Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

Однако в то время Исмаил намеревался ввести новые порядки в своем государстве и не желал столкновений с могущественным турецким султаном. Этот султан, Баязид II, отличавшийся куда более мягким нравом, чем его отец, Завоеватель, состоял в дружеской переписке с образованным Хусейном Байкарой из Герата, а теперь завязал ее и с грозным Исмаилом. Любопытно, что Баязид писал по-персидски, как было принято при его просвещенном дворе, а Исмаил отвечал ему из Персии по-тюркски, на своем родном языке.

Узбек Шейбани, не имевший связей с Европой, поддерживал отношения лишь с татарскими ханами из Казани и Астрахани, в руках которых по-прежнему была сосредоточена власть над московскими великими князьями. Вторжение Шейбани в самое сердце Персии подлило масла в огонь вражды между его ортодоксальными подданными и шиитами фанатика-шаха. Эта вражда вылилась в войну, породившую все ужасы, свойственные религиозным войнам Азии.

В 1509 году, когда разгорелась вражда между шахом Исмаилом и Шейбани, недалеко от Кабула появилось новое действующее лицо. Однако эти события ускользнули от внимания Бабура, поскольку происходили на море, где португальские галеоны практически уничтожили мусульманский флот возле полуострова Диу. Впервые исход сражения в Азии решили европейские пушки и мушкеты.

Такие пушки, которые уже с успехом применяли турки-османы, не привлекли внимания упрямого Исмаил-шаха. Однако они оказали немалую поддержку Бабуру в течение последующих лет.

Вследствие изолированности Кабула в город поступали только обрывки сведений об этих войнах, приукрашенные слухами.

Рассказывали о взаимных оскорблениях: Шейбани послал к Исмаилу гонца с дарами – рубищем и плошкой нищего, а также предложением вернуться к тому образу жизни, который был привычным для его отца, нищего дервиша. В ответ юный Суфи отправил немолодому Узбеку прялку и веретено, сопроводив свой подарок обещанием сослать Шейбани на женскую половину его матери, если он не захочет испытать острую сталь меча. После этого шах Исмаил отправился в паломничество к святыням Мешхеда, надеясь встретиться с Шейбани-ханом.

Летом 1510 года Узбек демонстративно остановился на границах своих владений. За его спиной простирались северные степи, не знающие покоя от набегов казахов и дикокаменных киргизов; вдоль Великого северного пути в Китай монгольские земли, принадлежавшие некогда дяде Бабура, младшему хану, сбросили узбекское ярмо. Волей-неволей Шейбани был вынужден послать значительные войска на север и восток, чтобы восстановить свою власть. Царевич Хайдар сообщает, что Шейбани оставил при себе в Каменном городе двадцатитысячное войско монголов, потому что опасался отпустить их в земли, граничащие с их родиной.

При приближении Исмаила и его кызылбашей Шейбани разослал гонцов, сзывая своих полководцев под знамена, а сам отправился в Мерв и встал на реке, ожидая прибытия подкреплений. До сих пор ему удавалось справиться с любым врагом.

Однако всадники шаха Исмаила появились из-за реки без всякого предупреждения и напали на разъезды узбеков. Через три дня персидская конница была замечена дальше к северу. Говорят, что полководцы Шейбани убеждали его держать оборону и дожидаться прибытия подкреплений от Убейд-хана и султана Тимура. Шейбани не согласился и повел свое небольшое войско за реку, преследуя персов.

О последовавшей за этим битве мы узнаем из письма Мирзы-хана, отправленного им из Бадах-шана в Кабул.

Что за письмо! Оно повествует о разгроме узбеков у реки Мерв, о ранении и смерти Шейбани-хана и всех его полководцев, о бегстве его армии, которую шах Исмаил выбил из Мерва и гнал до самого Герата. (Позднее прошел слух о том, что шах приказал изготовить из черепа Шейбани пиршественную чашу, отделанную золотом, а с тела содрать кожу и выставить на всеобщее обозрение. Однако это всего лишь слухи, правды мы так и не узнаем.)

Но это еще не все. В письме Мирзы-хана сообщается о том, как двадцать тысяч монголов, состоявших на службе у Шейбани, после падения Каменного города избежали разгрома да еще и ограбили разбегавшихся узбеков, – как, должно быть, Бабур смеялся над этой историей! – а затем прибыли к Мирзе-хану в Кундуз, где вновь попросились на службу к Бабуру.

«Как только падишах прочитал то, что было в письме, – добавляет царевич Хайдар, – он с крайней поспешностью выступил в Кундуз, хотя в то время стояла зима и верхние перевалы были недоступны».

К тому времени Бабур нашел другую дорогу, ведущую из горных областей через нижние перевалы. В происшедшей катастрофе он усмотрел для себя случай снова отбить Самарканд.

Победа у Каменного моста

Бабур взял с собой мальчика Хайдара и другого царственного изгнанника, Саид-хана из рода Чагатаев, поскольку они попросили разрешения сопровождать его. Оба прибыли в Кабул, лишенные всяких средств: отец Хайдара участвовал в кабульском заговоре против Бабура, а затем был казнен по приказу Шейбани; Чагатаю, единственному оставшемуся в живых сыну младшего хана, Шейбани также вынес смертный приговор. В последующие годы оба они свидетельствовали о том, что их жизнь в Кабуле под покровительством Бабура, была счастливой и безмятежной.

Хайдар пишет: «Он сказал мне: «Не печалься. Возблагодари Всевышнего за то, что он позволил тебе вернуться ко мне целым и невредимым. Я заменю тебе отца и брата»… Это был для меня тяжелый день, поскольку я потерял отца, но падишах отнесся ко мне с отцовской заботой. Когда он выезжал, я занимал почетное место рядом с ним. Когда заканчивались часы моих занятий, он не забывал прислать кого-нибудь, чтобы развлечь меня.

…С такой истинно отцовской заботой он обращался со мной до последнего дня моего пребывания».

Саид-хан подтверждает его свидетельство: «Дни, которые я провел в Кабуле, были самые беззаботные… Я был в дружбе со всеми находившимися там людьми, и ко мне относились приветливо. Если я от чего-нибудь и страдал, так только от головной боли, вызванной неумеренным употреблением вина».

Благодаря свидетельствам обоих подопечных Бабура мы узнаем обо всем, что случилось по пути в Самарканд. В Кундузе (столице горной провинции Бадахшан) состоялось нечто вроде семейной встречи со всеми неизбежными в таком случае недоразумениями. Соотношение сил складывалось явно в пользу неприкаянного монгольского войска, озабоченного поисками руководителя. Монголы старой закалки не желали признавать никого, кроме Саид-хана, сына бывшего государя родного Моголистана. Их вожди тайно уговаривали его выполнить свое истинное предназначение и немедленно развернуть древние знамена, а Бабуру, который не был настоящим монголом, предоставить идти своим путем, даже если придется вступить с ним в сражение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});