Вечный бой - Владимир Карпов

"Что с ним? Чем обидели?" - с тревогой подумал Алексей. Да и все затихли, переглянулись.

- Не стану пить! - еще раз строго сказал подполковник и, не меняя выражения лица, добавил: - Горько!

Взрыв смеха так и грянул над столом:

- Правильно!

- Горько!

- Сегодня же не свадьба, - отшучивался Алексей.

- Неважно. Горько!

- Вот что значит опыт, - восхищенно сказал Золотницкий, - а мы сидим, то да се, а главное забыли!

- Горько! - пророкотал Ваганов, и Алексей поцеловал Надю.

Все захлопали, а Гриша с Аней перекинулись взглядами.

Когда настал вечер, решили всей компанией идти в парк. Только Ячменев, посмеиваясь, отказался:

- Я свое оттанцевал.

На танцплощадке, как и прежде, было тесно и душно. Молодежь в перерывах держалась стайками. Танцевали, как и раньше, только со своими. Алексей присматривался к окружающим: "Почему я считал, что большинство из них стиляги? Может быть, все они хорошие люди, пришли потанцевать, как и мы. Вообще как-то странно получается, тот же парк и танцы, те же ребята, Савицкий и Ланев, и выпивка вроде была - и все это уже не то, другое".

Здесь Алексей впервые после отпуска увидел Берга. Семен похудел, но по-прежнему был видный и красивый. Он держался надменно, компанию Шатрова не замечал, смотрел сквозь, будто ее вообще не существовало. Танцевал он с ярко накрашенной девицей.

В перерыве Ланев бросил свою коронную фразу:

- Наше место в буфете!

Аня тут же воспротивилась:

- Неужели мало?

- Девочки, милые, - взмолился Савицкий, - жарко ведь!

Девушки переглянулись.

- Ну ладно, по кружке пива разрешаем, - согласилась Аня.

- Ты умница, ты птичка райская, ты рыбка золотая! - шутливо заюлил около нее Гриша.

После танцев разошлись. Игорь пошел провожать Асю, Ланев - Аню. Ваганов, Антадзе и Анастасьев отправились в общежитие, Алексей и Надя - в свою новую квартиру, которую они еще не успели даже хорошенько рассмотреть.

Квартира была из двух небольших комнат, в первой - столовая, во второй - спальня с двумя солдатскими кроватями.

- Хорошие у тебя друзья. Я их в первый приезд как-то не разглядела, сказала Надя.

- Отличные ребята! - согласился Алексей.

- Мне здесь очень нравится. Напрасно ты пугал жарой и пустыней.

- Подожди, задует афганец - еще запищишь!

- Пусть дует сколько хочет. У меня есть ты. Мне с тобой нигде не страшно.

Утром Алексей помогал Наде убирать квартиру, носил воду, мыл посуду. У него оставалось еще три дня отпуска. Однако, когда все было приведено в порядок, он не выдержал. Стараясь не обидеть Надю, просительно сказал:

- Знаешь, дружочек, я схожу на минуточку в полк. Посмотрю, как там мой взвод. Молодое пополнение прибыло. Старики увольняются...

- Иди. Я уже заметила, что ты озабочен. Иди. Я здесь кое-что переставлю по-своему. Ты только мешать будешь.

Алексей вышел на улицу. Солнце набирало полный дневной накал. За домами лежали полосатые пески. У офицерских домов бегали дети, хлопотали женщины. Алексей посмотрел на белеющий вдали полковой городок - там шли занятия. Все трудятся. Все на работе: и Кандыбин, и Ячменев, и Зайнуллин, и Ниязбеков. И радостно было у Шатрова на душе, оттого что он скоро с ними встретится, будет смотреть в глаза прямо и разговаривать, как равный с равными...

Часть третья.

"Ч"

"...ровно в "Ч" стремительно врываются на передний край обороны "противника" и безостановочно продолжают движение вперед..."

Огненно-черный гриб "атомного взрыва" взметнулся от земли к небу. Вздыбившись, он разрастался плавно и медленно. Дым и огонь клубились в его круглой шапке. Толстая нога из копоти и пыли, подпиравшая шапку, клонилась набок и подламывалась.

Лейтенант Шатров смотрел на солдат своего взвода, и злость медленно, точно этот гриб, поднималась в нем.

Как большинство молодых офицеров, он был горяч и порывист, решения принимал быстро и, как ему казалось, всегда правильно. Вот и сейчас, увидев, что солдаты выглядывают из траншей и рассматривают имитацию атомного взрыва, Шатров разозлился. Им нужно лежать на дне окопа, закрыв глаза и лицо руками, чтоб не поразило вспышкой и ударной волной, а они высовываются! Сколько раз учил, рассказывал, предупреждал, и вот опять глазеют!

Шатров не выдержал. Он пошел по траншее, с возмущением распекая подчиненных:

- Ну что вы смотрите? Чего не видели? Ложись! Всем лечь и укрыться!

Солдаты падали на дно траншеи, закрывали согнутыми руками лицо. Лейтенант шел дальше и громко говорил, чтобы слышали все:

- Один миг дается вам для защиты. Надо уметь им воспользоваться. Привыкнете глазеть, а в бою это любопытство будет стоить жизни!

Шатров обошел отделения. Он заметил: не выглядывал во время взрыва только рядовой Судаков. Но Шатров, увидев лежащего Судакова, разозлился еще больше. Лейтенант отлично знал, почему так ведет себя его подчиненный. Ох уж этот Судаков! Лучше бы он выглядывал из траншеи во время "атомного взрыва". Он не поднялся потому, что ему просто не хотелось смотреть на взрыв - не интересно. Ему все не интересно.

Этот длинный, худой юноша был тяжким бременем для командира взвода. Своим безразличием ко всему он просто изводил Шатрова. Лейтенант стремился хорошо научить своих солдат, сделать подразделение лучшим в батальоне, а Судаков - что ни кинь в него, все отскакивает. Были во взводе и нецепкие ребята, и тугодумы. Гранатометчик Колено, например, или водитель Нигматуллин. Но у Колено трудно сложилась жизнь, он окончил всего шесть классов. А Нигматуллин плоховато знает русский язык, он в голове сначала все переводит на татарский, а потом уже отвечает - поэтому и думает долго.

А Судаков - парень начитанный, у него отличные способности, Шатров не раз в этом убеждался. Судаков остроумен - иногда такое сказанет, просто подивишься. Но есть в этом человеке и какая-то пружина замедленного действия. Все он делает вяло, нехотя, даже говорит мало и слова растягивает. Судаков был во взводе инородным телом, выпадал из коллектива, не укладывался в нормы армейской уставной жизни. И что больше всего возмущало Шатрова - Судаков совершенно не тяготился таким положением. Ему все было безразлично. Лицо его всегда бесстрастно - никаких переживаний, кроме скуки.

Лейтенант вернулся на свое место и, наблюдая за районом взрыва и командным пунктом капитана Зайнуллина, ждал сигнала для дальнейших действий. За спиной у Шатрова был небольшой зеленый металлический ящичек радиостанции, а на голове под полевой фуражкой мягкая пластинка с наушниками.

Черный столб имитации атомного взрыва постепенно редел и рассеивался. Солнце светило и пекло вовсю. Где-то в вышине, невидимые, бились в воздушном бою реактивные самолеты. Песчаные барханы на всем до горизонта пространстве лежали ярко освещенные, над ними дрожал горячий воздух. Шатров смотрел на пустыню и думал: "Солдаты не представляют, что бы сейчас творилось, если бы произошел настоящий атомный удар. Песок и пыль подняло бы ввысь на несколько километров, вокруг стало бы темно, как в самую сильную песчаную бурю, нечем было бы дышать".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});