Меч Шеола - Николай Ярославцев

И, следуя его советом, встала на колени и склонилась над лужицей.

— И меня не опасайся, княжна. Волхв я…

Прижалась губами к лужице. Влага прохладная и сладковатая на вкус. И выпила, высосала ее, не отрываясь, чувствуя, как с каждым глотком молодое тело наливается силой и легкостью. С сожалением вобрала в себя последние капли и подняла голову, глядя на Радогора с нескрываемым огорчением.

Радогор, который вернулся с новой охапкой травы, с удовольствием посмотрел на ее, сразу порозовевшее, лицо. В нестерпимо синие глаза, и успокоил.

— Вечером еще даст. А пока хватит. Нельзя много сразу. А пока к столу. Отведаем того, что Неждан принес. Я же пока выйду, друзей угощу.

Но и выходить нее пришлось.

Ворон, постукивая по кореньям когтями, сам спускался в пристанище. Остановился, с любопытством озирая их укрытие, и устроился на краю холстины, раздумывая с чего бы начать. А за ним и бэр затолкал голову в лаз и заревел от обиды. Радогор заглянул в его обескураженные, раздосадованные глаза и засмеялся.

— Муравьев не хватило?

Отхватил от хлеба еще четверть и щедро присыпал солью, подал бэру и потрепал по Глове.

— Сюда больше не лезь. Сам вынесу. Вытопчешь всю траву и лаз явишь. Нам теперь, брат бэр, незаметно жить надо. — Предупредил он его, и вернулся к их столу.

Княжна к трапезе без него не приступала.

Подвинул к себе ломоть хлеба, сверху на него бросил пласт кабанины, взял было в руки луковицу, но есть ее раздумал. Дух от лука такой, что в пяти шагах с ног валит. Желудок тут же отозвался ворчанием, а едва он поднес кусок ко рту, взвыл от нетерпения.

Княжна ела бережно. Хлеб держала двумя перстами. Так же брала и кабанину, оттопыривая мизинный палец в сторону. И не откусывала, а отщипывала по птичьи, бросая в его сторону быстрые взгляды. Как бы худо о ней, — догадался Радогор, — не подумал. Но потом увлеклась, и забыв о приличиях, закусывала так, что и бэр бы позавидовал, если бы увидел. К концу обеда заметно обмякла, глаза посоловели, и уже не один раз прикрывала рот ладонью, чтобы скрыть зевоту.

— Холстину поверх травы расстели, я же на воле посижу.

И снова встретился с ее испуганными глазами.

— Волхв я, волхв… — Пробормотал он, повернувшись к лазу.

Но не волхва видела она перед собой. Молодого воина с гладким, чуть тронутым летним загаром, лицом и серыми холодными глазами, которые умеют в самую душу, заглянуть. С крутым разворотом рук, в которых сидишь, покачиваясь, как в зыбке, с грудью, которой и в подкольчужнике тесно и гибким станом. И веет от него такой силой, что весело и тревожно делается в груди.

— Хорошо. Я здесь посижу. — Согласился он — А Крак с Ягодкой постерегут. Убереги нас дуб — отец.

Дуб закряхтел, корневища поползли из земли, сплетаясь в тугой узел напротив лаза.

Сел на охапку травы, ту, что ближе к лазу была. Привалился спиной к корневищу. Вбил боевой нож в землю, а меч на колени, поперек, положил.

— Спи, княжна. Все твои страхи позади остались. А коли пожелаешь, так сделаю так, что и вовсе о них забудешь. — Проговорил Радогор, и сам закрыл глаза.

Крак с вершины древа окрестности обозревает. Бэр у лаза завалился и задом его подпер, скрыв его от любопытных глаз.

Но Влада промолчала. Странными показались его слова. Как можно забыть о таком? Забилась в свой угол и закуталась в холстину. Но что до всех, к тому оставшихся позади, если верить этому загадочному парню, страхов молодому, усталому телу? Не заметила, как и задремала.

И вскрикнула, показалось, что лесные мыши возятся под ее зеленой постелью, и прыжком метнулась к нему. Обхватила его руку своими и прижалась к ней всем телом. Радогор почуствовал, как от страха суматошно колотится ее сердечко.

— Спи, княжна. Не мыши это. Это древо закрывает нас от чужого глаза. Никто нас тут не увидит, не найдет.

— Я лучше здесь. Ты только не смотри на меня. Совестно

Прилипла к его боку, повозилась устраиваясь удобнее и вскоре заснула, мерно посапывая и детски причмокивая губами. Под ее мерное дыхание и не заметил, как сам уснул. И спал непривычно крепко и без сновидений. Как в родном лесу, во Врановом жилище.

Проснулся так же неожиданно, как и уснул. И глаза сразу открыл, ловя рукой рукоять ножа.

Что — то тревожило его, а что, пока понять не мог.

Княжна, как котенок под его руку забилась, и шуйцу на грудь забросила. Сон стыда не знает. К тому же первую ночь спокойно спала, как от батюшки — князя осталась. Осторожно высвободил руку. Но как не осторожен, потревожил ее сон. Открыла глаза, глядит с испугом. Ресницы подрагивают.

Месяц светит в их убежище. Звезды заглядывают сквозь корневища. Но и этого неясного света достаточно, чтобы увидеть тревогу в ее глазах.

— Спи, девущка. Здесь я…

И даже во мраке их жилища увидел, как вспыхнуло и зарделось ее лицо. Успокаивающе улыбнулся и провел ладонью по волосам.

— Спи, княжна. Все хорошо.

Подождал, когда она закроет глаза, и полез к лазу. Корни медленно расступились перед ним и до ушей донеслось недовольное ворчание потревоженного бэра.

— Подвинься, лежебока.

Бэр нехотя перевалился на другой бок.

Ночная прохлада лизнула в лицо. Обдала первозданной свежестью, забравшись под одежду. Ухнул филин, ночной разбойник, отметив его появление. Зацвиркали кобылки и рассыпались в стороны, чтобы не попасть под его ноги. Лес окружил покоем. Но все равно что — то тревожило его мозг. Отошел на шаг…. Ягодка снова заворчал, нехотя поднялся и встал рядом. Чуткие ноздри дрогнули, ловя ночные запахи…

И повернулся к Радогору. Глаза смотрят с укором.

«Сам не спит и людям не дает». — Догадался Радогор.

Присел к нему и обхватил за толстую шею.

— Зима долгая, успеешь выспишься. Так дедко говаривал.

Ночь на утро покатилась. Белый туман висит между деревьями Плывет, лениво покачиваясь над землей к поляне. Разбивается о стволы, оставляя на ветвях лохмотья прозрачной пены. Цепляется за кусты орешника.

— Хорошо то как! Век бы не уходил.

Бэр слушает, наклонив голову и потряхивая ухом.

Наползает туман на поляну, плывет, складывается в немыслимое. То бэром повиснет, зацепившись за куст. То зайцем перекинется. А то сплетется в волчью стаю. Что на ночную охоту вышла.

Кто еще сотворит такое?

Рогатый шлем поверх головы и тяжелое, вислое брюхо. Рука с занесенным топором….

Туман со всех сторон вползает на поляну. И не зверьем.

Ярл Гольм — Свирепая секира и его воины обрядились в призрачные одежды. Виру с меня за свою смерть пришел требовать. А с чего бы ему мне грозить?

Казалось, что Радогор не испытывает и волнения, ни страха. В отличие от его друзей. Вран, тяжело размахивая крыльями. Носился над землей, пытаясь разогнать призрачные видения. Бэр прыгал на передних лапах, низко, почти до земли опустив голову и нелепо вскидывая зад. И угрожающе рычал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});