Наследница чужой жизни - Татьяна Юрьевна Лисицына

подготовить приданое.

Алиса, ошарашенная от случившегося, не заметила, как почти залпом выпила бокал шампанского и не участвовала в общем разговоре.

Только оставшись одна у себя в комнате, Алиса поняла, что выбора у неё не было. Опустила глаза вниз: на безымянном пальце правой руки, где скоро должно красоваться обручальное кольцо, выступила алая капелька крови.

Да что это такое? Какой-то знак? Она раздражённо слизнула капельку крови и загадала: если капелька появится снова, значит, ей не нужно выходить замуж за Петра. Для верности подождала, не сводя глаз с пальца. Крови больше не появлялось, шрам вокруг пальца снова был еле заметен.

Может, показалось? Перенервничала. Не каждый день предложения делают.

Ладно. Спросим ещё раз.

Алиса подняла глаза вверх.

− Мне нельзя выходить за барона Павлищева?

Ой! На этот раз Алиса почувствовала, словно её укололи булавкой. Даже не опуская глаз, знала, что капля крови появилась снова. Раздражённо вытерла её платком.

Если нельзя этого делать, скажите это маменьке и папеньке! – сердито заявила она, глядя на потолок.

Не успела Алиса прийти в себя, как горничная маменьки – Наталия – которой приходилось выполнять все обязанности, так как слуги, которые жили в усадьбе, из-за долгой зимы и весны, пока хозяева жили в Петербурге, разбаловались, постучала в комнату:

− Лизавета Александровна, прибыла графиня Вострикова с визитом. Куда прикажете провести?

Алиса выпрямилась в кресле, в котором сидела уже полчаса в растерянности, и нахмурилась. Кто это? По всей видимости, подруга Лизаветы, раз Наталия пришла к ней, а не к маменьке. Было хоть и любопытно, но ей так хотелось посидеть в тишине и помечтать. Пётр не шёл у неё с головы, она представляла, как будучи его женой, она, разодетая и красивая, ездит с ним по визитам и балам.

Не услышав ответа, Ната – как коротко её называла маменька – сама предложила:

− Может, в Ваш кабинет провести и чаю туда подать. Как раз булочки с корицей поспели.

− Будет чудесно, Наташа.

Из чувства противоречия Алиса не называла девушку укороченным именем.

Алиса подошла к зеркалу, провела щёткой по волосам и вышла в соседнюю комнату.

− Добрый день, дорогая, − в комнату впорхнула девушка лет семнадцати и, чмокнув Алису в щёку, начала рассказывать, как по дороге сюда встретила барона Павлищева.

− Послушай, он был так рассеян, что отвечал невпопад. Я хотела рассказать ему новости, но он перебил меня и ускакал, как сумасшедший.

Девушка нахмурилась.

− Я всё же не понимаю, как ты смогла ему отказать. Он так красив. Особенно на лошади и в костюме для верховой езды. Ну что ты молчишь? Тебе не жаль барона?

Расправив синее платье с высоким воротом, отороченное белыми оборками, девушка очень прямо уселась на стульчик, чуть скрестив ноги в изящных бежевых ботиночках на каблучке.

Алиса рассматривала гостью. Графиню Вострикову нельзя было назвать красивой. Нос у неё был великоват, губы слишком тонкие, волосы тусклого мышиного цвета. Хороши были только серые глаза, миндалевидной формы, обрамлённые густыми ресницами. Глаза создавали впечатление, что они перепутали лицо.

− Мне настолько жаль барона, что я… мне… пришлось принять его предложение, − сказала Алиса. – Всё произошло так неожиданно.

− Как? – девушка вскочила со стула. – А я мечтала, что попробую заменить тебя. Знаешь, мы даже несколько раз катались верхом. И он был очень любезен со мной, хотя мы говорили только о тебе. Но я думала, он выговорится и забудет тебя. Я готова была ждать. Как ты могла переменить решение?

Алиса мгновенно пожалела о своих словах. Уж лучше бы узнала об этом от других. Теперь придётся оправдываться.

− Но я не думала…

− Да ты, вообще, ни о ком не думаешь, − девушка снова уселась и надула губки. – Ты же говорила, что тебе нравится этот титулярный советник… Ты собиралась уговорить маменьку. Хотя, я, конечно, не думаю, что она согласилась бы. Но всё равно… − девушка смахнула слезу, и Алиса почувствовала угрызения совести.

− Послушай, я сама в смятении. Это матушка подстроила, − и Алиса, умолчав о поцелуе, рассказала о своём падении и о том, что ей пришлось ехать на одной лошади с бароном.

− Счастливица. Тебе всегда везёт. Все кавалеры твои. А я… Даже не знаю, выйду ли когда-нибудь замуж.

− Послушай, − Алисе очень хотелось назвать девушку по имени, но она его не знала, и это мешало общению. – Свадьба назначена на осень. Многое может перемениться.

Меня могут легко выкинуть из этого тела, как это однажды случилось, подумала Алиса. И эта странная капля крови на безымянном пальце. Алиса бросила взгляд на палец, капли крови не было, да и сам шрам выглядел бледным.

− При твоей влюбчивости ты будешь заставлять Петра страдать, − сжав и без того тонкие губы, заметила графиня Вострикова, вынимая из складок платья платок.

− Хм, – Алиса не знала, что сказать.

Может, Лизавете и было прикольно иметь подругу, которая ей завидовала, а вот Алисе совершенно не нравилось оправдываться. Да ей, вообще, не нравился этот странный разлад между душой и телом с бушующими гормонами.

От неловкого положения её спасли уверенные и быстрые шаги баронессы Калиновской. Ходила она так, словно закрытых дверей для неё не существовало. Строгая, в облегающем сером длинном платье и собранными в высокую причёску волосами, она возникла на пороге, подобно императрице.

− Добрый день, баронесса, − графиня Вострикова слетела со стула и почтительно присела, склонив головку.

Ничего себе, подумала Алиса.

− Добрый день, Елена, − кивнула баронесса, а когда девушка выпрямилась, окинула её с ног до головы оценивающим взглядом. – Ой, а что такое, носик покраснел, Елена прекрасная? Опять моя Лизавета жениха увела? – баронесса взглянула на Алису и погрозила пальцем.

− Неужели это правда, что барон Павлищев и Лиза… − не закончив фразу, девушка всхлипнула.

− А, это, − баронесса развела руками. – Ну ты же знала, дорогуша, что Лиза и Пётр должны пожениться. А то, что Лиза ему отказала, было её очередным своевольным поступком. Но, хвала Господу, доченька одумалась. Поверь мне, Елена, первая любовь быстро проходит. Я тоже была влюблена в семнадцать, − баронесса улыбнулась. ‒ Сколько слёз пролила, когда родители сосватали меня за твоего папеньку, − баронесса посмотрела на Алису. – Пришлось послушаться. Дела нашей семьи были расстроены, кроме меня в семье был младший брат. Никто не позволил бы мезальянс. Поплакала и смирилась. И ты смирись,