Сибирский триллер Том 3 Осеннее рондо - Александр Брукман

Климов не сомневался в том, что эти убийства — дело рук московского криминального авторитета Грини Шарого и связаны они с аукционом по заводу "Импульс". Этот завод и раньше у него был как кость в горле, но не предполагал, что из — за него лишится такой мощной поддержки. Большие надежды возлагал он на вновь создаваемое движение "Наш дом — Россия", в организации которого принимал самое деятельное участие. Но на днях штаб местного отделения этого движения принял решение поддержать кандидатуру Бочарова, и Климов воспринял это как нож в спину. Он не мог понять, откуда дует ветер, но вскоре выяснил, что Сергей Павлович Волгин, который побывал у него в гостях некоторое время назад, попал в опалу и больше не работает в администрации Президента. Видимо то, что он принимал у себя Волгина по высшему разряду, давали москвичам основание заподозрить его в нелояльности и близости с ныне опальным чиновником.

Климов знал Волгина как очень осторожного человека и не имел понятия о том, чем тот мог провиниться. Поэтому предполагал, что в администрации Президента идёт обычная драчка между соперничающими кланами и, возможно, Волгин попал в переделку совершенно случайно. Но для него, Климова, это стало большой неприятностью, и он не знал, как из неё выпутаться. Следовало очень серьёзно скомпрометировать Бочарова, чтобы от него отказалось движение "Наш дом — Россия" и тогда появляется шанс на поддержку. Но как ещё можно скомпрометировать человека, задержанного на порно — киностудии, и ухитрившегося доказать, что это не более, чем подстроенная акция?

Когда Климову стало известно, что аукцион на завод "Импульс" выиграла Галина Афонина, за которой стоял Гриня Шарый, он начал опасаться, что Бочаров, помимо всего прочего, мог заручиться у него поддержкой. Но из телевизионных новостей неожиданно узнал, что Гриня расстрелян в московском ресторане со всеми своими подельниками. Новость потрясала — тот казался монстром, обросшим такими колоссальными связями и располагавшим такими возможностями, что стал совершенно неуязвим. И вот, пожалуйста: расстреляли, как какую — то шавку!

Телевизионные комментаторы намекали, что это следствие попытки Шарыгина влезть в нефтяной бизнес и Климов охотно в это верил. Нефтяники — люди серьёзные и богатые, поэтому могут купить кого угодно. Тем не менее, Климов увидел в этом для себя возможность договориться с Афониной о финансовой поддержки его избирательной кампании. Была, конечно, неясность в том, кто теперь вместо Грини будет контролировать компанию "Сибкомпроминвест", так как "свято место пусто не бывает". Но пока есть некоторая неопределённость, необходимо "ковать железо пока горячо".

Он уже раздумывал над основой соглашения, как произошла история с покушением на Дерягина, депутата областной Думы, возглавившего избирательную компанию Бочарова. Климов искренне считал, что это "покушение" является простой имитацией, цель которой состоит в привлечении общественного внимания к особе Бочарова. Если верить сообщениям, доверенное лицо кандидата в губернаторы ударили кистенём в пах, и Климов долго хохотал над глупостью пиарщиков Бочарова.

— Ну, придумали бы что — нибудь более серьёзное, — давясь от смеха, говорил он Надежде Ивановне.

— Я тоже считаю, что следовало его стукнуть кистенём по башке, — сердито произнесла она, ставя на стол приготовленное кофе с печеньем.

— Не знал, Надюша, что ты такая кровожадная! — притворно вздохнул Климов, не имевший оснований не соглашаться с выводом своего секретаря — референта.

В телевизионном интервью по этому поводу Бочаров сообщил прессе, что какая — то девушка незаметно подкралась сзади к Дерягину и хотела его ударить кистенем по затылку, но тот вовремя обернулся, поэтому кистень попал ему в промежность. Присутствующая на интервью Федотова высказала предположение, что дело вовсе не в том, что Дерягин повернулся.

— Просто девушка думала, что бьёт его по затылку, ошибочно приняв за лицо совершенно другую часть тела, — заявила она во всеуслышанье и сорвала тем самым интервью, так как представители прессы не удержались от хохота и долго не могли успокоиться. Послышались вопросы, не стоял ли Дерягин в наклонной позе с голым задом, что объясняло бы ошибку покушавшейся. И если он действительно так стоял, то почему избирательную компанию проводят таким необычным способом?

Хохот в зале и выкрики с мест сделали невозможным дальнейшее проведение интервью, и Бочаров ретировался. Однако для Федотовой эта история даром не прошла. На следующий день генеральный директор канала Сибинформтиви Ситников её уволил, а Дерягин подал в суд за оскорбление чести и достоинства. Климов сразу же понял, какая возможность ему предоставляется, и упустить её было бы глупо, поэтому выступил с резкими возражениями против принятия репрессивных мер к неугодным журналистам.

— Что только про меня не говорят и пишут журналисты, но разве я когда — либо позволил себе сводить счёты с кем — нибудь из них? — бушевал он перед телекамерами. — Не выйдет у вас, господа! Я, как губернатор, не позволю зажимать свободу слова! — грозил он кулаком неизвестно кому, и всем становилось ясно, кто подлинный защитник свободы и демократии в области.

На следующий день Климов пригласил к себе Галину Афонину, которой решил недорого продать местный телевизионный канал Сибинформтиви. Однако, посмотрев в её глаза, он удивился про себя. "Как же эта дура может так ловко вести дела?" — изумленно подумал он, но на всякий случай заговорил с нею о своём предложении. "Скорее всего она просто хорошая актриса и делает глупый вид, чтобы обмануть меня", — мелькнула у него мысль, но ему стало всё ясно, как только она открыла рот.

— Семен Викторович, всеми финансовыми делами у нас в компании занимается мой заместитель Мельникова Зоя Матвеевна, — сказала она и на следующий день в его кабинете сидела молодая женщина, которая поняла его с полуслова.

— У нас сейчас сложное финансовое положение, — начала Мельникова. — Мы только что приобрели завод "Импульс" со всеми его долгами. Вернее, его долги, а к ним в нагрузку завод.

— Мы поможем реструктурировать его долг, — нетерпеливо прервал её Климов.

— И, кроме того, мы добровольно взяли на себя обязательство отремонтировать драматический театр, — продолжала Мельникова.

— Зоя Матвеевна, продумайте ваши предложения и через пару дней представьте мне на рассмотрение. Многое не обещаю, но в каких — то налоговых послаблениях готов посодействовать. Мне надо, чтобы канал работал не на моих оппонентов, а…

—…а на свободу слова, — опередила она его. — Насколько я помню из курса научного коммунизма, ещё Ленин писал, что художник, вообразивший себя свободным, похож на сумасшедшее фортепиано, решившее, что оно играет само по себе.

— Рад, Зоя Матвеевна, что мы понимаем друг друга с полуслова, — с чувством произнес Климов, провожая её к двери. Больше обсуждать было нечего, и он порадовался, что нашёл понимающего человека. "Почему — то стало затруднительно в наше время встретить умного человека, — подумал он, возвращаясь к своему столу. — Но с этой барышней будет легко работать!".

На проработку и подписание договора о продаже компании "Сибкомпроминвест" местного телевизионного канала ушло не более десяти дней, в течение которых Климов осознал, как всё же трудно иметь дело с Мельниковой.

— Зоя Матвеевна, нельзя же так! — возмущался он. — Такая интересная молодая женщина, а повадки аллигатора!

— Смущают ваши обширные знания зоологии! — парировала она. — Но я из тех аллигаторов, которые хотят отремонтировать городской театр, обеспечить людей работой, зарплатой. А вы требуете, чтобы я тратила деньги на свободу слова. Свобода слова хороша тогда, когда сидишь в мягком кресле, потягиваешь коньяк, и чувствуешь, что не хватает чего — то остренького. А когда в желудке пусто и детей нечем кормить, то хочется не столько свободы слова, сколько, прошу прощения, простой жратвы.

Климов понимал, что она, чувствуя ситуацию, пытается навязать ему договор с многочисленными налоговыми и другими льготами, но у него не было времени на дебаты, так как необходимо срочно решать проблемы, связанные с избирательной кампанией.

Буквально на следующий день после подписания договора и вступления его в силу, генеральный директор канала Сибинформтиви Ситников был уволен и его место занял ранее никому неизвестный Левитин, работавший до этого директором радиостудии в одном из райцентров. Первым же приказом он восстановил Федотову на работе с выплатой зарплаты за все дни отсутствия на работе по причине увольнения. Эти выплаты вычли из увольнительного пособия Ситникова и все восприняли перемены, как победу демократии и свободы слова.

Однако вслед за этим последовал приказ Мельниковой о перезаключении трудовых договоров со всеми работниками канала. При этом в типовом договоре появилась строка о запрещении сотрудничества работников со сторонними организациями на платной основе, что вызвало всеобщее возмущение. Профсоюзный комитет собрал всеобщее собрание и потребовал от Мельниковой придти и объясниться с коллективом. Выступающие сурово осудили произвол новых владельцев канала и предлагали объявить забастовку. Мельникова выслушала выступления со скучающим видом и когда поток ораторов иссяк, неторопливо заняла место на трибуне.