Вероятно, дьявол - Софья Асташова

лежит в шезлонге.

– О боже, – она пищит от удивления, прикладывая ладонь ко рту, – это же я! Почему меня никто не съел? Я невкусная?

– Вкусная. Ешь! – приказывает Профессор.

Торт быстро исчезает. Я заглядываю в коробку и вижу остатки глазури, размазанной по бумажному дну коробки. По партам рассыпаны крошки. Всё, что осталось от праздника. Я смахиваю их на пол, навожу какой-никакой порядок, собираю мусор в пакет. Когда шампанское было выпито, мы выходим из Школы. На улице гуляет ветерок, поднимает и закручивает опавшие листья. Я уже не удивляюсь, что девочка с красными волосами увязывается за нами, и мне кажется, что это навсегда – мы никогда от неё не отделаемся.

На метро мы доезжаем до «Курской», где должны встретить Бориса Дмитриевича и вместе пойти в ресторан, куда Профессор, не принимая отказа, пригласил всех после мастерской.

Профессор говорит, что у него есть одно дело в торговом центре возле метро. Он оставляет одногруппников во главе с Борисом Дмитриевичем перед эскалатором, ведущим в супермаркет на минус первом этаже, чтобы они спустились и купили вина, а сам целенаправленно двигается в обратном направлении по торговому залу.

– Пойдём со мной, – бросает мне из-за спины так, что слышу это только я.

Что-то внутри меня переворачивается. Я иду – что ещё делать? Стоит ему только захотеть, и я след в след иду за ним, как аромат его одеколона – всегда на шаг позади. Мне ужасно неловко оставлять одногруппников, выставлять себя дурой, которую они сейчас же примутся на все лады обсуждать: «Посмотрите только на неё, что она о себе возомнила, и этот торт – разве не ужасно?» Они могли заподозрить бог весть что, но это пугает куда меньше, чем свод всех частей тела Профессора, маячивший впереди. Я и сама не подозреваю, куда и зачем мы идём, но он должен увидеть меня позади, когда обернётся.

Он подходит к стеклянному островку в центре зала, над которым возвышалась одинокая, высокая, как мачта корабля, девушка в белой блузке. Подойдя, он любезно с ней здоровается, достаёт из кармана куртки жёсткую коробочку и, открыв её, говорит, что ему подарили часы, но браслет великоват, и он хочет его укоротить.

– Конечно, давайте посмотрим, – бойко отвечает девушка. Она уверенными руками достаёт часы из их мягкого, с белой подушкой, гнёздышка. Это электронные часы марки Casio G-Shock с металлическим чёрным браслетом. Я замечаю, что они удивительно похожи на те, которые он носит сейчас, только крупнее и более глянцевые.

Он снимает старые часы и убирает в карман.

– У вас последняя модель. Очень редкая.

– Значит, у меня эксклюзив?

– Верно. В нашем бутике такой ещё нет, – говорит она, выверяя на его запястье, на сколько звеньев нужно укоротить браслет до подходящего размера, – очень хороший подарок.

– Да? А что можно делать в этих часах? – спрашивает Профессор.

Я вижу нехороший блеск в его зелёных глазах.

– Всё что угодно.

– И заниматься сексом?

– Нет, сексом заниматься нежелательно, – она улыбается, и на щеках появляются ямочки.

– Почему?

– Вдруг вы случайно ударите ими свою партнёршу.

Он смеётся так, словно это самое смешное, что он слышал в жизни.

– А вдруг ей это понравится?

Я думаю, что эти слова адресованы непосредственно мне, и ошибаюсь. Может показаться, что его вопрос намекает на мои маленькие слабости, когда я прошу его ударить меня – в области желаний я не слишком изощрена, – но по его голосу, интонации, поглощённости разговором с незнакомкой я догадываюсь, что он напрочь забывает о моём присутствии, а я, как досадное недоразумение, стою и слушаю с открытым ртом.

– Вот так хорошо? – Ариадна, как я читаю на её бейджике, защёлкивает браслет на его запястье.

– Да, – отвечает он, потрясая рукой.

– Не туго?

– Нет, идеально.

– С днём рождения, – говорит Ариадна.

– Спасибо! – говорит он и уходит, не посмотрев в мою сторону.

Широкими шагами и слегка наклонившись вперёд, он идёт впереди меня, а я стараюсь его догнать. Слышу, как он, чуть повернув голову, бросает мне:

– Напьёшься сегодня – убью.

Студенты с Борисом Дмитриевичем и с вином в шуршащем пакете уже ждут нас у выхода. Вино они пьют по дороге прямо из горла, передавая друг другу бутылку. Мне страшно. Морально я готовлюсь к встрече с его женой, ведь не кто иной как она, подарила ему эти часы, значит, у них всё хорошо, и немыслимо ей пропускать праздник.

Фасад ресторана с деревянной вывеской под крышей увешан электрическими гирляндами. Разноцветные огоньки мигают, как на Рождество, а из окон льётся тёплый золотой свет. В воздухе витает новогоднее настроение, хотя праздник ещё не скоро. Прежде чем зайти, мы стоим возле входа – Профессор в кругу студентов – они курят и наскоро допивают вино. Пустая бутылка отправляется в урну. Он, придерживая дверь, пропускает всех вперёд. Когда я последняя захожу перед ним, он как-то мрачно, предупреждая уже во второй раз за сегодня, говорит мне на ухо:

– Только держи себя в руках.

Тяжёлая дверь за нами закрывается, и через мгновение к нему возвращается прежняя безмятежность. Я киваю, хоть он и не видит, проходя впереди меня. Я всё поняла.

Внутри стены покрыты терракотовой краской, украшены разноразмерными фотографиями в рамках. По узкому коридору из зала в зал под громкую музыку снуют люди. Я узнаю мелодию и пытаюсь вспомнить, в каком фильме её слышала. Вероятно, в старом чёрно-белом фильме, где в конце герои целуются и, сев в автомобиль, уносятся в закат.

Мы направляемся за Профессором в дальний по коридору зал, где за двумя длинными столами его уже ждёт компания. Подумать только, сколько людей! – мужчин и женщин, студентов и преподавателей, которые в этот день получили приглашение на спонтанное празднование. Они устроились кто на деревянных стульях, кто в мягких, придвинутых к столу креслах. Бокалы уже наполнены, приборы сверкают в мягком свете. Он долго здоровается со всеми, обнимает и целует в щёки людей, которые встают со своих мест, чтобы поздравить его. Некоторым он показывает новые часы. Будь это обычный день, мы бы сидели сейчас во вьетнамском кафе, Профессор к этому времени уже бы съел свой «Фо Га» и пил бы третий бокал пива. В моей груди разворачивается целое царство печали. Мне отчаянно хочется исчезнуть, но уйти сейчас было бы немыслимо.

Я пытаюсь не таращиться на его гостей, быть незаметной, хотя для этого мне не нужно особо стараться. Я собираю все силы, чтобы вести себя как ни в чём не бывало, ожидая, что в любой момент могу быть застигнута