Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович

— Московия несметно богата — нужно торговать с ней! Тем более иных купцов мы просто не пропустим — ты держишь всю Ливонию, и сам будешь скупать все нужное русским, и потом перепродавать им, но по своей цене. И наоборот — да мы Ганзу за глотку возьмем!

— Не стоит крохоборничать, брат — наоборот, все будет по-божески! А прибыль брать не за счет увеличения цены, а нарастанием торговых оборотов. И наши изделия поставлять в первую очередь — на востоке огромный рынок, который поглотит втрое больше продукции, чем Дания и Ливония могут произвести вместе. И учти — лет через десять у царя появится свое золото и серебро в большом количестве, да и пушнины, особенно соболей, прибавится, и наши доходы станут намного больше.

— Что-то в этом есть, брат. Но отдать Доротею…

— Так мы же ее замуж не за царя выдаем, и его заскоки она переносить не будет. Наоборот, думаю, Иоанн Васильевич будет относиться к ней ласково, правда, там ядом балуются бояре, так у меня аптекарь один есть знающий, под присмотром сестрица будет. А вот ее дети от удельного князя на престол войти смогут, если не после отца, то вместо него.

Фредерик задумался, что-то принялся высчитывать, а Магнус решил выложить дополнительные факты из «послезнания», что должны были перетянуть чашу весов на его сторону.

— По всей видимости, царица Елена Глинская, мать Иоанна Васильевича, была чем-то серьезно больна, а то отец его, государь Василий Иванович. У самого царя приступы болезни идут постоянно, он несколько раз мог умереть. Младший брат Юрий родился глухонемым, князь Курбский мне тайно поведал, что он безумен, без памяти, бессловесен. И бездетен — род князей Палецких за ним ухаживает, а единственный сын родился хворым и года не протянул. Сыновья царя тоже болеют постоянно — свинец и ртуть свое дело вершат, вопрос только во времени.

Магнус знал о чем говорил — когда останки царицы и ее сыновей, как и царя Иоанна взяли на экспертизу спустя четыреста с лишним лет, то допустимый уровень этих металлов был превышен многократно. И можно удивляться только тому, что они прожили долго с таким «грузом», хотя болезни и накатывавшее безумие совершенно изменили прежде доброго и отзывчивого монарха, каким был в юности. И прозвище «Грозного» не зря потом появилось, и жестокости разные, им свершенные.

— И ты хочешь отдать нашу сестру замуж за…

— Разве за них, брат. Нет, князь Владимир Андреевич вполне здравый и разумный, его отец младший брат родителя Иоанна, у них общий только дед. Да, удельный князь он как таковой, формально, но претендент на трон один из первых. И если не он сам, то его дети. Понятно, что Иоанн Васильевич, подозревая всех и вся, может приказать его отравить или убить, — Магнус говорил совершенно хладнокровно, прекрасно зная, что царь «зачистит» всех возможных претендентов на трон мужского пола. Но то было в прошлой истории, в этой может произойти совершенно иное, тем более, что предписанный Клио ход событий уже стал изменяться.

— Доротеи ничего не угрожает, мы добьемся, чтобы наша дражайшая сестрица проживала не в Москве, а в уделе. А еще лучше, чтобы царь даровал ей вотчину поближе к ливонской границе — меня устроят Великие Луки или Псков. Новгород царь не даст — этот вечно мятежный город бредит о былом величии, и во время московских распрей постоянно привечал князей. Тут Дмитрия Шемяку можно вспомнить, его сто лет тому назад там и отравили. И Андрея Ивановича, отца моего будущего тестя. Ведь именно там он хотел укрыться, вот только поддался на уговоры Елены Глинской и умер в тюрьме, как и его старший брат Юрий Иванович тремя годами раньше. А ведь тот имел гораздо больше прав на престол, чем Василий. Но не стал за него бороться, и тем подписал себе приговор — как итог умер в узилище, а его большое удельное княжество поглотила Москва.

— Обычное дело, — пробормотал Фредерик, о чем-то задумавшись. А затем неожиданно спросил:

— Какая нам выгода будет?!

— Самая прямая, брат. Детей Доротеи царь не тронет, как ее саму — это война! Через пять лет Ливония станет другой, и наберется сил. К тому же за это время у нас будут в Москве конфиденты, а царем многие недовольны. И если он посягнет на Доротею, то умрет — поверь, я найду способ, и опричники царю не помогут! А если на наших с тобой племянников посягнет — своих сыновей лишится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Опричники? Кто такие?

— Их еще пока нет, но могут быть — впрочем, это неважно. Но я точно уверен — царь сестру не тронет, риски слишком велики, а он умеет подсчет вести. И сыновей ее не тронет, а это нам и надо — поверь, мы с тобой доживем, когда они вырастут, а место на троне для них освободится. Нет, нам не надо влезать в русские дела — у царя и так вокруг слишком много завистников и недовольных. Ему в каждую секунду яда опасаться нужно или кинжала в спину. Причем от приближенных — ведь предают всегда только свои, враг предать не может по определению!

Фредерик засмеялся, но как-то натянуто — у него были свои сложности с дворянством, которое не желало уступать пригретое под солнцем место поднявшимся во власть бюргерам.

— Доротея, брат, сыграет свою огромную роль в нашем будущем, поверь. Хотя бы в том, что как юная мачеха, возьмется за воспитание моей будущей супруги, ее брата и совсем маленькой сестренки. И принесет в Москву новшества, которые тоже могут иметь немаловажное значение. А еще можно попросить царя, чтобы каждое лето она с детьми гостила в Риге — в это время года тут прекрасно, и я сам могу с ними заниматься.

— Хорошо, — неожиданно произнес Фредерик, — я объясню сестре все выгоды для нашей короны, а она хорошо знает, что такое долг. И мать поймет и не станет препятствовать — ты ведь ее любимец. Но нужно давать приданное, а оно дорого. Тридцать тысяч талеров я наскребу, но этого мало.

— Успокойся, дай то, что будет веско, и ничего тебе не стоить, — усмехнулся Магнус. — Пусть корабли под московским флагом беспошлинно проходят через Зунд и не платят никакой пошлины. Правда, флага царя я еще не видел, как и кораблей под которым они могли бы плавать!

— Так и будет, — засмеялся король, — дам еще право царским «гостям» торговать на датских землях беспошлинно. Все соседи завидовать московитам станут, вот только те никак не воспользуются льготой — они ведь сами тебе Нарву в приданное за княжной отдали!

— Я за Доротеей дам князю островков пару, и несколько замков на все то время, пока они состоят в браке. Так что не гостить они у меня будут, а вроде как приезжать в свои владения. И купцам дам льготы, как раз те, которые московиты и так имеют. Ганзейцы поворчат, но мир дороже, потому надеюсь, что торговля только процветать начнет.

Магнус остановился, налил брату кисловатого сабильского вина в кубок, плеснул себе немного. И внимательно посмотрел на брата.

— Фредерик, нам нельзя воевать со шведами — поверь, они хорошо запомнили ту «кровавую баню», что устроил старый король Кристиан в Стокгольме сорок лет тому назад. И дело не в Сконе, и не в том, чьи три леопарда или три короны на гербах. Война невыгодна для нас, надо терпеливо ждать, когда шведы увязнут в Польше.

— Так Эрик вроде не собирается воевать, он только на престол взошел, — король выгнул удивленно бровь.

— Он сам не знает о том, но начнет войну, — Магнус так посмотрел на брата, что тот моментально подобрался, какие тут шутки. И спустя минуту, что прошла в тишине, Фредерик негромко произнес:

— Я тебе верю, сам не ожидал, что за девять месяцев, срок, определенный для сотворения ребенка в утробе, ты сотворишь себе целое королевство. Так, значит, мне нужно пойти на уступки, втравить шведов в войну с поляками, и дождаться удобного момента, а там провести новую Кальмарскую унию. Я тебя правильно понял, Магнус, ты не ошибаешься?!

— Верно, брат, ты не ошибся, так оно и будет. А когда армии у шведов не станет, мы возьмемся за их флот. У меня есть две новые пушки — по их образцам нужно отлить тысячу таких же. Послезавтра сам увидишь, убедишься в их мощи. Отлить дешево и просто, чугун не медь.