Хроники Дебила. Свиток 4 (СИ) - Егор Чекрыгин

Ухватившись за протянутую руки и тяжело опираясь на копье, я поднялся на ноги. Наши стояли метрах в двадцати дальше, и что-то старательно обсуждали и прикидывали, тыча пальцами в сторону заградивших им дорогу врагов.

Поковылял и я к ним. Рядом, тяжело ступая на подраненную ногу, топал Мнау’гхо.

В иное время, — мелькнуло у меня в голове, — все эти болячки уже давно стали бы поводом даже для таких завзятых дикарей как мы с ним, обмазавшись мазями да примочками и забинтовавшись с ног до головы в стиле мумии Тутанхамона, залечь где-нибудь в уголке, отдав себя в руки нежным заботам родных и близких. А сейчас едва стоим на ногах, но какого-то хрена изображаем героев.

…Когда подошел к своим, убедился, что и остальные были не лучше. Кое-кого, в основном из послушного молодняка, Витек уже успел перемотать бинтами, но остальные, на которых авторитет Витька не распространялся, предпочли истекать кровью из многочисленных порезов. Не до того, мол, сейчас!

…А может просто не успели подлечиться. Ведь судя по солнцу, офигеть, всего два часа воюем, оно еще толком и в зенит не полезло, а за это время уже столько событий произошло, столько жизней потерянно, столько волнений, переходов от глубокого отчаяния до кровожадной радости, что кажется, будто битва длится несколько дней.

Уверен, противник не в лучшей форме, но как же противно терять своих людей попусту, ведь даже этот последний штурм может стоить жизни не менее, чем десятку наших вояк. А может и двум десяткам… Загнанные в угол и обреченные на уничтожение аиотееки, будут биться до последнего, ведь дорого продать свою жизнь — единственное, что они могут себе позволить в этой ситуации.

Внезапно вместе с этими мыслями накатила жуткая злость, так что я торопливо, но гордо прошествовал мимо выстраивающихся и что-то там обсуждающих ирокезов и пошел к вражескому строю.

— Эй, там, — крикнул я, остановившись на достаточно безопасном расстоянии. — С вами говорит Великий Шаман Дебил Великого Племени Ирокезов. Пусть тот, кто у вас там главный, выйдет поговорить со мной. …Если конечно он не боится!

На мой голос откликнулись с обоих сторон. Со стороны аиотееков, растолкав стоящих в плотном строю «волчехвостых», к нам вышел дюжий мужик в богатых доспехах и с длинным выглядящим как-то особенно богато и грозно копьем. А от наших рядов к нам поспешно подошли Лга’нхи и парочка Старшин, явно пришедших выяснить, что это такое задумал их Шаман, и какого хрена он опять тут всем кайф обламывает.

— Чего тебе? — Глядя на меня с таким высокомерием и брезгливостью, которые может себе позволить только безнадежно проигравший гордец перед лицом своего победителя, спросил аиотеек.

— Как твое имя, если конечно ты его не стыдишься. — Спросил я не менее гордо и дерзко. Не то чтобы это и впрямь меня сильно интересовало, просто сейчас мое внимание куда сильнее привлекло устройство самого лагеря аиотееков-оуоо, а главное — некие движения внутри закрываемого аиотееками периметра.

— Мое имя Тибасииаак, из рода Итиикаоо. — Еще более высокомерно ответил мне аиотеек, умудряясь при этом смотреть даже поверх головы Лга’нхи, который возвышался над ним более чем на голову.

— Это мой Великий Вождь Лга’нхи, — продолжил я по-джентельменски представлять собеседников друг другу, указывая на своего брательника-подельника. И если бы он сейчас с ног до головы не был бы залит вражеской кровью, ты бы увидел как много скальпов твоих собратьев украшает его одежду.

А это Гив’сай и Бали’гхо, они Старшины нашего великого племени и оикияоо самых лучших оикия. Их подвиги известны всему миру, ибо…

— …И почему твой Вождь не говорит сам, или он проглотил от страха свой язык? — Оборвал мои разглагольствования аиотеек. А возмущенное сопение Лга’нхи подтвердило его полную солидарность по этому вопросу с нашим врагом.

…Вот уж хренушки я сейчас позволю Лга’нхи говорить самому, обламывая мою затею. …Тем более что я и сам толком не понял, чего хочу добиться.

Он конечно не дурак и не лох какой-то, но чтобы впарить аиотеекам завалявшуюся у меня пачку акций МММ, нужен несколько иной склад ума.

— Мой Вождь слишком Велик и Крут, чтобы разговаривать самому! — Отрезал я… попытки Лга’нхи что-то сказать. — В бою за него говорит его копье и Волшебный Меч, и враги, слышащие эти голоса, падают замертво. (Упс… Что это за скрип такой? А это внезапно задравшийся нос Лга’нхи царапнул облака). А когда на поле боя надо что-то сказать врагу, от имени племени говорю я — мирный и тихий Великий Шаман Дебил, чье имя, наводящее ужас на врагов, друзья произносят с радостью и приязнью.

…Ух, блин. Эк завернул, сам не ожидал от себя такого. Но как обычно бывает в стрессовых ситуациях — словесный понос полился из меня широким потоком, оглушая и ослепляя оппонента. А я, тем временем, пользуясь предоставленной возможностью, внимательно присматривался к тому, что происходит в укрепленном участке аиотеекского лагеря

…Сразу надо сказать, что не все тут было просто. Явно этот укрепленный участок возник не случайно. То, как были расставлены шатры и всякие коновязи и загородки для скота, навевало на определенные мысли.

Видать у аиотееков был немалый опыт захвата чужих лагерей и обороны своих… возможно от собственных же подчиненных. И данная укрепленная зона была чем-то вроде Кремля внутри городских стен. Последним бастионом на пути внешних врагов и укрытием, в котором оуоо могли бы отбиться в случае бунта своих же оикия.

А помимо чисто этнографически-познавательного интереса, это еще и означало, что штурм такого «кремля» обойдется куда дороже, чем рассчитывают мои вояки.

— Так что ты хочешь сказать мне, оикия, взбунтовавшийся против своих хозяев и говорящий за своего Вождя? — Попытался оскорбить меня Тибасииаак из рода Итиикаоо. — Говори или уходи! А то мне уже стало скучно слушать твои разглагольствования…

Хрен тебе, заскучавший ты наш. Будто я не вижу, что ты тоже тянешь время!

— Я знаю, что вы задумали. — Коротко ответил я. И продолжил, пытаясь одновременно произвести впечатление и на вражьего Большого Босса, и на товарищей. Когда мы пойдем на вас в атаку, люди, которых ты спрятал в шатрах, прорежут стенки и нападут на нас сбоку. А одновременно, из глубины, последует атака оуоо верхом на верблюдах!

Хоть Тибасииаак из рода Итиикаоо и пытался делать каменное лицо, однако камень этот после моих слов начал излучать удивление и растерянность. Что лишь подтвердило мои мысли и наблюдения. …А иначе, какого же хрена, перед самой битвой, как минимум восемь воинов на моих глазах попытались незаметно спрятаться в здоровенных шатрах? А сколько других уже успело сделать это, до того как я заметил подозрительные передвижения?

— …Да-да. Я вижу все! — Самодовольно заметил я, продолжая давить на своего оппонента. — Настоящее и даже будущее открыто моему взору. Ибо не зря люди в окрестных землях и Царствах зовут меня Великим Шаманом. А самые знатные Цари Царей и Вожди радуются, когда слышат мои советы!

То, на что ты надеешься, у вас не получится! Мы знаем про твою хитрость, ты лишь упростишь нам задачу, разбив свое войско на отдельные отряды, которые мы и уничтожим, так же легко, как овцебык прихлопывает хвостом надоевшего слепя!

— Вы все лишь сдохнете, корчась на наконечниках на наших копий. — Злобно прорычал в ответ аиотеек, пытаясь однако сохранять высокомерное и невозмутимое выражение на физиономии.

…Нет, определенно, эти аиотееки заслуживают уважения. Остаются верны своей рыцарской гордости даже в ситуации полной безнадеги.

— Нет. Умрете вы. — Убежденным голосом провидца сказал я. — Я это знаю! …Вся разница лишь в том, Как вы умрете. Красиво и благородно, либо корчась в муках и выблевывая свои кишки! …Вы хорошо дрались, и мы можем даровать вам право на достойную смерть, а может даже — и на достойную жизнь!

— Что ты предлагаешь? — Ухватился за мои слова о красивой смерти и жизни Тибасиаак.

— Поединки! — Коротко ответил я, помня из рассказов Эуотоосика, что к поединкам аиотееки питали особый пиетет, и смерть в поединке иногда даровалась самым храбрым и благородным Врагам, попавшим в полностью безнадежное положение.

Тибасииаак задумался. С одной стороны — есть возможность красиво умереть. Но с другой — получал он эту возможность из рук презренных дикарей и вообще «не люди» — плесени, насекомых, которые посмели нагло заселиться на предназначенных самим Икаоитииоо для своих детей землях.

— И зачем тебе Это? Раз ты говоришь что уже Видел нашу гибель? — Подозрительно спросил он у меня. И судя по нетерпеливому вздоху Лга’нхи у меня за правым плечом, его это вопрос тоже шибко интересовал.

— Мана, взятая в поединке с великими воинами, она куда больше чем просто у побитых в драке. Каждый воин, убивший своего противника на глазах у всего племени и предков, может повесить его скальп на свой пояс и показывать детям и внукам, уча их мужеству и бесстрашию. В бою можно умереть и от удара в спину, или истечь кровью от множества мелких ран, что нанесли тебе копья недостойных соперников. И даже духам Предков не всегда дано понять, кто нанес главный удар. …А поединок, это — Поединок!