Полное погружение в Сердце магии (СИ) - Вероника Ева

«Скумия».

С этими словами официант удалился, оставив ее наедине с ее напитком. Задумчиво покрутив бокал в руке, девушка сделала первый неуверенный глоток, смакуя малую часть напитка, пытаясь понять его вкус. Внезапно появившееся перед глазами воспоминание яркой вспышкой прошлось по ее телу электрическим зарядом.

Показалось?

Следующий глоток был уже более уверенным. Она с наслаждением перекатывала теплый напиток на языке, подозревая, что вкусовые рецепторы ее обманывают. Но нет. Вкус был точно таким же, как и у «скумы», которую она так часто пила в Сердце магии. Тогда она думала, что в реальной жизни никогда не сможет повторить тот незабываемый вкус груш и корицы на кончике языка. Забавно, что этот напиток нашел ее именно сегодня.

Он согревал ее так же, как горячие ладони Каго когда-то. Или ей следует называть его Джейсом? Нет, пускай, хотя бы в ее воспоминаниях, он останется для нее самым близким другом, а не ненавистным Кларком.

Напиток пробуждал в ее теле приятные мурашки, разливаясь теплом в каждой ее клеточке. Как он назвал этот напиток? Скумия? Как забавно. От нахлынувших воспоминаний девушка глупо заулыбалась, возведя глаза к потолку. Ей не хотелось видеть всех этих людей в сочетании с этим чудесным напитком. Они были из разных миров и не имели права пересекаться друг с другом.

Вместе с теплом в ней зарождалась уверенность, взявшаяся вдруг из ниоткуда. Внезапно на нее свалилось осознание всего, что здесь происходило. Всей глупости своего поступка. Быть может, если она покажет отцу синяки от грубых прикосновений Митчела, он одумается? Быть может, он лишь блефовал, грозясь сломать жизнь Мари? Ей было стыдно за такие мысли, но сейчас, почувствовав контраст между этим напитком, напоминающим ей о ее свободной жизни в Сердце магии, и этими фальшивыми людьми, она осознала, что не сможет и дальше так жить.

Свобода.

Такое обычное слово, но как много в нем смысла. Такое обычное слово, но только лишь его ей не хватало, чтобы быть счастливой.

Движимая неведомым ей порывом, она уверенно направилась к сцене. Эта мысль уже давно навязчиво металась в ее голове, но только после напитка обрела четкую форму. Она написала эту песню три дня назад. В этой песне была вся ее боль, все ее мысли, она вложила в нее душу. И ей хотелось, хотя бы напоследок, чтобы отец услышал этот крик ее души.

Долго уговаривать оркестр уступить ей одну песню, не пришлось. В этом доме она была хозяйкой, а ее слово — законом. Ее боялись так же, как и отца. Ужасно.

Едва ее пальцы неуверенно коснулись прохладных клавиш пианино, вся неуверенность куда-то улетучилась. Она больше не видела любопытных гостей, которые придвинулись ближе к сцене, желая понять, что же задумала невеста. Она больше не видела яркие вспышки фотокамер, которые старались запечатлеть каждый ее вдох на этой сцене. Она больше не видела сердитый взгляд Адама, который с силой сжал бокал в руке, заметив своевольный поступок своей дочери. Она не видела четверых официантов, которые, настороженно переглянувшись, постарались продвинуться ближе к сцене.

Здесь была только она и черно-белые клавиши под ее тонкими пальцами.

Зал заполнила уверенная мелодия, плавно вытекающая из-под ловких пальцев девушки. Сначала ее голос звучал тихо, но, уже спустя пару нот, приобрел уверенность и силу. Уверенность в саму себя и в слова, которые она стремилась донести до своего отца.

Это была песня о маленьком счастье. О трепете в сердце, когда ветер ласкает кожу, а над головой раскинулось усыпанное звездами небо. О мимолетной улыбке человека, который тебе дорог. Об эмоциях, застилающих глаза, когда мчишься на велосипеде по безлюдным дорогам под теплым апрельским солнцем. Она пела о том, как важно ощущать себя живым. Она пела о счастье быть свободным.

Последняя нота повисла в воздухе, но Диана не спешила переводить взгляд в зал, не спешила встретиться взглядом с отцом. Она застыла, прикрыв глаза, хотелось растянуть этот момент. На душе стало легко, словно она наконец скинула со своих плеч тяжелый груз недосказанности. Наконец, скинула с себя ненавистную маску. Да, она свободна.

Словно в подтверждение своим чувствам, Диана стянула с лица белоснежную маску и мягко опустила ее на пол, поднимаясь на ноги. Из зала послышались бурные овации и свист. Один лишь Адам не изменился в лице, поднимаясь на сцену и вставая рядом со своей дочерью. Ее было не обмануть улыбкой, растянувшейся по его лицу. Она чувствовала его напряжение кончиками своих пальцев, видела плотно сжатые кулаки. Ощущала опасность, которая от него исходила. Он был в ярости.

Он не сумел ее услышать.

— Благодарю, благодарю, — мужчина вытянул руку вверх, прося у гостей тишины. Найдя взглядом в толпе напрягшегося Арчи, Адам дернул головой, подзывая его к себе. Как только Митчел поднялся к вмиг похолодевшей Диане и приобнял ее за талию, мужчина продолжил, выдавливая из себя приторную улыбку. — Настал момент, ради которого мы все здесь собрались. Арчи уже не терпится задать моей дорогой дочери главный вопрос сегодняшнего дня, правда сынок?

— Конечно, — заулыбался блондин и выпустил Диану из своей стальной хватки, доставая из заднего кармана брюк белую бархатную коробочку. Девушка почувствовала, как кровь, вмиг, отлила от ее лица, когда Арчи встал перед ней на одно колено. — Диана Эштон. Ты согласишься сделать меня самым счастливым мужчиной на земле и стать моей женой?

По залу прокатился вздох умиления, но Диана слышала только сильнейший гул в ушах. Если утром она была уверена в ответе, который даст ему, то сейчас ей до смерти не хотелось терять ту жалкую крупицы свободы, которую она почувствовала на кончике языка вместе с коктейлем, и на кончиках пальцев вместе с пианино.

Ее напряженное молчание затянулось, заставляя гостей приглушенно зашептаться. Девушка чувствовала, как десятки глаз прожигают ее, ожидая хоть каких-то действий, но она не могла вымолвить и слова. Ее обреченное «да» могло навсегда перечеркнуть ее счастливую жизнь. Она просто не могла выдавить его из себя, не могла так поступить с собой. Одеревеневшие в миг губы, не хотели ее слушаться, словно защищая свою хозяйку от главной ошибки в ее жизни. Побелевшие щеки обожгли горячие слезы, которые непроизвольно потекли из ее глаз.

— Диана? — скорее прорычал Арчи, уже в открытую прожигая ее сердитым взглядом.

— Я не могу, — тихо выдавила она из себя, пытаясь взглядом найти в толпе Мари. Но ее нигде не было.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Адам, одним шагом сократив между ними расстояние, занес руку, чтобы влепить ей пощечину. Лишь