Летний шторм - Сергей Чекоданов

   - Рудольф, ныряем на пятьдесят метров. - Повернулся он к своему заместителю. - Напряги акустиков, на них вся надежда!

   Лодка пошла вниз, прячась на спасительной глубине от развлекающегося наверху шторма. Ганс покинул боевую рубку, пришло время отдыха, на дежурство заступил Рудольф.

   Лодка уже двое суток торчит в этом квадрате, поджидая добычу. Можно было отправить на морское дно уже, по крайней мере, двоих. Но начальство велело торпедировать именно эту цель. А её всё нет!

   По дороге к своей крохотной каюте Ганс столкнулся с Крамером. Тот отдал честь номинальному командиру лодки, пожелал "доброго утра". Был русский, как всегда, гладко выбрит, в отличие от Ганса, щетина которого в ближайшую пару дней грозила превратиться в самую настоящую бороду. И даже одет в полную форму обер-лейтенанта Кригсмарине, что вообще отличало его от остальных офицеров подлодки, носящих мешковатые свитера, на плечах которых были кое-как пришиты погоны.

   - Доброе утро, Петр Карлович. - Ганс постарался повторить, по русскому обычаю, имя отчество своего заместителя. - Где вы берёте воду для бритья?

   - Экономлю на утреннем кофе! - Ответил Крамер, изображая лёгкий полупоклон.

   Ганс только покачал головой. Он лучше сэкономит на бритье, чем на кофе, но у русских свои привычки. И, хотя, обер-лейтенант Крамер владеет хохдойчем намного лучше своего командира капитан-лейтенанта Вольфа, он для половины экипажа является русским. Хотя в Кронштадте его называли немцем и, даже, пытались отправить на Дальний Восток воевать с японцами. И только захват Балтийским флотом немецких подлодок в Мемеле позволил ему не только остаться на прежнем месте службы, но и реализовать одну задумку, выпестованную в долгих учебных походах, перед самым началом войны.

   Капитан-лейтенант Крамер ни минуты не сомневался, что главная война ближайших лет, по крайней мере на Балтике, предстоит с его дальними родственниками. Сам Петр Карлович своё немецкое происхождение воспринимал чисто номинально. Ну, прибыли когда-то его предки в неведомую, для Европы, Россию, обосновались, подались на военную службу, которой и посвятили более двухсот пятидесяти лет жизни нескольких поколений.

   Менялись цари и царицы, восходили в зенит своей славы многочисленные временщики, взлетали из безвестности в высочайшие чины отпрыски худородных родов, сумевшие оказаться в нужное время в нужном месте, а чаще всего в нужной постели.

   А русские Крамеры, по прежнему, служили флоту государства Российского. Лейтенант Густав Крамер отличился при Гангуте. Капитан-лейтенант Фридрих Крамер штурмовал Чесменскую бухту. Капитан-лейтенант Фридрих Карлович Крамер оборонял Севастополь от объединённой Европы, решившей поставить на место зарвавшегося русского медведя. Дед погиб в Порт-Артуре, отец подорвался на мине в далёком четырнадцатом году, пытаясь тралить новейшие мины на устаревшем тральщике. Но все и всегда, не испытывая терзаний и сомнений, служили России.

   Не возникало никаких колебаний при выборе профессии и у Пети Крамера. Как только позволил возраст, он поступил на службу на Краснознамённый Балтийский флот. Сначала краснофлотцем, потом слушателем командирских курсов, лейтенантом на миноносце и старшим лейтенантом на подводной лодке. Капитан-лейтенантом и командиром одной из БЧ на эсминце. Но Родине потребовалось, чтобы он вернулся на подлодку, даже с формальным понижением в звании, и вот он здесь. Пришлось, конечно, доказывать своё право командовать бывшему противнику. Командир подлодки, прячущийся под фамилией капитан-лейтенант Вольф, настоящие имя немца знали только его близкие друзья, да кураторы из НКВД, отдал ему приказ принять командование при атаке на цель во время второго боевого похода. Обер-лейтенант Крамер настолько блестяще провёл ту торпедную атаку, что все немецкие офицеры и матросы экипажа после этого вытягивались по стойке "смирно" и отдавали ему честь при встрече, признавая мастерство русского командира.

   Ганс признавал, что Крамер был бы не худшим командиром подводной лодки, чем он сам. Но русские адмиралы решили, что главным должен быть немец, и вот он пытается взвалить на себя ответственность за будущее мира, определяя цели для своей лодки. Хотя, нужно признать и бесспорные заслуги русской разведки, несколько раз блестяще выводившей их на цель. И только жёсткие ограничения, выданные тем же самым русским командованием, не позволили им отправить на дно намного больше целей, чем было записано на счету их корабля.

   Ганс, наконец-таки, добрался до своего закутка, обзываемого командирской каютой только из-за жуткой тесноты подводной лодки. Раскатал матрас, взбил подушку, намереваясь полноценно отдохнуть, хотя бы, часа четыре. На большее надеяться было просто глупо. Всё равно, что-то произойдёт, если не в их зоне ответственности, то где-то неподалёку. Главная цель, по его мнению, уже была упущена. Только полные идиоты, к которым он не относил даже поляков, могли опоздать на сорок часов. Если, конечно, русская разведка не ошиблась. Или, если англичане не поменяли время и направление движения кораблей своих сателлитов, что более вероятно.

   Капитан-лейтенант снял ботинки и лёг на кровать, оставив всю остальную одежду. Раздеваться полностью в жутком холоде консервной банки, называемой подводной лодкой, было бы невероятной глупостью. Ганс закрыл глаза и постарался забыться, хотя это удалось не сразу. Надо признать, он плохо засыпал все эти месяцы плена и службы бывшему противнику с того самого проклятого похода в мая этого года.

   Впрочем, поход тот был ещё против англичан, бывших тогда единственным врагом немецкого флота. Лодка, возвращавшаяся из длительного, но безуспешного, похода, выбрала почти все запасы горючего, оставшегося так мало, что возникал вопрос сумеет ли она дойти до базы в Тронхейме. Им не везло с самого начала. Ещё в первый день подлодка была обнаружена английскими самолётами, и, хотя, удалось почти вовремя погрузиться под воду, сброшенная британскими лётчиками бомба повредила один из горизонтальных рулей. Правда, корабельный инженер, осмотревший повреждения, пришёл к выводу, что возвращаться обратно на базу не нужно. В течение ночи он с тремя помощниками сумел вернуть рулям работоспособность, и поход продолжился. Вот только, английские корабли, получившие предупреждение от своей разведки, смогли сбежать из района их возможной охоты. Дважды удавалось засечь проходящие мимо корабли. Но в первый раз это оказался нейтрал - шведский пароход с грузом леса. А второй раз вместо желанного транспорта лодке не повезло нарваться на патрульный английский эсминец. И пришлось уходить от него долгих восемь часов, старательно маневрируя под водой, да слышать разрывы глубинных бомб, которых проклятые англичане никогда не жалели.

   Но в тот раз удалось уйти, обманув британского капитана отходом на север почти к самой границе плавучих льдов. Как оказалось, только для того, чтобы получить новое, абсолютно самоубийственное приказание, отягчённое почти полным отсутствием горючего и припасов, потраченных на долгий манёвр уклонения.

   Получив приказ самым важным "командирским шифром", Ганс пытался возражать, ссылаясь на отсутствие топлива для дизелей, но следующая шифрограмма была подписана самим Деницем. "Я не бросаю своих людей! Иди и топи!", - гласил приказ. Пришлось разворачиваться и идти к британскому конвою, оказавшемуся в пределах их досягаемости. А на вопросительные взгляды своих людей отвечать, что адмирал обещал прислать спасательное судно. Такие случаи уже были, что вполне успокоило экипаж и переключило его внимание на поиск столь важной цели, что пришлось на её перехват посылать практически не боеспособную лодку. А цель того стоила! Никому из подводников, включая командира, не приходилось в своей жизни видеть такой громадный танкер. Становилось понятно, почему англичане загнали его так далеко на север, рискуя прокладывать маршрут среди плавучих льдов.

   Осмотрев построение конвоя, Ганс пришёл к выводу, что шанс у них есть, но придётся рисковать, нанося удар под прикрытием льдин и небольших айсбергов, что было опасно само по себе. Но другого способа он не видел, и дал команду выходить на цель. Залп дали из надводного положения всеми четырьмя носовыми торпедами, стараясь гарантированно поразить цель. Потекли секунды ожидания. Но первая торпеда прошла мимо, вторая попала в форштевень танкера, практически оторвав его, но не нанеся громадной посудине смертельного удара. Зато последние две вошли точно в середину корпуса с минимальным интервалом в десять секунд. Громадная огненная вспышка разломила корабль, подсветив низкие облака хмурого северного неба. Несколькими секундами позже пришёл тяжкий звуковой удар, заставив присесть всех, кто в данный момент находился на мостике.