Гага для мага (СИ) - Клин Катриша

Бальдр опешил, не спеша приближаться. Однако когда понял, почему плачу, протянул руку и прижал к себе, обнимая.

— Я бы умер сотню раз, если бы это вас спасло, — проговорил задумчиво на ухо.

Да, права была леди из картины. Он герой. Герой, которого не были достойны те люди снаружи, те люди, что ждали наши смерти, считали нас врагами. Должны ли были мы их защищать? Да. Должны. Мы были сильнее, мы отвечали за них.

— Я не хочу, чтобы ты умирал. Почему это должно случиться с тобой? — прохрипела, уткнувшись в его руку.

— Все в порядке, Гага. Это не стоит слез. Ты льешь их понапрасну. Даже я сам не сожалею об этом. Единственное, не успел попрощаться с матерью. Не успел и не надо. Главное, чтобы она пережила это.

Я хлюпнула носом, не поднимая глаз и не отпуская его кофты.

— Они сказали, как это произойдет?

— Нет.

— Тебе страшно? — спросила помолчав и утерев слезы. Бальдр пожал плечами, не произнося слова сомнения вслух. Врать не хотелось, а храбриться не было смысла. Она видела его и слабым, зачем было пытаться врать. — У меня есть кое-что, хочу, чтобы ты взял. Просто возьми. Хорошо? — я отошла от него, срывая с шеи медальон, и протянула птицу мужчине. — Бери. Он защищал меня все это время, а теперь пригодится и тебе.

Бальдр смотрел на ворону с сомнением, долго разглядывал, а затем вдруг протянул обратно.

— Я все равно умру, какая птица сможет помочь? Тебе она может оказаться полезнее. Забери.

Но я и не думала повиноваться, скрещивая руки за спиной и мотая головой в разные стороны.

— Она твоя. Я так решила и не отступлюсь.

Проследив, чтобы он цепочку на шею, я направилась к двери.

— Спокойных снов, Бальдр. — И скрылась в коридоре, не дожидаясь ответа.

***

— Спокойных снов, Бальдр, — услышал, отвлекаясь от рассматривания необычной вещицы. Подняв глаза, он проводил ее фигурку за дверь и резко выдохнул, когда та негромко хлопнула.

Хлопнув ладонью по столу, он вдруг ощутил нестерпимую боль в руке. Раскрыл пальцы — медальон. Птица, раскрывшая крылья в полете. Куда летит? Кто знает. Летит и ладно. Никто еще не попортил перьев, не сломал надежду добраться до места. Рассмотрев поближе, Бальдр заметил камень, которым словно проткнуло маленькое птичье сердечко. Бросив нервный взгляд на дверь, сжал что есть мочи кулаки, не давая себе двинуться с места. И зачем приходила? Лишь зверя разбередила. И так покоя не давал все дни, мучил и во сне, и наяву, терзал воспоминаниями и фантазиями, а еще предсказаниями скорой смерти. А то он не знал!

И снова, и снова приходил в гости волк. Снова и снова смотрел на него мудрыми грустными глазами, а потом уходил, оставляя его гореть в огне боли. Боль — это то, что преследовало его по пятам. Боль не отходила ни на секунду. Тело то горело, то мерзло. Пальцы сами собой скребли постель, оставляя длинные борозды на подушке, простыни, протыкая матрас и даже обивку мебели. Кто он был теперь? Зверь или человек? И сам не знал. Хотелось лишь прекратить все это, отмучаться и уйти. А еще попрощаться. Но как было это сделать? Как? Кто подсказал бы правильные слова? Он таких точно не знал, а потому молчал, приходил на лекции матерых магов, видел ее лицо в толпе юнцов, следил за ее взглядом, наблюдал за редкими взмахами ресниц. Так увлеченно она слушала, так страстно впитывала каждую крупицу информации.

Он бы хотел утешить ее, хотел бы быть рядом, когда в этот мир придет зло, но не мог. И вроде бы смирился со своей участью, принял ее, а сердце не давало забыть дивный образ, прокручивало в голове мысли, зарождая смутное сомнение. А что, если… И тут же подключалась фантазия, разгорячая тело, возрождая к жизни спящего волка, заставляя его изнутри царапать свою клетку, рваться наружу и рычать, оскалив зубы на своего хозяина.

Если раньше они были неотделимы друг от друга, то теперь спорили. За душу сражались, не хотели отдавать ее ни всевышним, ни проклятьям. Хотели подарить себя, но сомневались. И так он ходил вокруг да около, сомневался, думал о нападении, бойне, любви. И тоска путала ноги, и злость сжимала кулаки, и горечь собиралась во рту, не давая себя сглотнуть и избавиться от всего одним махом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А потом одергивал себя, торопил заняться делом, корил за глупые мысли, за слабость, отговаривал, рушил уверенность в чувствах. Были ли те? Или это привычка, вызванная долгим путешествием? А может быть, это благодарность? Благодарил ли он ее за свои спасения? Не помнил.

— Бальдр? — он обернулся так резко, что разбил стакан, стоявший на столе возле карты. Ругнулся, но поднимать осколки не стал. Потом ими займется.

Дверь открылась сильнее и в нее скользнула девочка.

— Тики? — удивился он. — Почему ты не спишь?

— Не спится. Снятся сны. Страшные. Я вижу твою смерть. А потом смерть некоторых магов. Они будут гореть в огне, Бальдр. Это так ужасно. — Девчонка прикрыла глаза ладошками и тяжело задышала.

— Иди сюда. — Поторопил он ее и потянулся к полкам. Там стояли некоторые травы, которые он собрал в лесу во время путешествия. — Вот, жуй. — Заставил, усаживая на колени. Девчонка повиновалась и опустила голову ему на плечо.

Вскоре ее сердцечко успокоилось, и она тяжело выдохнула, открывая глаза и обнимая Бальдра тоненькими ручками.

— Я видела Гагу, когда шла к тебе. Она приходила?

Бальдр нахмурился, но говорить ничего не стал, лишь опустил взгляд на карту, наблюдая за светящимися огоньками в тех местах, где были сейчас маги.

— Я знаю, что ты ее любишь. Ее нельзя не любить. Она удивительная и храбрая. Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я бы хотела, чтобы она была моей мамой.

Бальдр хмыкнул ей в макушку, заставляя девчонку поежиться.

— Правда-правда.

— Она еще слишком мала, чтобы становиться мамой.

— Ты считаешь ее маленькой? А мне кажется, она очень взрослая для своих лет. Иногда я смотрю ей в глаза, а там океан. Словно она прожила уже сотню жизней и видела все не раз. Она такая славная, смеется и я хочу плакать от счастья. Грустит — и мне хочется прижаться к ней, свернувшись клубочком, и забрать часть боли себе, чтобы не хмурилась.

Оборотень погладил девочку по волосам и прикрыл глаза. Ему приятно было слушать ее звонкий голос. Раньше он думал, что это было ошибкой оставить девчонку себе. Но сейчас…она стала какой-то родной, своей. Ей он мог бы доверить свои мысли. Но нужно ли это было? Ведь он итак знал, как нужно было поступить. Еще в первые дни пребывания здесь. Надо было схватить и утащить ее в лес, попросить землю, сделать своей связующей. А там Гага не смогла бы сопротивляться, магия завершила бы процесс, создавая иллюзию чувств, не давая выбора, связывая по рукам и ногам. Тогда бы Бальдра даже после смерти ничего не остановило бы, вернулся бы к ней, из земли бы ход прогрыз, только чтобы быть рядом.

— О чем ты думаешь, волк? — Тики подняла голову и заглянула ему в лицо. Оборотень помедлил прежде чем открыть глаза, откинул все мысли и вздохнул.

— Думаю, что это мир изменится, если магов не станет. А еще не могу понять, чего добиваются люди, разве не знают, что никто не будет их спасать, если вдруг появятся гости из других измерений. Почему они так уверенны в себе? Почему не думают, когда делают? Мне жалко их. Ведь, убивая нас, они копают могилы себе.

Девчонка вздрогнула от его слов и зарылась носом в его одежду.

— Не хочу, чтобы ты умирал, Бальдр. Если тебе и Гаги не стане, у меня совсем не останется семьи.

— Ты не пропадешь, не волнуйся. Гага о тебе позаботится.

— А кто позаботится о ней? — на этот вопрос он не знал ответа, да и не хотел знать. Будущим он не владел. Его не было для оборотня.

Так они и уснули — маленькая девочка в объятиях зверя.

Глава 32

Глава 32

Она бежала по длинным коридорам академии, не смея обернуться назад. Сердце грозилось выпрыгнуть из груди, однако останавливаться не было времени. Нужно успеть. Нужно успеть. Твердила одно и тоже. Глаза по пути выхватывали различные образы: испуганные лица магов, проблески заклинаний, валяющиеся на полах книги, присыпанные землей… Все вокруг крутилось с невообразимой быстротой, события набирали скорость, словно спеша укрыть их всех под собой. Гага остановилась, разглядывая даму в картине. Та плакала, вытирая опухший от рыданий нос белым платком.