Аномалия (СИ) - Юнина Наталья

– Да, я хотела спросить, куда подевался Вадим. У него телефон вне доступа.

– Вадим? А с каких пор он тебя интересует?

– Не то, что бы интересует, но я тут подумала, что согласна выйти за него замуж. Хотелось бы как-то это с ним обсудить, – Боже, что я несу?

– Как интересно, – не скрывая сарказма в голосе выдает папа, хлопая по сиденью дивана рукой. Сажусь рядом. – В этом больше нет нужды, Эля, – а вот это самый что ни на есть удар под дых. Это прямой ответ на мой неозвученный вопрос.

– Почему? Вам больше не нужно сливать ваши компании?

– Нужно.

– Тогда, что изменилось сейчас?

– Ну, я, конечно, не образец идеального папаши, но на данный момент с моей стороны будет пошловато, заставлять тебя выходить за кого-либо замуж тогда, когда ты по уши в другом.

– Ничего не понимаю.

– А что тут понимать? Я в твои года уже имел ребенка, то есть тебя. И уже как лет шесть крутил любовь с твоей мамой. Ты же в свои двадцать даже ни разу не влюблялась и была свободна как сопля в полете. Логично, что я хотел пристроить тебя в надежные руки и поиметь с этого свою выгоду. За два года ничего не изменилось, ты по-прежнему была далека от отношений, но сейчас-то все изменилось. Зачем мне твое «согласна выйти за него замуж?». Чтобы пилить меня в будущем, что я разбил твои отношения? Нет уж, уволь. Люби, набивай свои шишки, а если ничего не получится, вот тогда поговорим. Но, так, для справки: совершать импульсивные поступки, прямой путь к ошибкам. Иногда непоправимым. Поэтому, даже если ты в пух и прах разругалась со своим куратором, сначала остынь и не делай ничего под влиянием эмоций, – что меня больше выводит из себя? Произнесенные папой похожие слова или, что он в курсе о наличии в моей жизни Потапова. А, впрочем, плевать сейчас на эту скотину.

– А ты по своему опыту говоришь про непоправимые ошибки, да? Вадим сказал, что у меня есть сестра. Это правда, что ты изменил маме? – и без слов понятно – правда. Папа аж побледнел.

– Сученыш. Неправда. Я ей не изменял. Мы тогда расстались.

– То есть сестры у меня нет?

– К сожалению, есть.

– Ты…ну, как ты мог? Ты же другой! Какой-то месяц и ты нашёл другую?

– Не ори. Какая к черту другая? Я ее знать не знаю. Действовал так же, как и ты на эмоциях, еще и по пьяне. И вообще, это уже не имеет значения, сто лет прошло. Я надеюсь, ты не вздумала ляпнуть об этом маме?

– Об этом ей ляпнешь ты, когда выдашь замуж другую дочку, да? Дай угадаю, когда она родит?

– Я не собираюсь ей ничего говорить.

– Да неужели? – грубо бросаю я, вскакивая с дивана. – А как вы тогда сольете ваши компании?

– Понятия не имею. Эль, мне и без твоих нравоучений тошно. Но, если тебе так интересно, я не буду ставить слияние наших компаний выше, чем всю нашу совместную жизнь, – самое фиговое, что я его понимаю. Ему ведь правда плохо. И верю ему, но…

– Мама тебя не простит, если узнает. Я бы никогда не простила.

– Типичный максимализм в твоем возрасте.

– А что ты мне про возраст тычешь? Сам-то не был шибко умным, раз так получилось.

– Увы, меня некому был пнуть. Все, прекращай лить слезы.

– Оно само.

– Я надеюсь, ты не беременна? Рановато тебе.

– И ты туда же. Не беременна! У меня мозги есть, в отличие от некоторых, чтобы не рожать в таком возрасте.

– Хорошо бы у тебя были мозги и на все остальное.

– Обмен любезностями закончен?

– Не закончен. Подожди.

Я не сразу понимаю зачем папа подходит к столу. Но, когда он протягивает мне карту, до меня доходит.

– Я вообще-то работаю, не нужны мне твои деньги.

– Ты уже успела доказать свою самостоятельность, похвально. Но дурочку не включай. Увольняйся с этой работы, ночью люди должны спать, если у них нет нужды зарабатывать деньги.

– Так, может, и машину вернешь?

– Не верну. Извини. Это был просто повод ее забрать. Я даже был рад, что ты ее тюкнула.

– Не поняла.

– У тебя вроде руки из того места растут, но не с вождением.

– Я хорошо вожу!

– Примерно так же, как я пою. Я не верну тебе машину, это не обсуждается, Эля. Давай поступим по-другому. Не хочешь возвращаться домой, за тобой будет приезжать машина и отвозить куда хочешь. Договорились?

– Нет, – протягиваю ему карту. Смысл было начинать быть самостоятельной и вернуться на все готовое? Ну уж нет. – На водителя я согласна. Но только на три недели, пока я поживу у вас. Можно?

– Почему три?

– Потому что три на семь – это двадцать один.

– И?

– И говорят, что за это время у людей вырабатывается привычка или наоборот от чего-то отвыкает.

– Понятнее не стало.

– И не надо.

Вот уж ни подумала бы, что к вечеру смогу улыбаться. Сначала привычная для меня обстановка и забытые удовольствия, а затем звонок от Потапова. Трижды. И как вишенка на торте – вношу его в черный список. Несмотря на один из самых паршивых дней в моей жизни, засыпаю я на привычном месте почти сразу.

***

Сажусь в машину и, борясь с собой, все же открываю висящее с вечера сообщение в соцсети.

21:48

«А ты, я смотрю, совсем в детство впала?»

7:49

«И вам доброе утро, Сергей Александрович. Я из него не выходила»

Приятно ли мне, что он читает сообщение уже через секунду. Да, безусловно.

7:49

«Я жду тебя внизу»

7:50

«Если подождешь еще пару минут, гарантировано опоздаешь. Я не дома»

7:50

«Тебе не надоело разводить этот детсад? Я жду тебя пять минут, дальше уезжаю»

7:51

«Это походу ты из ясельной группы. Что вчера было непонятно из мною сказанного? Не пиши мне и не звони. Еще одно несоблюдение субординации и все узнают, что ты спал со студенткой. Все общение исключительно по работе и на «вы», Сергей Александрович. Исключительно в больнице»

Глава 35

Глава 35

Никогда не задумывался над тем, как дебютируют психические заболевания. Осознает ли человек сам, что с ним что-то не так или его накрывает только тогда, когда окружающие укажут на его больные замашки? Или он вообще ни хрена не соображает, но делает вид, что понимает, когда об этом талдычат все, кому не лень.

Благо, пока эти самые окружающие не дают мне усомниться в моей адекватности. Хорошо ли, что я сам осознаю, что с головой что-то не так? И да, и нет. Осознание проблемы, вроде как, часть ее решения. Но проблема в том, что разрешиться она не может. Хотя она как бы и разрешилась, но на такое хреновое разрешение ни моя здоровая, ни больная часть, категорически не согласны.

Но и прогибаться под хер пойми что рациональная часть меня тоже категорически против. Но она так же против, чтобы я занимался хрен пойми чем, как, например, сейчас.

Делаю очередную затяжку и выбрасываю окурок под ноги. Перевожу взгляд на часы: половина девятого. Нет, ну не мог я ее пропустить. Раньше восьми пятнадцати Эля не могла приехать. Тупо незачем. Хотя, зачем она появляется в отделении в половину девятого – тоже неясно. Чтобы переодеться и быть незамеченной Настей? Да ни хрена. В таком случае было бы проще одеваться сразу так, чтобы не привлекать к себе внимания.

Если бы я сам понимал, на черта я пытаюсь выследить на чем она приезжает, точнее кто ее подвозит. Допустим, это тот самый Вадим. Но что-то не сходится.

Если бы это была демонстрация для меня, тогда бы она не приезжала в такую рань, а самое главное – подъезжала бы к главному входу, чтобы это непременно было заметно для меня. Но она приезжает именно к заднему входу, что мне удалось заметить по чистой случайности. Но кто подвез и случайность ли это, а не системность, за одиннадцать дней так и не удалось узнать. Одиннадцать дней. Серьезно? В календаре еще отметь, долбоеб.

Когда ж меня так переклинило и главное за какие грехи. Я даже ни одного больного не отправил на тот свет, при том, что у каждого, даже лучшего врача имеется свое маленькое кладбище. Хотя, походу, скоро будет. Все не за горами, когда разумом правят слабости и желания.