Контракт с Господом - Хуан Гомес-Хурадо

- Где он у вас?

- Вон в том стеклянном шкафчике, на второй полке, лежат зеленые ампулы. Подайте мне одну ампулу и шприц.

Она наклонилась, вдыхая в Андреа воздух, но ей приходилось прилагать огромные усилия, чтобы что-то могло пройти через распухшее горло. Если не справиться с анафилактическим шоком, то через минуту последует смерть.

И это будет твоя вина, трусиха, потому что ты запрыгнула на койку.

- Да что с ней творится? - спросил священник, подбегая к шкафчику. - Это шок?

- А ну закройте дверь! - крикнула Док, увидев, как в лазарет просунулось с полдюжины голов. Не хватало еще, чтобы скорпионы выбрались наружу и ужалили еще кого-нибудь. - Ее ужалил скорпион, святой отец. Их здесь целых три штуки. Так что будьте осторожны.

Услышав эти слова, отец Фаулер вздрогнул и уставился на пол. Он передал доктору адреналин, и та ввела Андреа пять кубиков в ягодицу.

Фаулер подхватил за ручку большую бутыль с водой.

- Займитесь пока Андреа, - сказал он. - Я сейчас их найду.

Харель наконец переключила всё свое внимание на девушку, хотя сейчас мало что могла поделать, только наблюдать за ее состоянием. Адреналин произвел магический эффект. Когда гормон попал в кровеносную систему, нервные рецепторы клеток загорелись, как новогодняя елка. Жировые клетки начали выбрасывать липиды, чтобы высвободить дополнительную энергию, сердечный ритм участился, кровь несла больше глюкозы, мозг стал вырабатывать допамин, и что самое важное, бронхи стянулись, и опухоль в трахее исчезла.

С гулким хрипом в легкие Андреа естественным путем ворвался воздух, и доктор Харель этот звук показался таким же прекрасным, как и три сухих удара, которые донеслись из глубины палатки, пока она наблюдала за процессом. Когда отец Фаулер сел на пол рядом с ней, Док не сомневалась, что скорпионы превратились в три лужицы.

- А противоядие? У вас есть противоядие? - спросил священник.

- Конечно, есть, но я не могу его применить. Сыворотку делают из лошадей, которых заставляют страдать от сотен скорпионьих укусов, пока они не приобретают иммунитет. В ней всегда присутствуют следы яда, и я не хочу рисковать вызвать еще один шок.

Фаулер посмотрел на девушку, чье лицо понемногу возвращалось к нормальному состоянию.

- Спасибо за то, что вы сделали, доктор. Я этого не забуду.

- Не волнуйтесь, - сказала Харель, которая только сейчас начала дрожать от осознания миновавшей опасности.

- У нее будут какие-нибудь последствия?

- Нет. Теперь ее организм может бороться с ядом, - Харель подняла одну из зеленых ампул. - Это чистый адреналин, как тот, что вырабатывает ваше тело во время драки. Все ее органы работают с удвоенной силой, это помимо того, что он помог избежать удушения, как бывает при анафилактическом шоке. Через пару часов она будет в порядке, хотя чувствовать себя будет дерьмово.

Фаулер немного расслабился и указал на вход.

- Вы думаете то же, что и я?

- Я не полная идиотка, святой отец. Я изъездила пустыню в своей стране вдоль и поперек. И каждый вечер перед сном я всегда проверяю, надежно ли закрыт вход. Причем проверяю дважды. Эта палатка закрыта плотнее, чем карманы Скруджа МакДака.

- Сразу три скорпиона. В разгар ночи...

- Вы правы, святой отец. Кто-то снова пытался убить Андреа.

УБЕЖИЩЕ ОРВИЛЛА УОТСОНА. Пятница, 14 июля 2006 года. 23.36

Окрестности Вашингтона

Прежде чем заняться охотой на террористов, Орвилл принял кое-какие меры предосторожности, а именно: оформил телефонный номер на другое имя, корреспонденцию стал получать через абонентский ящик и при случае купил дом через зарубежную компанию с акциями на предъявителя, так что найти какую-то связь с ним смог бы только настоящий гений сыска. Это место он держал на случай, если станет совсем паршиво и придется срочно делать ноги.

Но, как известно, подобное убежище, о котором кроме вас никому не известно, имеет также и свои недостатки. Прежде всего, вы сами должны обо всем позаботиться - хотя бы о том, чтобы запастись продовольствием, что Орвилл и делал. Каждые три недели он притаскивал в дом кучу консервных банок, замороженное мясо и кучу DVD-дисков с новыми фильмами. Тогда же он избавлялся от просроченных продуктов, запирал дом на ключ и снова исчезал на три недели.

Конечно, это несколько отдавало паранойей... но зато работало. Единственной ошибкой, которую совершил Орвилл и которой не замедлил воспользоваться Назим, было то, что в последний раз он забыл пополнить запас батончиков "Херши". Любовь к сладкому оказалась для него фатальной; и дело было даже не в трехстах калориях, содержащихся в каждом шестидесятиграммовом батончике, а в том, что он имел неосторожность сделать в "Амазоне" срочный заказ, чем привлек внимание террористов, которые следили за домом.

Но что поделать, Орвилл не мог жить без шоколада. Он мог обойтись без пищи, без воды, без своей любимой коллекции эротических фотографий, без Интернета, без книг и музыки. Но когда он однажды утром вошел в свой дом, сбросил форму пожарного, открыл шкафчик, где всегда держал шоколад, и обнаружил, что тот пуст, сердце у него так и замерло. Без шоколада он совершенно точно не проживет несколько месяцев. Он понял это еще в детстве, когда развелись его родители.

В конце концов, могло быть и хуже, решил он, потакая своим слабостям. Это мог бы оказаться героин, крэк или голосование за республиканцев.

Хотя Орвилл никогда в жизни не пробовал героин, даже ломка наркомана не могла сравниться с тем чувством, которое он испытывал, услышав шуршание разрывающейся алюминиевой обертки шоколада. Если бы Орвилл был фрейдистом, он бы подумал, что это из-за того, что семья Уотсон в последний раз собиралась вместе на Рождество 1993 года в Нью-Йорке, где мальчика поразил огромный магазин "Херши" на Таймс-Сквер. Там можно было взять металлическое ведерко, подставить его под спускающийся с потолка извивающийся серебряный желоб и наполнить конфетами, нажав на рычаг. Звук падающего в ведерко шоколада был звуком счастья.

Однако теперь слух Орвилла потревожил совершенно иной звук - звук разбитого стекла, если, конечно он не ошибся, услышав его сквозь сон.

Он аккуратно отодвинул маленькую стенку из оберток и вылез из постели. Он почти три дня не ел шоколада - настоящий личный рекорд, и теперь наконец-то поддался искушению, проделав это по всем правилам. Если бы он снова стал фрейдистом, то понял бы, что съел ровно восемнадцать шоколадок, по одной за каждого погибшего сотрудника "Глобалинфо" во время нападения в понедельник.

Но Орвилл не верил в учение Зигмунда Фрейда. Когда дело касалось разбитых окон, он верил в Смита и Вессона, и потому хранил револьвер тридцать восьмого калибра у кровати.