Гори, гори, моя звезда! - Коллектив авторов

Валерий Брюсов (1873–1924)

Каменщик

«Каменщик, каменщик в фартуке белом,Что ты там строишь? кому?»– «Эй, не мешай нам, мы заняты деломСтроим мы, строим тюрьму».

– «Каменщик, каменщик с верной лопатой,Кто же в ней будет рыдать?»– «Верно, не ты и не твой брат, богатый,Незачем вам воровать».

– «Каменщик, каменщик, долгие ночиКто ж проведет в ней без сна?»– «Может быть, сын мой, такой же рабочий.Тем наша доля полна».

– «Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,Тех он, кто нес кирпичи!»– «Эй, берегись, под лесами не балуй…Знаем все сами, молчи!»

1901

Крысолов

Я на дудочке играю,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Я на дудочке играю,Чьи-то души веселя.

Я иду вдоль тихой речки,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Дремлют тихие овечки,Кротко зыблются поля.

Спите, овцы и барашки,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,За лугами красной кашкиСтройно встали тополя.

Малый домик там таится,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Милой девушке приснится,Что ей душу отдал я.

И на нежный зов свирели,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Выйду, словно к светлой цели,Через сад, через поля.

И в лесу, под дубом темным,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Буду ждать в бреду истомном.В час, когда уснет земля.

Встречу гостью дорогую,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Вплоть до утра зацелую,Сердце лаской утоля.

И, сменившись с ней колечком,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Отпущу ее к овечкам,В сад, где стройны тополя.

1904

Александр Блок (1880–1921)

«Зимний ветер играет с терновником…»

Зимний ветер играет с терновником,Задувает в огне свечу.Ты ушла на свиданье с любовником.Я один. Я прощу. Я молчу.

Ты не знаешь, кому ты молишься —Он играет и шутит с тобой.О терновник холодный уколешься,Возвращаясь ночью домой.

Но, давно прислушавшись к счастью,У окна я тебя подожду.Ты ему отдаешься со страстью.Все равно. Я тайну блюду.

Все, что в сердце твоем туманится,Станет ясно в моей тишине.И, когда он с тобой расстанется,Ты признаешься только мне.

1903

«В голубой далекой спаленке…»

В голубой далекой спаленкеТвой ребенок опочил.Тихо вылез карлик маленькийИ часы остановил.

Всё, как было. Только страннаяВоцарилась тишина.И в окне твоем – туманнаяТолько улица страшна.

Словно что-то недосказано,Что всегда звучит, всегда…Нить какая-то развязана,Сочетавшая года.

И прошла ты, сонно-белая.Вдоль по комнатам одна.Опустила, вся несмелая,Штору синего окна.

И потом, едва заметная,Тонкий полог подняла.И, как время безрассветная,Шевелясь, поникла мгла.

Стало тихо в дальней спаленке —Синий сумрак и покой,Оттого, что карлик маленькийДержит маятник рукой.

1905

«Не спят, не помнят, не торгуют…»

Не спят, не помнят, не торгуют.Над черным городом, как стон,Стоит, терзая ночь глухую,Торжественный пасхальный звон.

Над человеческим созданьем,Которое он в землю вбил,Над смрадом, смертью и страданьемТрезвонят до потери сил…

Над мировою чепухою;Над всем, чему нельзя помочь;Звонят над шубкой меховою,В которой ты была в ту ночь.

1909

«Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»

Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,Не дыша.

Снится – снова я мальчик, и снова любовник,И овраг, и бурьян,И в бурьяне – колючий шиповник,И вечерний туман.

Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю,И окошко твое.

Этот голос – он твой, и его непонятному звукуЖизнь и горе отдам,Хоть во сне твою прежнюю милую рукуПрижимая к губам.

1912

«Ночь, улица, фонарь, аптека…»

Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи еще хоть четверть века —Все будет так. Исхода нет.Умрешь – начнешь опять сначала,И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

1912

«Ты – как отзвук забытого гимна…»

Ты – как отзвук забытого гимнаВ моей черной и дикой судьбе.О, Кармен, мне печально и дивно,Что приснился мне сон о тебе,

Вешний трепет, и лепет, и шелест,Непробудные, дикие сны,И твоя одичалая прелесть —Как гитара, как бубен весны!

И проходишь ты в думах и грезах.Как царица блаженных времен,С головой, утопающей в розах,Погруженная в сказочный сон.

Спишь, змеею склубясь прихотливой,Спишь в дурмане и видишь во снеДаль морскую и берег счастливый.И мечту, недоступную мне.

Видишь день беззакатный и жгучийИ любимый, родимый свой край,Синий, синий, певучий, певучий,Неподвижно-блаженный, как рай.

В том раю тишина бездыханна,Только в куще сплетенных ветвейДивный голос твой, низкий и странныйСлавит бурю цыганских страстей.

1914

«Та жизнь прошла…»

Та жизнь прошла,И сердце спит,Утомлено.И ночь опять пришла,Бесстрашная – глядитВ мое окно.

И выпал снег,И не прогнатьМне зимних чар…И не вернуть тех нег,И странно вспоминать,Что был пожар.

1914

Марина Цветаева (1892–1941)

«Мне нравится, что вы больны не мной…»

Мне нравится, что вы больны не мной.Мне нравится, что я больна не вами,Что никогда тяжелый шар земнойНе уплывет под нашими ногами.Мне нравится, что можно быть смешной —Распущенной – и не играть словами,И не краснеть удушливой волной,Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мнеСпокойно обнимаете другую,Не прочите мне в адовом огнеГореть за то, что я не вас целую.Что имя нежное мое, мой нежный, неУпоминаете ни днем, ни ночью – всуе…Что никогда в церковной тишинеНе пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукойЗа то, что вы меня – не зная сами! —Так любите: за мой ночной покой,За редкость встреч закатными часами.За наши не-гулянья под луной,За солнце не у нас над головами, —За то, что вы больны – увы! – не мной,За то, что я больна – увы! – не вами.

1915

Сергей Есенин (1895–1925)

«Не жалею, не зову, не плачу…»

Не жалею, не зову, не плачу,Все пройдет, как с белых яблонь дым.Увяданья золотом охваченный,Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,Сердце, тронутое холодком,И страна березового ситцаНе заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, режеРасшевеливаешь пламень уст.О моя утраченная свежесть,Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,Жизнь моя? иль ты приснилась мне?Словно я весенней гулкой раньюПроскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,Тихо льется с кленов листьев медь…Будь же ты вовек благословенно,Что пришло процвесть и умереть.

1921

Письмо матери

Ты жива еще, моя старушка?Жив и я. Привет тебе, привет!Пусть струится над твоей избушкойТот вечерний несказанный свет.

Пишут мне, что ты, тая тревогу,Загрустила шибко обо мне,Что ты часто ходишь на дорогуВ старомодном ветхом шушуне.

И тебе в вечернем синем мракеЧасто видится одно и то ж:Будто кто-то мне в кабацкой дракеСаданул под сердце финский нож.

Ничего, родная! Успокойся.Это только тягостная бредь.Не такой уж горький я пропойца,Чтоб, тебя не видя, умереть.

Я по-прежнему такой же нежныйИ мечтаю только лишь о том,Чтоб скорее от тоски мятежнойВоротиться в низенький наш дом.

Я вернусь, когда раскинет ветвиПо-весеннему наш белый сад.Только ты меня уж на рассветеНе буди, как восемь лет назад.

Не буди того, что отмечталось,Не волнуй того, что не сбылось, —Слишком раннюю утрату и усталостьИспытать мне в жизни привелось.

И молиться не учи меня. Не надо!К старому возврата больше нет.Ты одна мне помощь и отрада,Ты одна мне несказанный свет.

Так забудь же про свою тревогу,Не грусти так шибко обо мне.Не ходи так часто на дорогуВ старомодном ветхом шушуне.

<1924>

«Отговорила роща золотая…»