Бой бес правил - Антон Мякшин

— Ну хорошо, — сказал я, склонившись над сундуком. — Твое счастье. Всех спасу! И шарманщика, и тебя… принеся себя самого в жертву на пламя семейного очага. Тихо! Вон уже раздается легкая поступь твоей суженой. Слышишь — будто сваи заколачивают?

Ужас отразился в бледненьких глазках несостоявшегося супружника.

— Вот, а ты еще от жены отказываешься. Это ведь настоящая гармония для влюбленных — милую по походке узнавать…

— Герр Шу-у-ульц…

— Понял, понял. Отныне и во веки веков: герр Шульц — это я. А ты, интересно, как прозываться будешь?

Бедный рыцарь в доспехах помятых судорожно сглотнул, ясно давая понять, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, согласен называться хоть Брахмапутрой, лишь бы его в ближайшие полгода не вытаскивали из спасительного сундука. Его реденькие, белесые реснички подрагивали в такт слоноподобному маршу приближающейся Гельды. Да-а… вот это женщина! Каменный гость по сравнению с ней просто балерина. А личико! Такими обезьяньими образинами только амбразуры в крепостных стенах затыкать, на страх захватчику… Истинный герр Шульц, должно быть, принимает меня за ангела небесного. Свалился избавитель с потолка…

— Милый муж будет одеваться! — прервал мои размышления зычный рык. — Герр Шульц получать торжественные одежды!

— Валяй, любимая, — приветливо откликнулся я, — где тут мои шмотки?

— О, мой милый муж ушибаться!

— Не фига было обрушивать мне на голову кучу железяк! Торжественные одежды… Не поймешь, где у этого металлолома низ, а где верх… Хоть бы инструкция прилагалась, какую кастрюлю на какое место цеплять?

— Это не есть кастрюля! — обиженно колыхнула исполинской кормой Гельда. — Это есть парадный латы моего отец. Герр Шульц разве никогда не носить латы? Это надевать на голень… это на грудь… а это…

— Сам вижу, что шлем. Смешные у вас шлемы — на гульфик похожие… Молчу, молчу… Тэ-экс… Сейчас разберемся. Отвернись, любимая, я буду переодеваться.

— Я буду помогать! — заявила Гельда, облизнувшись притом так плотоядно, что я содрогнулся, но все же нашел в себе силы ласково улыбнуться и, приподнявшись на цыпочки, похлопать милую по мощному бицепсу:

— Не надо торопить события! Первая брачная ночь — таинство, коего… коим… Короче, нас ведь гости ждут? Так что уж как-нибудь сам управлюсь… быстренько.

Гельда с гиппопотамьей грацией выскочила за дверь. Кажется, она немного обиделась. Ну ерунда.

Главное — не доводить ее до такого состояния, чтобы она, подобно многим женщинам, начинала кидаться посудой. Тарелки еще туда-сюда, а если чугунным котлом запустит или вертелом засандалит? Ладно, это меня не касается. Не собираюсь же я с ней всю жизнь коротать… Я вообще на службе. Гораздо важнее сейчас выяснить, как с этой скобяной лавкой обращаться. Хвост Люцифера, сколько же застежек! Начав процесс облачения, я искренне пожалел, что являюсь бесом, а не бесовкой. Женщине, привыкшей справляться с различными бретельками, подвязками, лифчиками и чулками, на моем месте было бы намного легче. Промучившись полчаса, я решил ограничиться облегченным вариантом торжественной одежды — а именно, нацепил на себя нагрудник, напялил шлем и наголенники. Правда, нагрудник висел довольно косенько, наголенники при ходьбе гремели, как протезы, а полный шлем с опущенным забралом сужал поле зрения до узенькой щелки. Попытки зафиксировать забрало в поднятом положении я оставил после того, как пару раз едва не отрубил себе нос решетчатой тяжелой пластиной.

В общем, когда мы с Гельдой под приветственный рев гостей спускались в церемониальную залу, я не смог приметить ничего, кроме фрагментов ступенек, и не споткнулся только потому, что тащился за супругой на прочном буксире, трепеща наголенниками, словно влекомый эвакуатором разбитый «Москвич» — дверцами.

Оказавшись в зале, я рискнул на минуту приподнять забрало. Помещение мне понравилось: классическая округлая зала, высоченный сводчатый потолок, с которого свисает массивная деревянная люстра с дюжиной свечей, узкие, длинные оконца и громадный, сгибающийся под тяжестью яств грубо сколоченный стол, облепленный гостями, как арбузная корка мухами.

С нашим появлением поднялся такой многоголосый вой, что я едва не оглох. Со всех сторон нас тут же забросали поздравлениями, пожеланиями, мелкими монетами и разнообразными продуктами питания, — наверное, по обычаю полагалось символизировать таким образом процветание и изобилие. Хороший обычай, нечего сказать, но лучше бы гости оформили свое к нам доброжелательное отношение исключительно в словесной форме. Если б я вовремя не сообразил укрыться от града продовольствия под выдающимся бюстом супруги, меня бы точно пришибло каким-нибудь особо увесистым окороком или фаршированным цукатами барашком.

Нет, все-таки с течением времени людские нравы изменяются в лучшую сторону. Например, в каком-нибудь девятнадцатом или двадцатом столетии свадебный торт со взбитыми сливками вряд ли украсили бы тушеной свиной головой, а здесь — пожалуйста! Вместо привычных лозунгов на тему «плодиться и размножаться», звучат, сопровождаемые беззастенчивым гоготом, вполне конкретные призывы с детальным инструктажем: как, сколько раз и в каких позициях. А тосты! От невинных «сполоснем кишку!» до тошнотворных «чтоб до веку пожирать вам чресла врагов своих!».

Короче говоря, в кресло во главе стола я опустился слегка ошарашенный. Гельда, нисколько не смущенная, зашепталась с сидевшим рядом дородным стариком с золотой цепью поперек груди. Тот, послушав ее немного, захохотал:

— Благородная девица долго без мужа — не есть хорошо! — и. приподнявшись, так хлопнул меня по плечу, что я подавился куриной шейкой, которую до этого скрупулезно запихивал себе под забрало. — Благородная девица желает забав! — расшифровал свое высказывание старик. — А граф желает наследников! А?

— Похвальные желания, папаша, — угадал я тестя.

— Граф есть долго ждать! И граф наконец дождаться!

— Круто, — поддакнул я, подумав о том, сколько жаждущих богатства герров сватались к девице Гельде и удирали во все лопатки, лишь одним глазком взглянув на потенциальную супругу.

— Сказать немедленно комплимент милой жене!

— А… М-м… Вот задачка-то!

— Ты прекрасна… — обратился я к Гельде, подыскивая наиболее подходящее сравнение, — как… Бар-лог!

— Кто есть Барлог? — поинтересовался граф.

— Это… ну… эталон всепобеждающей мощи… То есть я хотел сказать — всепобеждающей красоты!

— О-о!

Старик граф вскочил с прытью совсем не стариковской и завопил на всю залу:

— Молодые — есть славные и почетные!

— Есть! — поддержал я.

Это прозвучало как приглашение. Гомон в зале смолк, словно по команде, сменившись дробным клацаньем зубов о кости, верещанием ножей по тарелкам, бульканьем и отрыжкой. Гельда, подвинув к себе деревянное блюдо с запеченным козленком, одним мощным движением разодрала несчастное животное надвое, точно какого-то цыпленка. Папаша-граф погрузил бороду в чашку с густым варевом и смачно захлюпал. Вокруг шамали, хавали, жрали, трескали, рубали — в общем, наворачивали от души. Рубили боевыми кинжалами и даже мечами мясо, лили в глотку вино и пиво из кружек, чаш, бутылок, а то и прямо из кувшинов, размеры которых, между прочим, намного превышали размеры напольных китайских ваз. Взмыленные слуги носились по залу с подносами, натыкались друг на друга, отлягиваясь от здоровенных псов, снующих под столами в поисках костей.

Лишь я один сиротливо глодал облюбованную куриную шейку. Ну не лезло ничего больше под забрало, как я ни старался!

— Милый муж мало кушать! — забеспокоилась Гельда.

— Аппетит что-то… не того… — ответил я, покосившись на ее блюдо, где, как иллюстрация к русской народной сказке, красовались козлиные рожки и ножки.

— Милый муж герр Шульц надо много силы на ночь!

— Ох ты, псы чистилища, а я и забыл совсем. Нам же еще заказано плодиться и размножаться со страшной силой.

— Милый муж совсем не пить вина!

— Пробовал, не получается, — честно признался я. — Не льется через забрало в рот. Только за шиворот.

Гельда глубоко задумалась. Через минуту ее осенило:

— Милый муж снять шлем! Ну вот, приехали…

— Э-э… В смысле — совсем? — заюлил я. — То есть с головы, да?.. Понимаешь, какое дело… Тут такое дело, что…

Ну как ей объяснить, что мои рожки вряд ли понравятся гостям? Средневековье, знаете ли… Темнота! Сразу схватятся за святую воду, ножи, топоры и вилы, не удосужившись дослушать мои разъяснения по поводу того, что я вовсе не бес, просто у меня переизбыток кальция в организме.

— Заело! — объявил я. — Тесновата кольчужка, уши не пролезают. Вот гляди.

Я демонстративно подергал себе за крепления забрала:

— Ни в какую!

— Гельда помогать милый муж! — расплылась в улыбке Гельда. — Герр Шульц взяться руками за кресло!