Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его аккуратно вскрыли стамеской на кухне Ханнеса.
Под досками оказалось несколько слоев водонепроницаемой бумаги, а под ней — два слоя хорошо просмоленной парусины.
— Упаковано на совесть, — сказал Эрвин, вспарывая ножом плотную ткань.
Под ней оказалось еще два слоя бумаги.
Когда их сорвали, Ханнес тихо вскрикнул и сел на табурет.
В ящике лежали деньги.
Некоторое время оба ошеломленно смотрели на синие и зеленые бандероли, уложенные так плотно, что они казались монолитной массой. Наконец Эрвин вытащил одну бандероль и поднес к глазам.
— Английские фунты стерлингов, — произнес он. — В этом кирпичике, если верить цифрам, напечатанным на обертке, ровно пять тысяч. Черт возьми, сколько же здесь всего?
Он начал выкладывать бандероли на пол.
— В моей телеге было четырнадцать таких ящиков, — пробормотал Ханнес, опускаясь рядом с ним на колени.
Скоро весь пол вокруг ящика был покрыт бандеролями, а им, казалось, не было конца.
— Бумажки-то старые, потертые, — сказал Ханнес, разрывая на одной пачке обертку. — И где они их столько набрали? Я думаю, здесь полмиллиона, не меньше…
Он заглянул в ящик.
— А это что за шкатулка, Эрвин? Сдается, что мы найдем здесь еще и драгоценные камни.
Эрвин извлек со дна ящика небольшую деревянную коробку, в которой что-то глухо звякнуло, когда он поставил ее на табурет.
Долото вошло в щель между крышкой и корпусом коробки, и крышка откинулась.
— Железо… — разочарованно протянул Ханнес, трогая пальцем стопку темных металлических пластинок, которые составляли все содержимое шкатулки.
— По-моему, нет, — отозвался Эрвин. — Железо они не прятали бы вместе с деньгами.
Оба одновременно взяли из шкатулки по пластинке и начали их разглядывать.
— Гравировка, — сказал Ханнес. — Какие-то буквы и цифры, только наоборот. Вроде как в зеркале.
— Да, зеркало! — воскликнул Эрвин. — У тебя в доме есть зеркало?
— Конечно!
— Дай-ка сюда.
Ханнес принес из спальни зеркало.
Эрвин приблизил пластинку к стеклу и повернул ее к свету окна.
— Смотри.
— Теперь можно читать, — сказал Ханнес, вглядываясь в отражение букв и цифр. — Вот: «Банк оф Енгланд… тысяча девятьсот тридцать первый год… Септембер, двадцатое. Лондон…»
— Понял, что это такое?
— Ума не приложу, — развел руками Ханнес. — Вроде каких-то штампов.
— Старина Ханнес, — медленно произнес Эрвин. — Здесь не надо много соображения. Вот этими самыми железками отпечатано все, что лежит сейчас перед нами. — Он ткнул носком сапога груду зелено-синих бандеролей. — То, что мы держим с тобой в руках — это клише для типографских станков. Понял?
— Значит, все эти деньги…
— Простая бумага, не имеющая никакой ценности. В этих ящиках они затопили в Топлице оборудование и продукцию своей фальшивомонетной мастерской. Вот так.
— Эрвин, но ведь бумажки-то старые, потертые… — Ханнес все еще не мог примириться с мыслью о чудовищном обмане.
— Из новой бумаги всегда можно сделать старую.
Хаммер выдернул из бандероли пятидесятифунтовую кредитку и посмотрел ее на свет.
— Отменно сделано. Фирма! Даже водяные знаки на месте. Это не жалкое изделие кустаря, а хорошо налаженное производство. Представляю, сколько они их выпустили в оборот! Страшно подумать.
Он бросил кредитку на пол, а клише сунул обратно в шкатулку.
— Тут еще что-то есть, — сказал Ханнес, снова заглядывая в ящик.
— Посмотрим.
«Что-то» оказалось увесистым свертком все в той же водонепроницаемой бумаге.
Хаммер неторопливо распаковал пакет и положил себе на колени черный, туго набитый чем-то кожаный портфель с застежками-молниями по краям.
— Я думаю, здесь находится нечто более ценное, чем все эти пятитысячные бандероли, — сказал он и расстегнул молнии.
Мелькнули черные и фиолетовые орлы имперских печатей, колонки машинописи, грифы «Секретно», «Строго секретно», «Совершенно секретно». Зашелестели тонкие листки рисовой бумаги.
— Документы! — воскликнул Эрвин. — Ханнес, освободи-ка стол.
Через несколько минут тонкие папки, помеченные литерами «А-1», «А-2», «А-3» и так до «А-12», были разложены на скатерти.
Никогда Ханнес не предполагал, что на скромном крестьянском его столе окажутся такие важные и немного страшноватые бумаги.
Здесь были подробные списки агентов СС в Голландии, Дании и Норвегии. Директивы насчет диверсионных актов, взрыва судов и аэродромов. Данные опытных подводных ракет и торпед самых последних моделей. И опять списки каких-то «К-Фербенде Абвер Цвай».
Хаммер, сильно волнуясь, просмотрел папку за папкой. Затем все сложил обратно в портфель и застегнул молнии.
— После войны все это попадет куда нужно, — сказал он, поднимаясь с табурета и поправляя на плече автоматный ремень. — Я сам позабочусь об этом. Прости, Ханнес, у меня очень мало времени. Эти фальшивки, — он показал на деньги, — ты припрячь в какое-нибудь надежное место. Они пригодятся, когда мы будем судить черную братию. И никому ни одного слова о том, что мы нашли. Прошу тебя. А сейчас — до встречи.
И он ушел, унося с собой портфель.
„К-ЛЮДИ“
Озеро Топлиц невелико. Всего три километра в длину и метров шестьсот в самом широком месте. До войны о нем знали только любители отдыха в горах да местные жители. Во время войны две небольших гостиницы для туристов и две виллы, принадлежавшие частным лицам из Вены, были заняты сотрудниками испытательной станции военно-морского флота, переведенной сюда из германского города Киль. После войны о взорванной эсэсовцами базе и станции забыли. И только осенью 1963 года на страницах газет Австрии, Англии, Чехословакии и Советского Союза впервые появилось короткое слово — Топлиц. В газетных статьях оно сразу же приобрело зловещий оттенок. Может быть, оттого, что рядом с озером находились горы с мрачным названием — Мертвые. А может быть, и оттого, что при первой же попытке спуститься к таинственным ящикам с аквалангом погиб молодой западногерманский спортсмен Эгнер.
19 января 1964 года в московской газете «Гудок» было опубликовано письмо Ивана Парфеновича Волкова, работника строительного управления города Днепропетровска.
Вот что он рассказал:
«Мне сейчас 39 лет. Сам я житель города Клинцы Брянской области. В марте 1942 года за принадлежность к подпольной молодежной организации был схвачен немцами и отправлен в Германию.
В 1943 году, после неоднократных побегов из различных концлагерей, меня под номером 59793 отправили в лагерь смерти Заксенхаузен. Там я попал в так называемую команду «Бомбозухен», которую составляли из наиболее сильных физически узников. Мы были настоящей командой смертников, потому что занимались поиском невзорвавшихся бомб, падавших на Берлин…
Позже мы вывозили архивы из Потсдамской тюрьмы и Дортмундского криминала, а также из здания рейхстага…
В конце войны машины под строгой охраной шли преимущественно на юг — в Альпы. В одну из таких поездок, находясь ночью в каком-то селении, я заметил дорожную табличку с надписью и стрелкой: «Топлицзее». Когда машины подошли к озеру, нас заставили грузить ящики в лодки. Когда лодки вернулись, в них были одни лишь солдаты — заключенные исчезли. Они исчезали и в следующие рейсы. Мой знакомый по лагерю немецкий антифашист Рихард предупредил меня, что нас всех собираются уничтожить. Рихард помог мне попасть в партию узников, которую отправляли на секретные подземные работы. Так мне удалось спастись…»
А крестьянин Вильгельм Нагель из той же деревушки Гессл, где жил Ханнес Штекль, рассказал корреспонденту одной венской газеты:
«Прошло два дня, как из наших мест убрались нацисты. И вдруг заявляются сюда американцы на двух легких военных машинах. Капитан ихний неплохо говорит по-немецки. Вызывает, значит, он меня из дому и просит показать то место, где происходила эта возня с ящиками. Я, конечно, показал. У нас в деревне каждый мальчишка знал про ящики. У американцев в машинах оказались и водолазы, и лодки надувные, и резиновые плоты. Спустили они их на озеро. Да недолго оставались их парни под водой. Там, внизу, рассказывали они, совсем как в джунглях, сплошная неразбериха — затонувшие стволы деревьев лежали вдоль и поперек, спускаться дальше опасно, потому что плавают они на половинной глубине и у озера получается как бы двойное дно. Тут офицер дает всему делу отбой: мол, вернутся они сюда потом, с настоящими моряками и морским водолазным имуществом. Только так они больше и не вернулись. Зато объявились англичане, тоже хотели разгадать эту чертовщину с ящиками, но до дна так и не добрались…»
А между тем, если бы они даже и добрались до дна или выловили бы один из тех ящиков, что видел Ханнес, они все равно не нашли бы ничего, кроме фальшивых денег, деталей ракет и морских торпед и, на удачный конец, может быть, золотых слитков.
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Присутствие духа - Марк Бременер - О войне
- Присутствие духа - Макс Соломонович Бременер - Детская проза / О войне
- В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич - О войне
- Летчицы. Люди в погонах - Николай Потапов - О войне
- Русский капкан - Борис Яроцкий - О войне
- Артиллерия, огонь! - Владимир Казаков - О войне
- Герой последнего боя - Иван Максимович Ваганов - Биографии и Мемуары / О войне
- Крутыми верстами - Николай Сташек - О войне
- Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1 - Николай Корнеевич Чуковский - О войне / Советская классическая проза