Связанные поневоле - Галина Чередий

Бруно отскочил подальше и практически завизжал:

— Я здесь человек подневольный, господин Монтойя! От меня мало что зависит! И я буду действовать в интересах всего института. Так что имейте в виду!

И он ретировался так быстро, как только могли нести его короткие ноги. Гнев и паника нарастали во мне, наваливаясь, как чертов асфальтовый каток, грозясь полностью раздавить за секунды. Я люблю свою работу! Я ЛЮБЛЮ свою работу очень сильно, потому что она и есть моя жизнь! Я не могу потерять ее и остаться без всего, к чему шла столько лет! Развернувшись, я прожгла Северина яростным взглядом.

— Это все из-за тебя! — «прокричала» я свистящим шепотом, ощущая, что уровень паники растет с огромной скоростью и я готова уже взорваться. — Ты появляешься и разрушаешь на хрен все, что есть в моей жизни! Мои отношения, мое спокойствие, мою работу! Да какого черта! Хочу, чтобы ты исчез! Нет, я хочу, чтобы ты вообще никогда не появлялся!

— Тш-ш-ш! Тихо, Юлали! — Северин обхватил меня руками. — Я ведь тебе говорил, что нам нужно что-то сказать этим журналистам, и они быстро успокоятся! Им просто нужно бросить кость, и они отстанут, я знаю.

— А твои девки истеричные тоже отстанут? Что ты должен для этого сделать? Трахнуть каждую или прилюдно горло мне перерезать, чтобы доставить им удовольствие? — Я, вне себя от злости, пыталась вывернуться из его рук, чувствуя, что просто задыхаюсь и от его хватки, и от бешенства.

— А ну успокойся! — рявкнул Северин, привлекая внимание всех вокруг.

Хотя на нас и так все пялились, а кто-то даже фотографировал, не скрываясь.

— Юлали, вот уж так вышло, что я теперь есть в твоей жизни и никуда и не подумаю уходить! — Вот сейчас на меня смотрел, наверное, настоящий Монтойя. Жесткий, властный, не желающий терпеть никаких возражений. — Я обещаю, что все наладится, но ты позволишь мне действовать от нашего общего имени так, как я считаю нужным, потому что я лучше знаю, как поступить в этой ситуации.

Он не спрашивал — ставил перед фактом. Еще не давил, но явственно обозначал, что может. Все во мне взбунтовалось, не желая подчиняться, и даже моя волчица оскалилась на его волка, не собираясь перед ним прогибаться. Но именно в этот момент моя разумная часть впервые встала на сторону Монтойи. Ведь он варился в творящемся снаружи дерьме уже столько лет и на самом деле лучше знал, как с этим справиться. Моя логика вступила в яростную борьбу с гневом и упрямством так же, как наши с Северином глаза боролись за первенство под взглядами сторонних наблюдателей, и близко не понимавших, что происходит на самом деле. А расставить приоритеты и освежить границы можно и позже. Компромисс ради сохранения всего того, что мне дорого, собственно, и является основой выживания. Человеческая половина это отчетливо понимала и принимала, а животная согласилась смириться. Пока.

Я усилием воли успокоила дыхание, отпуская гнев, и медленно кивнула, позволяя напряжению и панике отступить.

— Хорошо.

Монтойя тоже заметно расслабился.

— От меня что-то нужно? — стараясь звучать безразлично, спросила я.

— Да, нужно. Я хочу, чтобы все, что сейчас творится или может случиться в ближайшие день-два, никак не повлияло на то соглашение, которого мы достигли относительно наших отношений.

— Ты не можешь от меня требовать подобного.

— Я не требую. Я прошу. Просто хочу, чтобы тот бардак снаружи не влиял на то, что между нами происходит, когда мы наедине.

— То есть я правильно понимаю — моя жизнь и карьера могут катиться к черту, а тебя волнует, будем ли мы трахаться по-прежнему?

— Да что за на хрен, Юлали! Ну при чем тут секс?! Я говорю о том, что я не хочу, вернувшись сегодня вечером, узнать, что двери твоего дома снова закрыты перед моим носом! — Северин говорил свистящим шепотом, свирепо сверкая глазами, в которых я увидела отблески собственной паники, тщательно скрываемой за самоуверенностью и агрессией.

И я «сдулась». Спорить сейчас на глазах у чужих людей было глупо, неосмотрительно и бессмысленно.

— Как будто мои хлипкие двери и в самом деле станут для тебя преградой, — буркнула я, уступая.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Между нами все по-прежнему?

Злость, накрывшая меня совсем недавно, отхлынула, оставляя только привкус горечи во рту, и я кивнула. Никогда я не была быстро отходчивой, но вот гляньте-ка, похоже, на Монтойю злиться долго не получается.

— Я пойду работать. А ты иди и разгони эту шушеру на хрен отсюда.

— Будет сделано, моя сладкая, — улыбнулся Северин и, легко поцеловав меня, отправился вальяжной походочкой высшего хищника на улицу.

Я была выбита из колеи таким началом рабочего дня и, придя в лабораторию, первым делом сделала себе кофе. Усевшись в офисное кресло с кружкой, сбросила туфли, водрузила ноги на стол под шокированными взглядами моих помощниц и уставилась в потолок, вспоминая вчерашний разговор с Эрнестом.

После того как Северина вызвал Камиль, я обошла гостиную в его доме на колесах, обнаружив перед телевизором целую гору фильмов на дисках. Когда я мельком просмотрела их, у меня глаза почти полезли на лоб. Это была просто потрясающая подборка всех романтических и слезливо-сопливых мелодрам про любовь во всех ее вариантах и проявлениях. Некоторые даже еще не были вскрыты. Кто бы мне сказал, что Северин Монтойя в свободное время смотрит подобное, я бы рассмеялась ему в лицо до истерики. Но вот посмотрите на это! Хотя я тут же поняла, что, возможно, это имущество какой-то брошенной подружки. Это, естественно, все объясняло. Просто Монтойя такой занятой парень, что не потрудился выкинуть барахло своей бывшей, перед тем как притащить меня сюда. Ну, еще бы, зачем так заморачиваться! Разозлившись еще сильнее, я вышла из проклятого трейлера и побрела между машинами на звук голосов.

Вышла я на ту самую площадку, где в прошлый раз Нести знакомил нас со всеми «Парящими». Сейчас они тоже были здесь и разговаривали на слегка повышенных тонах. С моим появлением все замолчали словно по команде, но смотрели на меня не слишком дружелюбно. Им-то я что сделала?

— Добрый вечер! — решила я держаться в границах холодной вежливости.

Мне нестройно и не слишком внятно ответили все присутствующие, продолжая недовольно пялиться.

— Юлали! — Нести был единственным, кто мне улыбался. — Присядешь? Пива хочешь?

— Нет на оба вопроса. — Я огляделась и поняла, что не вижу ни одной девицы. — А что у вас тут невесело?

Тот самый, кого я в первую встречу окрестила Мистером Полотенце, фыркнул и, пробормотав что-то под нос, быстро ушел. Вслед за ним все остальные тоже, прощаясь кто вежливо, а кто не очень, ретировались, оставляя меня наедине с Нести.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});