Князь Никто (СИ) - Фишер Саша

— Боюсь, что ты слишком хорошо обо мне думаешь, Ида, — медленно проговорил я.

— Ты такой ше как и тот крысеныш! — в глазах босорки свернуло золото.

— Нет-нет, подожди! — я ухватил ее за рукав, смяв в ладони золотистое кружево. — С некоторых пор я избегаю клятв, которые не могу выполнить. Посмотри на меня! Разве я похож на человека, способного в одиночку вызволить кого бы то ни было из желтого дома? Там охрана, решетки на окнах, и кого попало туда не пускают. Если я сейчас упаду перед тобой на колени и поклянусь, что сделаю все, чтобы вызволить оттуда свою мать, то это будет выглядеть ребячеством, не больше.

— Трукой на тфоем месте шиснь пы полошил, а не рассуштал, как путто кофорит о незнакомом шелофеке! — Ида отшатнулась от меня.

— Другой на моем месте уже был, — хмыкнул я. — Я не понимаю, чего именно ты хочешь. Освободить сестру, или чтобы я поклялся, что освобожу ее…

Я замолчал, увидев, как лицо босорки перекосилось от ярости. Я что, случайно оказался прав? Ей нужно не чтобы я освободил мать из лечебницы для душевнобольных, а чтобы дал ей клятву, исполнить которую буду не в состоянии?

— Ида, скажи, а моя мать на самом деле в желтом доме, — я заглянул в ее глаза. — Или ты просто душещипательную историю придумала, чтобы меня на крючок поймать?

— Турак! — возмущенно воскликнула Ида. Это прозвучало фальшиво, или мне показалось? — Сашем мне тепя лофить на крюшок?!

— Милая, напомни мне, босорки же не могут жить вдали от людей? — я шагнул к ней ближе. — Так моя мать правда там, где ты говоришь? И она босорка, как и ты? Или это вранье от первого до последнего слова?

— Ты еше хуше, шем тот, трукой! — Ида с силой оттолкнула меня, развернулась и бросилась бежать. Я потер ушибленные об перила мостика ребра и проводил ее красно-золотую фигуру задумчивым взглядом. Кажется, я только что увернулся от одной беды, но навлек себе на голову неизвестные неприятности…

Босорка скрылась за поворотом.

Я сделал еще глоток кваса, открытую бутылку которого все еще продолжал держать в руках. Я что-то тут делал, пока она не появилась… Ах да, этот самый дом!

На пороге освобожденной от досок двери остался только один бродяга. Он подстелил под себя кусок рваной тряпки, и спал, громогласно храпя на всю улицу. Сверху он накрылся еще одним куском грязной рванина. Которая воняла даже на вид. Второй куда-то делся. А на берегу канала образовалось два неприметных рыбачка. Невысоких и крепеньких, на вид типичных домашних дядечек средних лет. Когда они успели тут появиться?

Один из рыбаков склонился к другому и что-то прошептал. Потом оба посмотрели на меня. Похоже, пора была покидать свой наблюдательный пост сомнительного качества. Я заткнул бутылку пробкой и пошагал дальше по Конному переулку. Неторопливо, хотя мне уже хотелось ускориться.

Впрочем, беспокоился я совершенно зря. Вилим и Анастасия, кажется, даже не заметили моего отсутствия. Их громкие голоса я услышал, как только забрался на крышу сарая. Они азартно спорили, с применением множества терминов, совершенно мне незнакомых. Кажется, речь шла о том, как сделать эту самоходную карету из чадящего котлом тихохода удобным средством передвижения. С применением алхимии и талантов Анастасии.

Я сел на край крыши сарая. Мои друзья уже выкатили самоходную карету наружу, для этого им пришлось выкосить еще некоторое количество розовых кустов и молодой яблоневой поросли. Декоративные панели с бортом машины были откручены и аккуратно стояли в стороне. От Анастасии было видно только ноги, головой с корпусом она забралась под переднюю часть самоходной кареты. Что-то делала, не переставая вести разговор с Вилимом, который перечислял возможные варианты алхимического топлива.

— Я принес кваса, — сказал я, выждав, когда в их споре появилась наконец-то пауза.

Анастасия высунулась из-под носа кареты, которая без своих богато декорированных панелей смотрелась не так уж и эффектно. Вилим тоже уставился на меня с некоторым недоумением.

— Тебя как-то долго не было, да? — Анастасия поднялась на ноги и отряхнула со своего комбинезона налипшие розовые лепестки и веточки. — Представляешь, если этот котел немного доработать и вместо угля использовать алхимическое топливо, то эту карету вполне можно разогнать до приличной скорости, не опасаясь, что она рванет прямо посреди Невского проспекта!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А я последил за тем домом на Екатерининском канале, — я протянул Анастасии бутылку кваса. — Я насчитал шестерых человек, которые суетились вокруг и явно к чему-то готовились.

— Я могу подобраться поближе и посмотреть, что там происходит, — девушка дернула плечом и сделала глоток кваса. Зажмурилась. — Но ведь если там столько народу, то будет лучше, если князь не зайдет внутрь, верно? Надо подкарауливать его на подходе…

Остаток вечера мы потратили на обсуждения возможных вариантов развития событий, но к какому-то единому плану так и не пришли, слишком много было неизвестных.

На половину следующего дня Анастасия и Вилим меня бросили, опять погрузившись в механическое нутро антикварного средства передвижения. А я, предоставленный сам себе, потратил время на блаженное ничегонеделание. Нет, у меня были мысли добраться до желтого дома и проверить, сказала ли Ида мне правду или все-таки это была искусно сплетенная провокация. Но психиатрическая лечебница на Фонтанке была настоящей крепостью, кроме того, я никогда даже не задумывался о том, как там все устроено. Ну, допустим, могу я прямо сейчас, пока мои друзья заняты, добраться до этого самого желтого дома. И что я там узнаю? «Сюда мою мать, кажется, поместили, но это не точно… Как ее зовут, я не знаю, как она выглядит, понятия не имею, могу я посмотреть на ваших пациенток и выбрать подходящую?» Даже если в ответ на подобный спич меня пустят внутрь, то я ведь и правда ничего о ней не знаю. Определить босорку без полных способностей или какого-нибудь «ртутного монокля», который подсвечивает активную магию, я просто не сумею. Разве что она самом захочет продемонстрировать мне золото своих глаз…

Так что я отложил пока что эти мысли до лучших времен. И, после того, как строгий Вилим пришел во флигель, чтобы накормить меня обедом, направился заново исследовать усадьбу, чтобы подобрать подходящее место для явления призрака.

Я остановился посреди бывшего кегельбана, с недоумением разглядывая странную конструкцию, практически вросшую в землю. Раньше здесь ничего такого не было…

Металлическая чаша в форме морской раковины была утоплена в землю, на ее края заползли языки зеленого мха. Несколько трубок петлями выступали из земляного пола, словно волнистая змея со старинной иллюстрации. В роли головы этой самой змеи был позеленевший медный раструб, нависающий над чашей-раковиной.

— Пришлось немного ограбить уборную на втором этаже, — сказала над самым моим ухом Анастасия. — Похоже это на конструкцию для создания золотого голема?

— Гомункула, — механически поправил я, продолжая созерцать конструкцию. Похоже, вчера я отсутствовал сильно дольше, чем мне самому показалось. И в отличие меня сегодня, они вовсе не сидели сложа руки.

— Вон с той стороны есть отличная ниша, — девушка ткнула измазанным чем-то черным пальцем в сторону темного проема, частично скрытого невысоким парапетом. — Там проход на кухню, но сделан он так, чтобы играющим не было видно суетщихся поваров. И еще я бы перекидала к парапету кучу кеглей. Чтобы не было возможности быстро подойти…

— Разумно, — я перешагнул через две бороздки и перегнулся через парапет. — Вы отлично справились тут без меня!

— О, этот твой Вилим — настоящий гений! — Анастасия хлопнула в ладоши. — Даже когда ворчит, делает очень дельные замечания и наводит на нужные мысли. Это он предложил использовать раковину. Знаешь, там наверху есть гостевые покои, выполненные в морском стиле. И вот там вся уборная…

— А из этой трубы что-нибудь льется? — спросил я.

— Лилось бы, если бы у меня было еще дня три, — девушка сокрушенно вздохнула. — Но Вилим сказал, что необходимости создавать действующую модель философского камня у меня нет. Мы или сумеем убедить князя в правдивости происходящего, или нет. А будет из крана литься что-то светящееся или нет… Это неважно.