Боги среди людей - Кейт Аткинсон

Все согласились: да, действительно.

— Покойся с миром, — добавил Кенни.

Пробуждение в фермерских домах выдалось грубым и громким, но какая-то добрая незнакомая женщина, по-матерински заботливая, вынесла на подносе чай. Откуда ни возьмись появился фермер, негодуя о погубленном урожае капусты, но тут же получил выговор от женщины. К этому времени прибыл грузовик из Скэмптона, чтобы подбросить их до авиабазы, где им предстояло позавтракать и ждать отправки в часть.

Больше всего им сейчас хотелось спать, и дорога назад показалась бесконечной. К тому же по прибытии пришлось как положено отчитываться перед офицером разведки. Они почти оглохли от шума двигателей J-«джокера», а серые от усталости лица еще хранили вмятины от кислородных масок. У Тедди стучало в голове, что, в принципе, было вполне естественно после такого полета.

Близилось время обеда, и, несмотря на то что в руках у них были привычные кружки с чаем и толикой рома, капеллан, совершавший обход с сигаретами и печеньем, сказал:

— Слава богу, вы вернулись, ребята.

Техники даже не прилегли отдохнуть, пока из Скэмптона не пришло известие, что члены экипажа живы; начальник базы и вовсе не спал и заглянул послушать их отчет офицеру разведки. Этот экипаж находился на службе дольше остальных, и начальник базы по-отечески любил всех. Турин был их двадцать восьмым вылетом.

Они приземлились без подсадного. Сообща пораскинув мозгами, сообразили: наверно, когда Тедди первый раз велел приготовиться покинуть J-«джокер», подсадной сразу и выпрыгнул. Над Францией, что ли? Или уже над Северным морем. Тедди был настолько измотан, что не вспомнил бы и собственного имени, не говоря уже о подробностях мучительного возвращения. А уж имени подсадного он тем более не помнил.

— По-моему, Джим, — сказал Джордж Карр.

Норману казалось, что Джон. В итоге все сошлись во мнении, что имя точно начиналось на букву «Д». Офицер разведки, переворошив целую кипу бумаг, сообщила:

— Вообще-то, на «Г». Гарольд Уилкинсон.

— Ну, почти в точку, — отозвался Джордж Карр.

Мак и вовсе ничего не помнил из-за кислородного голодания: он признался, что даже не знает слов буги-вуги «Молодой горнист», — и они горланили эту песню, когда отмечали возвращение из туринского рейда. У них оставалось сорок восемь часов, половину из которых они проспали, а другую провели в йоркском баре «Беттиз», где напились в дрова.

После войны, много позже, Тедди провел небольшое расследование с целью выяснить, что же все-таки случилось с подсадным. Но не нашел ни одного отчета ни о том, что он успешно приземлился, ни о том, попал ли он в плен или избежал этой участи. Парня объявили пропавшим без вести, и в конце концов имя его обнаружилось на мемориале в Раннимиде, где он значился как Гарольд Уилкинсон, а никакой не подсадной.

— Тупица! — воскликнул Вик Беннет. — Надо было пилоту доверять, правда? Не могу поверить, что я все это пропустил!

Они вернулись все-таки раньше, чем экипаж А-«арбуза»: из того же Турина ребят занесло с двумя разбитыми двигателями в Алжир. Они официально считались пропавшими без вести до тех пор, пока не вернулись на аэродром. Их «галифакс», ко всеобщей радости, приземлился, нагруженный ящиками с апельсинами, которые тут же разошлись по дивизиону, несколько ящиков отправили в местную школу, детям. Тедди ел апельсин очень медленно, смакуя каждую дольку, и думал об обжигающем средиземноморском солнце, которого, как ему казалось, он больше никогда не увидит. И не увидел. После войны Тедди не выезжал за границу, не ездил в отпуск, его нога так и не ступила на борт современного воздушного или морского лайнера. Виола говорила, что его «изоляционистская политика» выглядит жалкой, он же отвечал, что дело тут вовсе не в политике, просто так вышло. «Шовинизм» и «ксенофобия» (еще два словечка из ее арсенала) тут тоже ни при чем. Она сокрушалась, что он растерял «дух приключений», он же был уверен, что война подарила ему приключений на несколько жизней вперед, а жить и развиваться человек вполне способен в границах собственного сада.

— Il faut cultiver notre jardin,[14] — сказал он, сильно сомневаясь, что она когда-нибудь слышала о Кандиде. Или хотя бы о Вольтере.

— Бомболюк открыт.

— Принято, бомбардир.

— Аккуратно, командир. Влево. Влево. Аккуратно. Чуть правее. Плавно, плавно. Бомбы пошли.

S-«сахар» подпрыгнул в воздухе, освободившись от бомбовой нагрузки. Но это пока не конец: требовалось еще секунд тридцать лететь прежним курсом над целью, пока не выйдет фотобомба и не сработает камера в бомбоотсеке. Снимок будет доказательством того, что заход на цель выполнен, — иначе вылет могли не засчитать, — но одному Богу известно, что там проверяющие сумеют разглядеть на фотографии, думал Тедди. Из-за промышленных выбросов, висевших над Руром, видимость была нулевая, воздух чернел как сажа, а земля внизу могла сойти за поверхность Луны. Ориентировались они по дымовым маркерам — спасибо самолетам наведения из недавно сформированного спецавиаотряда — и надеялись на лучшее.

Позже, через много лет после войны, когда чередой стали выходить исторические очерки, воспоминания, биографии и люди уже не хотели забывать войну, а, наоборот, всячески старались ее увековечить, Тедди по-новому взглянул на эту операцию и пришел к выводу, что львиная доля бомб была сброшена десятью милями западнее цели и в конечном счете, пожалуй, бомбардировщики понесли куда больший урон сами, чем причинили ущерба на земле. Чем больше он читал, тем яснее осознавал, насколько неточными были их бомбардировки в первые годы войны.

На ужине, когда встречались однополчане, он обсудил этот вопрос с Маком.

— Сколько сил — и всё псу под хвост! — сокрушался Тедди.

— А сколько бомб! — добавил Мак.

Вероятно, будучи штурманом, Мак решил, что это камень в его огород.

— Да я о другом, — возразил Тедди. — Сколько летчиков погибло, сколько самолетов пропало ради столь незначительного результата. Мы были уверены, что подрываем их экономику, а чаще просто убивали женщин и детей.

— Не могу поверить, Тед, что тебя совесть заедает.

— Вовсе нет, — возразил тот.

— Они первыми начали, Тед, — сказал Мак.

А мы завершили, подумал Тедди. Он был рад, что провел последние полтора года войны в лагере для военнопленных и не стал свидетелем того, как бомбардировочное авиационное командование пыталось стереть Германию с карты Европы.

Ответ на все вопросы: они первыми начали. Посеяли зло. Сами напросились. Стандартные клише, рожденные войной.

— Око за око, — сказал Мак. — Что ни говори, Тед, но хороший немец — это мертвый немец.

(Неужели любой немец? — удивился Тедди. И неужели до сих пор?)

— Знаю-знаю, я не имел в виду, что нам вообще не стоило их бомбить, — принялся объяснять Тедди, — но, оглядываясь назад…

— Тед, оставим эти «оглядки» — вопрос заключается в следующем: ты бы сделал то же самое вновь, если бы потребовалось?

Сделал бы. Конечно да (Освенцим, Треблинка), но он не стал потакать Маку своим ответом.

Камера сработала, и Тедди заложил вираж, а Мак установил курс обратно домой.

— Не так все было и страшно! — крикнул второй пилот. (Вроде Гай. Тедди не был уверен. Кажется, Гай. А может, Джайлс?)

По громкой связи на него хрипло цыкнули два или три голоса. Ребята боялись сглазить.

— Впереди еще долгий путь, — ответил Тедди.

По дороге обратно зенитный огонь был не менее плотным, чем по дороге туда, а то и плотнее. Снаряды разрывались со всех сторон, по корпусу барабанили осколки.

По левому борту вдруг полыхнула ослепительная вспышка: «ланкастер» подбили в крыло, которое отлетело от фюзеляжа, рассекая воздух, и угодило в другой бомбардировщик, снесло ему среднюю верхнюю турель. Оба «ланкастера» вошли в штопор и понеслись к земле, кружась, как в огненном балете.

— Черт! — раздался в интеркоме перепуганный голос.

Тедди не разобрал, кто это, Вик или Джордж. И правда черт, мысленно повторил он. И отправил Нормана в хвостовой отсек — оценить ущерб от осколков.

— Чертовски огромная дыра! — воскликнул тот.

Но все было понятно и без слов: арктический штормовой ветер насквозь пронизывал их S-«сахар». Гай, как видно, больше не считал, что не так все и страшно. Он знаками показал Тедди, что собирается в хвостовой отсек, познакомиться поближе с отвратительным мистером Элсаном.{91} Гай. Который учился в Итоне. Нужно запомнить, наказывал себе Тедди. Он чувствовал свою вину в том, что «подсадной из Замерзета» пропал. По большому счету Тедди отвечал за всех, кто находился на борту. И уж хотя бы должен был запомнить их имена. Вернуться Гай не успел: оба стрелка закричали в один голос по громкой связи: