Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября - Лев Троцкий

Т. Юренев говорит о том, что единство должно осуществляться не сверху, а снизу. Это верно в том смысле, где нужно давление снизу, чтоб ускорить объединение сверху. И я думаю, что петроградским рабочим, большевикам и междурайонцам, пора нажать поэнергичнее с обоих сторон.

«Вперед» N 5, 11 июля (28 июня) 1917 г.

Л. Троцкий. НУЖНО НЕМЕДЛЕННО ОБЪЕДИНИТЬСЯ НА ДЕЛЕ (Ответ на запрос)

На ряде последних митингов, где мне приходилось выступать, мне задавали вопросы: имеются ли какие-либо разногласия между объединенной организацией (межрайонной) и большевистской, и если нет, то чем объясняется их раздельное существование.

На эти вопросы я считаю необходимым ответить в печати:

1. Никаких принципиальных или тактических разногласий между «объединенной» и большевистской организацией, по моему мнению, не существует в настоящее время.

2. Стало быть, нет таких мотивов, которые оправдывали бы раздельное существование этих организаций.

3. Товарищи рабочие, члены обоих организаций, насколько я могу судить, прекрасно сознают это и признают неотложность объединения по всей линии.

4. Объединение всей работы в Петрограде должно, на мой взгляд, осуществиться немедленно, не дожидаясь партийного съезда, который нам должен дать полное организационное слияние.

5. В этом именно духе, надеемся, разрешит вопрос об единстве открывающаяся сегодня общегородская конференция объединенной организации.[137] Она должна дать решительный отпор консервативным и сепаратистским кружковым тенденциям, лишенным какого бы то ни было принципиального оправдания.

«Правда» N 97, 15 (2) июля 1917 г.

IV. Напор контрреволюции

1. Против буржуазной клеветы

Л. Троцкий. ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

Уважаемые товарищи!

Не откажитесь опубликовать в ближайшем номере следующие строки:

Сегодня в «Речи» некий Clemens пишет обо мне: «А там сам гордый, великий Троцкий, на лбу которого горит извещение английских властей о 10.000 долларов, полученных им от немцев-американцев на поездку в Россию, хотя он, Троцкий, в великолепии своем якобы этого не замечает, – очевидно, из пренебрежения к союзной нам Англии».

Эта инсинуация появляется в «Речи» в третий раз: сперва в статье г. Милюкова, затем в отделе печати, наконец – у Clemens'a, причем в двух последних случаях указывается на то, что я до сих пор этого «сообщения» не опроверг.

На самом деле я еще 25 мая переслал министру иностранных дел, г. Терещенко, через председателя Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Н. С. Чхеидзе, обширное письмо по поводу задержания меня в Галифаксе. Письмо это заканчивалось следующими строками: "Уже по прибытии в Петроград я ознакомился с официальным сообщением английского посланника по поводу нашего задержания в Галифаксе. Г. Бьюкенен заявил, что мы, задержанные, направлялись во всеоружии субсидированного германским правительством плана низвергнуть Временное Правительство (первого состава).

Это сообщение о полученных мною от германского правительства деньгах дополняет необходимым штрихом все поведение английского правительства в отношении к русским эмигрантам, – поведение, сотканное из насилия, увертливой лжи и циничной клеветы. Считаете ли Вы, однако, г. министр, в порядке вещей тот факт, что Англия представлена лицом, запятнавшим себя столь бесстыдной клеветой и не ударившим после того пальцем о палец для собственной реабилитации?".

Свое письмо г. Терещенко я издал особой брошюрой «В плену у англичан» (изд. «Книга», ц. 15 к.). Написанное для брошюры предисловие заканчивается следующими словами: "В «осведомленных» кругах, как нам передают, называли даже и размеры субсидии: ровным счетом 10.000 марок{16}. В такую скромную сумму, выходит, оценивало немецкое правительство устойчивость правительства Гучкова – Милюкова.

Английской дипломатии, вообще говоря, нельзя отказать ни в осторожности, ни в декоративном чисто-внешнем «джентльменстве». Между тем, заявление английского посла о полученной нами немецкой субсидии явно страдает отсутствием обоих этих качеств: оно низко и глупо в равной степени. Объясняется это тем, что у великобританских политиков и дипломатов есть две манеры: одна – для «цивилизованных» стран, другая – для колоний. Сэр Бьюкенен, который был лучшим другом царской монархии, а теперь перечислился в друзья республики, чувствует себя, однако, в России, как в Индии или Египте, и потому не усматривает никаких оснований стесняться. Великобританские власти считают себя в праве снимать русских граждан с нейтральных пароходов и заключать в лагерь для военнопленных; великобританский посланник считает возможным выступать против русских революционных деятелей с самой низкопробной клеветой. Этому поистине пора бы положить конец. И цель настоящей брошюры – содействовать ускорению того момента, когда демократическая Россия скажет г. Бьюкенену и его хозяевам: «Потрудитесь убрать ноги со стола».

К этим цитатам мне нечего прибавить. Читатели не станут требовать от меня моральной оценки действий «Речи» – ее хозяев и ее наемников.

Лев Троцкий.

«Новая Жизнь» N 56, 23 июня 1917 г.

Л. Троцкий. 10.000 ДОЛЛАРОВ, «ФЕРЕЙН» И КЛЕВЕТНИКИ (Письмо в редакцию)

Мое письмо на столбцах «Новой Жизни» (23 июня) имело совершенно неожиданные последствия. Редакция вернопреданного «Вечернего Времени»[138] отправила одного из своих сотрудников за разъяснениями к великобританскому послу. Разъяснения эти оказались в высшей степени сенсационными.

"Мое правительство, – сказал г. Бьюкенен, – задержало группу эмигрантов в Галифаксе только для и до выяснения их личностей русским правительством: это было его обязанностью. Как только получился ответ от русского правительства о пропуске задержанных, они были немедленно пропущены.

К этому сводится все дело задержания русских эмигрантов. Что касается истории с 10.000 марок или долларов, то ни мое правительство, ни я о ней ничего не знали до появления о ней сведений уже здесь в русских кругах и в русской печати" («Веч. Вр.», 23 июня 1917 г.).

Получив такой ответ, вернопреданное «Вечернее Время», разумеется, обвинило меня в инсинуациях по адресу английского посла: «и эти люди жили в Европе и Америке!», возмущается суворинская газета.

Однако, позвольте же! Г. Милюков сообщил, что сведения о десяти тысячах долларов он получил «из английского источника». В качестве министра иностранных дел, г. Милюков мог, очевидно, получить такого рода сведения не от секретаря пиквикского клуба, а из английских правительственных сфер, т.-е., прежде всего, от великобританского посольства в Петрограде. Но нет! г. Бьюкенен заявляет «Вечернему Времени», что ни его правительство, ни он сам ничего не знали о 10.000 до появления об этой истории сведений «в русских кругах», т.-е. до того, как всплыли инсинуации г. Милюкова. Итак, г. Милюков сообщает нам, что о 10.000 долларов он узнал из кругов г. Бьюкенена; а этот последний говорит, что обо всей истории услышал впервые от… г. Милюкова. Почтенные джентльмены оказались, следовательно, и на этот раз связаны круговой порукой. Но кто же из них все-таки является, так сказать, основоположником всего дела? Или же, согласно французской пословице, хорошие умы сошлись на одном и том же… откровении?

Однако с г. Бьюкененом дело обстоит вовсе не так просто. 14 апреля 1917 г., т.-е. в то время, как я сидел еще в канадском лагере для военнопленных, английское посольство разослало русской печати сообщение, в котором говорилось следующее:

«Те русские граждане на пароходе Cristianiafiord были задержаны в Галифаксе, потому что сообщено английскому правительству, что они имели связь с планом, субсидированным германским правительством, – низвергнуть русское Временное Правительство…» Безграмотно, но ясно! Теперь же, спустя два с половиной месяца, г. Бьюкенен заявляет: «Мое правительство задержало группу эмигрантов в Галифаксе только для и до выяснения их личностей русским правительством… К этому сводится все дело задержания русских эмигрантов». Что же касается немецкой субсидии, то, как мы слышали, ни г. Бьюкенен, ни его правительство ничего о ней не знали до появления сведений в русской печати.

Но ведь в русскую печать сведения проникли впервые как раз из… английского посольства. Выходит, следовательно, что г. Бьюкенен противоречит не только г. Милюкову, но и самому себе. Сперва оповещает печать, что русские эмигранты задержаны вследствие получения ими немецкой субсидии. А затем, как ни в чем не бывало, рассказывает, что о немецкой субсидии он узнал впервые из русской печати. У сэра Бьюкенена, несомненно, из рук вон плохая память. Возможно, что это результат того самого дипломатического «переутомления», на которое ссылается пресса в объяснение слухов о близкой отставке г. Бьюкенена.

После интервью английского посла в «Вечернем Времени» вопрос, казалось бы, ликвидируется сам собою: г. Бьюкенен одним ударом расправился с клеветой г. Милюкова и заодно – со своей собственной. Но думать, что «Речь» смирилась перед очевидностью, значило бы плохо знать ее целомудренных Гамзеев. Один из них, ни словом не откликаясь на убийственное (и самоубийственное) интервью г. Бьюкенена, сделал в обзоре печати попытку передвинуть вопрос на новые рельсы: речь шла о 10.000 «не от германского правительства, а от германского ферейна, от германо-американцев». Какой «ферейн», когда и какие деньги он давал мне, об этом целомудренный Милюков не говорит ни слова. Но зато на сцену снова выводится Колышко. «Речь» пишет: