Зеленый рыцарь - Айрис Мердок

Внезапно до нее донесся странный шум: тихие, беспорядочные звуки и чуть более отдаленный громкий всплеск. Она пошла в сторону шума, вглядываясь в туман. Похоже, в воде происходило какое-то ужасное сражение. Мой не любила смотреть, как животные сражаются друг с другом. Она разгоняла враждующих птиц, кричала на задиристых собак и кошек, а однажды, разняв двух сцепившихся псов, была укушена ими обоими. Неуместная борьба происходила сейчас в реке между лебедем и каким-то мелким зверьком. Этому таинственному извивающемуся созданию, похожему на большую крысу или маленькую собачонку, сильно доставалось от лебедя. Мой в ужасе подумала, что лебедь пытается утопить неизвестное животное. Как только маленькая тварь появлялась на поверхности, лебедь тут же яростно погружал ее обратно. Выгнув шею и раскинув крылья, эта большая птица наскакивала на маленькое создание и, давя его своим мощным клювом, загоняла под воду. Вдобавок лебедь издавал ужасно злобное и громкое шипение.

— Прекрати! — крикнула Мой, — Перестань сейчас же! Оставь его в покое! Прекрати драться, ты, гадкая птица!

Она достала из кармана один из тех безобразных камешков и швырнула его в сторону лебедя. Камень пролетел мимо птицы, и Мой не посмела бросить другой, боясь попасть в несчастную жертву.

— Ну перестань, пожалуйста, перестань! — вновь крикнула она.

Лебедь продолжал хлопать крыльями, с сильным шумом лупя ими по воде. Он шипел и давил широкой белой грудью загадочную барахтающуюся тварь.

Крича и размахивая руками, Мой вошла в воду. Она пошатнулась, вытаскивая ноги из илистого дна, и неуверенно двинулась вперед. Вода плескалась вокруг нее, обжигая ноги пронизывающим холодом. Взглянув на разыгравшуюся в воде драматическую сцену, она вдруг поняла, что ситуация изменилась, и мельком увидела, что животное, которое топил лебедь, было вовсе не собачкой, а маленькой темной уткой. Как раз в этот момент утка получила свободу, ей удалось уклониться в сторону, расправить крылья и улететь в туманную даль. Мой остановилась, а лебедь, развернувшись, бросился к ней. Она успела заметить расправленные крылья и большие черные перепончатые лапы, точно когтями бороздившие водную гладь, когда эта разъяренная птица налетела на нее всем своим весом, пытаясь утопить ее так же, как топила трепыхавшуюся уточку. Мой поскользнулась и пошатнулась, видя над собой массивный округлый клюв и змеиную шею, изогнутую точно канат, обтянутый серым оперением. На мгновение, словно из кошмарного сна, на нее глянули горящие, исполненные безумия птичьи глаза. Натиск лебедя был устрашающим, и Мой, издав слабый возглас и вытащив из бурлящей воды руку для защиты, с трудом удержалась на ногах. Через мгновение все закончилось. С громким криком лебедь пронесся мимо нее, яростно хлопая по воде крыльями, и, тяжело взлетев, скрылся в безмолвии густого тумана.

Мой медленно побрела обратно к берегу, с трудом поднимая нош в отяжелевших от илистой воды ботинках. Все случившееся заняло какую-то минуту, от силы две. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Наткнувшись на скользкий камень, она упала, выползла из воды на коленях и, вся дрожа и тихо постанывая, поднялась на ноги. Стащив с себя промокшую грязную куртку, она встряхнула ее, отбросила в сторону и слабо, неловко попыталась выжать воду из юбки. Она вдруг осознала, что плачет, и поняла это только потому, что сбегающие по щекам слезы были теплыми. Дрожа от холода, Мой собрала промокшие волосы, встряхнула их и спутанной массой закинула за спину. Глотая слезы, она подумала: «Остается лишь надеяться, что я не причинила вреда лебедю». Она подняла куртку, решив, что должна одеться, и ей удалось вновь натянуть ее на себя. Опустив голову, Мой вернулась к ступеням и начала медленно подниматься на набережную. Уже почти дойдя до верха, она вспомнила, что оставила внизу у парапета папку и сумку, и пошла обратно. С ее замерзших рук капала грязная вода, пачкая папку с картинами. Вновь поднявшись по ступеням, она побрела по набережной. Проходившие мимо люди встречали ее удивленными взглядами и оборачивались ей вслед. «Я не могу в таком виде сесть в автобус, — подумала Мой, — но до дома слишком далеко. Что же мне делать, ох, ну что же мне делать?!» Она продолжала плакать, мучаясь от противной тяжести промокшей куртки.

— Батюшки, Мой, что с тобой случилось?

— Милая, что произошло? Откуда ты так поздно, где ты пропадала? Мы уж не знали, что и думать!

— О боже, с тобой все в порядке?

— Все в порядке, — буркнула Мой. Она еле проковыляла по прихожей Клифтона и опустилась на пол возле лестницы.

— Господи, где ты так вымокла и вымазалась? Бедняжка…

— Все просто ужасно, — сказала Мой, — я подралась с лебедем.

Набравшись мужества, она в итоге села в автобус, где ее плачевный вид вызвал разные комментарии, как сочувственные, так и неодобрительные. Конечно, она не рискнула сесть на кресло и так и простояла всю дорогу почти у самого выхода, ссутулившись и опустив голову. Она чувствовала себя какой-то безумной дурой.

— Живо набери горячую ванну, — велела Луиза Сефтон, — Давай-ка пойдем наверх, нужно снять всю одежду, нет, лучше раздевайся прямо здесь…

— Мне очень жаль, извините, вечно я попадаю в дурацкие истории…

— Алеф, закрой входную дверь, не будем выстуживать дом. Как, ради всего святого, тебе удалось подраться с лебедем? Мне казалось, ты любишь лебедей.

— Он пытался… пытался… утопить кого-то малыша… — запинаясь, проговорила Мой и опять заплакала, покорно и быстро поднимаясь вместе с Луизой по лестнице.

Для визита к мисс Фокс Мой специально принарядилась, но этот наряд, похоже, уже принадлежал туманному прошлому. Приняв ванну, она облачилась в чистые теплые брюки и шерстяной свитер и уже сидела в Птичнике, рассказывая историю своего приключения.

— И что же произошло потом?

— Тогда он накинулся на меня, как будто уселся прямо сверху и… кстати, — сказала Мой, оборвав фразу, — а где Анакс? Я хочу, чтобы он тоже послушал!

— Наверное, он в твоей комнате, — ответила Сефтон. — Я схожу за ним, — Вскоре она вернулась. — Нет, его там нет, должно быть, он в кухне или в саду.

— Он сидел в кухне, — заметила Алеф, — Сеф как раз недавно готовила ему завтрак. Извини, мы вспомнили о нем слишком поздно.

Мой вскочила и выбежала на лестницу.

— Анакс, Анакс! — покричала она, потом спустилась вниз вместе со всеми.

— Его нет в кухне, должно быть, он в саду. Наверняка, ведь он бросился к Мой, как только она вошла в дом…

Сестры и Луиза выбежали в сад, подзывая собаку. Но Анакс не явился на их призывы.

— Может, он заснул на чьей-то кровати?

Они обыскали весь дом, заглянули в каждую комнату и проверили все углы. Наконец, собравшись вместе, они в смятении смотрели друг на друга. Анакс исчез.

— Должно быть, он выскользнул в открытую дверь, когда Мой вошла, — сказала Алеф. — Помните, мы не сразу закрыли ее.

— Скорее всего, он отправился искать старую квартиру Беллами, — предположила Сефтон.

— Нет, нет, он просто побегает по округе, — успокаивающе возразила Луиза.

Они вышли из дома и пробежали по ближайшим улицам, призывая Анакса, потом, несчастные, вернулись обратно.

— Хорошо еще, — заметила Луиза, — что он ушел в ошейнике.

Сефтон издала горестный стон.

— Я сняла с него ошейник! Он весь выпачкался, роясь в саду. Мне хотелось вымыть его. О господи!

— Ох, если только…

Они горевали, раздумывая и обсуждая, что делать дальше, потом Луиза вдруг спросила:

— Постойте, а где Мой?

— Она пошла наверх, наверное, чтобы вдоволь поплакать.

Они опять обегали весь дом, выкрикивая ее имя. Даже еще разок вышли на улицу. Но Мой нигде не было. Она тоже исчезла.

Прошлым вечером, когда Луиза спустилась проводить Клемента, они обменялись у двери парой фраз. Оба пребывали в потрясении и смущении и не осмеливались смотреть друг на друга.

— Да не терзайся ты так, это невыносимо, — едва не плача, вновь повторила Луиза.

— Я во всем виноват, — ответил Клемент. — О господи, мне очень жаль. Прости. До свидания.

Проснувшись на следующее утро, он мгновенно осознал весь ужас своего несчастья. Неохотно поднимаясь с постели и рассеянно одеваясь, Клемент изумленно размышлял о том, как же ему удавалось до сих пор так равнодушно воспринимать всю эту историю. Неужели он не понимал, как ужасно поступил, в какое ужасное положение поставил себя, подчинившись Лукасу и унеся с собой под пальто то смертоносное оружие? Но что еще он мог сделать? Лишь сейчас ему пришло в голову, что он убежал просто потому, что так велел Лукас, а позже, размышляя об этом происшествии, думал в основном о том, что Лукас защитил и уберег его, как бывало порой в детстве, когда Лукас брал на себя последствия каких-то достойных порицания поступков брата. Клементу вовсе не приходило в голову, что он поставил себя в глупое положение, сам стал лжецом и в некотором роде «соучастником преступления» или укрывателем преступника. Раньше Клемент просто думал: «Ладно, а что еще я мог сделать? Лучше уж держаться в стороне, предоставив Лукасу возможность самому разбираться с этим делом. Он ведь действительно разобрался! А я мог бы наделать кучу ошибок и ухудшить положение, что и произошло, когда я познакомился с Питером Миром!» Теперь же Клемент размышлял так: «Я окончательно все испортил, возможно, допустил фатальную ошибку. Я совершенно опозорился перед ними, фактически покорно согласился стать лжецом. Я опять солгал, и все это обернется против меня. Они будут презирать меня, это конец! Питер сказал, что теперь будет говорить с „другими“, имея в виду полицию и прессу. Меня посадят в тюрьму. И Лукаса тоже… Вновь всплывет все это дело. Но почему так случилось? Почему Лукас не пришел? Он доверил мне завершить эту историю! Он обезумел. Он же понимал, что я могу все испортить. Я погиб. Что же делать? Надо что-то делать. Я не могу просто так сидеть и ждать, когда за мной придут. Ох, как же глупо я себя вел, как отвратительно, как скверно!»