Карающая длань - Олаф Бьорн Локнит

– Ну, удачи вам, заезжайте еще… И будьте осторожны.

– Да мы всегда осторожны, – хмыкнул Эртель. – Потому еще живы.

Веллана при этих легкомысленных словах приятеля точно кольнуло возле сердца, перед глазами пронеслись вчерашние туманные картины… Сколько бритунийца не расспрашивали, что с ним случилось, он молчал, как чернолицый на допросе или кратко отвечал, что ничего не помнит. В конце концов от него отстал даже Эртель, недовольно заметив, что дело так скоро может дойти до старческого слабоумия. А за примером, чем это грозит, далеко ходить не надо, он всегда перед глазами. К счастью для племянника, Эрхард с утра был достаточно добрым и ограничился вялой руганью.

Вскоре деревня Хезер осталась позади, а дорога нырнула в густой, дремучий лес. Въехав под его мохнатый, закутанный снегом полог, воины невольно придержали коней.

Зрелище высоких заснеженных елок, весело искрящихся под лучами холодного зимнего солнца, доставило отряду большое удовольствие и все глазели по сторонам, охая и ахая, будто никогда не бывали в зимнем лесу. За тропой следил один Эмерт, не имевший привычки отвлекаться по пустякам, а Конана постоянно дергала за рукав Селена, возбужденно указывая то на разлегшуюся на ветках огромную змею из снега, то на промелькнувшего оленя, то на бахрому причудливых сосулек. Киммериец был уже сыт красотами природы по горло и начинал сурово хмуриться, но девушка настолько увлеклась, что не замечала этого.

Потому-то Конан и проморгал показавшийся впереди подозрительный просвет. Эмерт предостерегающе крикнул, однако конь ехавшего первым Эрхарда уже ступил на огромную открытую поляну, залитую солнцем. Дорога пересекала ее и снова погружалась в голубоватый полусумрак, исчезая за стеной неподвижных деревьев. Поляна пустовала, так что сперва Конан подумал – зря боссонец поднимал тревогу.

В конце цепочки плелся Веллан, за ним неторопливо трусил конь Хальмуна. Мрачные предчувствия не давали бритунийцу ни мига покоя, а когда он увидел снежное поле, крик сам, помимо воли, рванулся наружу:

– Бежим!

Остальные удивленно обернулись, смотря на его перекошенное и побледневшее лицо, и начали встревоженно озираться, ища причину тревожного вопля или возможного врага.

И тут позади отряда на дорогу с тяжким скрипом-стоном обрушилась огромная ель. Взгляды завороженно следили за медленным величественным падением дерева. Раздался глухой удар, от которого с близстоящих деревьев с шорохом посыпался снежный покров. Тут уже к воплю присоединились Эмерт и Конан, но опоздали – дальнейший путь вперед перекрыло точно такое же дерево.

– Вот дерьмо, – сплюнул Эртель, выразив общее мнение, и тут до его ушей долетел приглушенный всхрап. Звук шел из густых зарослей на краю поляны, усиливаясь с каждым мгновением, и вскоре, взрывая пушистый снег, на открытое пространство выехали не меньше трех десятков всадников, кольцом охватив отряд охотников на оборотней. На всех были одинаковые черные плащи с капюшонами, только днем они показались Конану не зловещими, а смешными. Но варвар не засмеялся – положение не располагало. Поляна угрожала вот-вот превратиться в поле боя, исход которого мог стать для десятка весьма плачевным. Пока же будущие противники настороженно разглядывали друг друга. Королевские стражники тоже построили круг, укрыв в центре Селену.

Чистый морозный воздух над поляной внезапно показался Конану наполненным удушливыми испарениями кушитских болот; казалось, он сгустился и, став осязаемым, распирал наполненные до отказа легкие. Что-то недоброе повисло над лесом. Может, сам Черный Эрлик, бог мертвых, посмеиваясь, смотрел на своих слуг, готовившихся собрать для него кровавый урожай…

Это было испытание выдержки, и Эртель его проиграл. С парня слетела вся спесь, он вертелся в седле, озирался по сторонам и, явно потеряв самообладание, выкрикнул, срываясь на петушиный вопль:

– Эй, какого демона?! Дайте нам проехать!

По черному кругу прокатился тихий смешок:

– Проезжай, кто ж тебе не дает…

Эртель беспомощно оглянулся – дядя смотрел на него с нескрываем презрением, а Конан раздраженно цокал языком. Внезапно черные плащи упали на снег, открыв блестящие кольчуги и шлемы.

– Нергалово дерьмо, это же три первых десятка из стражи внешних стен! – выругался ошеломленный сотник, сдвигая шлем и почесывая затылок. – Что происходит?

У остальных был не менее удивленный вид. Они таращились на врагов, узнавая в их по-прежнему молчаливых рядах кое-кого из знакомых. Не то чтобы друзей, и все же… Конан осторожно вытянул меч из ножен до половины. Клинок был спокоен и даже не мерцал. Значит, оборотней поблизости нет. И на том спасибо.

– Вы еще спрашиваете, что происходит? Так я вам сейчас растолкую, – будь здесь Ревальд, он сразу же бы признал этот спокойный и сладко-вкрадчивый голос. – После того, что вы сотворили, вас стоит казнить трижды и наиболее мучительным способом!

Нестройный хор возмущенных голосов выразил горячее желание узнать, за какие такие провинности им полагается столь жестокое наказание. Конан же подумал, что если не удастся сразу же решить дело миром (а все к тому и идет…), то ему и его товарищам придется несладко. Впрочем, «несладко» – мягко сказано. Конечно, не так давно они без особых трудов справились с толпой, в двадцать – если не больше! – раз превосходившей числом маленький отряд. Однако толпу составляли обычные кмети, неуклюжие, незащищенные и плохо вооруженные. Сейчас превосходство было всего лишь тройным, но противники были почти равны в воинском умении.

«Нет, вряд ли кто-нибудь из этих черноплащных мерзавцев стреляет метче Эмерта, умеет биться двумя мечами лучше Гильома или сможет противостоять двуручнику Веллана… не говоря уже о секире Хальмуна! Да и сам я чего-нибудь стою, раз до сих пор остался в живых, – скромно похвалил сам себя киммериец. – Но это если драться один на один. А когда полезут трое на одного…»

Тут варвар был уверен только в себе и сильно беспокоился за остальных, а особенно за Эртеля, умевшего хорошо трепать языком, но, в отличие от такого же болтуна Веллана, не так хорошо сражавшегося. В сознании киммерийца прочно угнездилась невеселая мыслишка о том, что вечером они недосчитаются кое-кого. А может, даже считать-то будет некому…

Тем временем донельзя возмущенный нахальством десятка предводитель черных плащей продолжал:

– Вы же и есть убийцы женщин, детей и стариков! Кроме того, вы подозреваетесь в нападении на дворец в ту трагическую ночь, – он молитвенно поднял глаза к небу, – когда безвременно погиб Его величество Дамалл. Мы – орудие мести в руках Создателя!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});