Марид Одран - Джордж Эффинджер

Боюсь, она может впасть в кому. Даже если этого не случится, велика вероятность, что мозг нормально функционировать уже не будет. Она теперь не сможет жить без присмотра, делать простейшие вещи.

Я с шумом втянул в себя воздух. Все это натворил я…

— Такова воля Аллаха, — выдавил я наконец.

— Да, Аллах велик.

— Я попрошу Фридландер-Бея оплатить лечение. То, что с ней случилось, произошло в результате расследования.

— Понимаю, — сказал доктор Еникнани. — Нет нужды обращаться к вашему покровителю. Эту женщину лечат бесплатно.

— У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас за все. Я говорю от себя и от имени Фридландер-Бея.

— Мы исполним священный долг правоверного, — ответил он просто. — Да, наши специалисты выяснили, что записано на модуле, который вы передали. Хотите послушать?

— Да, конечно.

— Там три слоя. Первый, как вы уже догадываетесь, — запись поведения большого, сильного хищника, скорее всего бенгальского тигра, с которым скверно обращались, безжалостно дразнили, и мучили, и не кормили. Второй — мозг младенца. Последний слой — самый ужасающий — это запись затухающего сознания смертельно раненой женщины.

— Я знал, что имею дело с чудовищем, но все-таки не ожидал подобного ужаса.

Меня трясло от отвращения и ненависти. Этот несчастный преступил все границы нравственности!

— Разрешите дать вам небольшой совет, господин Одран. Никогда не пользуйтесь такими самодельными, кустарными модулями. Они плохо записаны, с большим уровнем вредного «шума». У них отсутствуют предохранители, встроенные в модули фирменного производства. Частое использование нелегальных модулей заканчивается повреждением центральной нервной системы, а следовательно — всего организма.

— Интересно, чем все это кончится?

— Ну, довольно просто предсказать: убийца добудет второй подобный модуль.

— Если Оккинг, или я, или кто-нибудь еще не доберется до него раньше.

— Будьте осторожны, господин Одран. Как вы сами только что заметили, он чудовище.

Я поблагодарил доктора и прицепил телефон к поясу. Меня терзало сознание собственной вины за то жалкое прозябание, на которое я обрек Лайлу. Еще я думал о неизвестном противнике, который использовал задание белорусских монархов как предлог для удовлетворения своей тайной страсти — мучить и убивать. Известия из больницы полностью изменили почти готовый план действий. Зато теперь я точно знал, что делать и как действовать.

Шагая по Улице, я наткнулся на беднягу Фуада.

— Мархаба, — объявил он, скосив на меня глаза, прикрываясь рукой от солнца, чтобы лучше видеть.

— Как дела, Фуад? — спросил я.

Мне не хотелось застрять на час посредине улицы; нет настроения слушать нашего местного дурачка, а кроме того, нужно кое-что приготовить…

— Хасан хочет тебя видеть по какому-то делу; это связано с Фридландер-Беем. Сказал, ты поймешь, что он имеет в виду.

— Спасибо, Фуад.

— Так ты понял, да? Ну, понял, что он имеет В виду? — Несчастный, моргая, смотрел на меня;

Фуад клянчил свежую порцию сплетен, как собака — кость.

— Да, все точно. Извини, мне надо бежать. — Я старался избавиться от его общества, но Фуад не отставал.

— Хасан сказал, что это и вправду очень важно. Что он имел в виду, Марид?

Скажи, а? Можешь со мной поделиться. Я умею хранить тайну.

Я промолчал; очень сомневаюсь, что Фуад умеет вообще что-то хранить, тем более тайну. Я по-товарищески похлопал беднягу по плечу и повернулся к нему спиной. Прежде чем отправиться домой, заглянул к Хасану. Юный американец по-прежнему восседал на стуле в пустом помещении магазина и одарил меня призывной улыбкой. Черт побери, я определенно нравлюсь этому парню! Я молча нырнул за занавес, Хасан, как и всегда, проверял накладные, считал свои бесконечные ящики и коробки с товаром. Заменив меня, расплылся в улыбке. Как я понял, мы с Хасаном теперь — лучшие друзья. Вообще, за переменами в его отношении к людям так трудно уследить, что я перестал даже пытаться. Он убрал папку, положил руку мне на плечо и, как принято у арабов при встрече, поцеловал в щеку. — Добро пожаловать, мой дорогой племянник! — Фуад передал, у тебя есть сообщение для меня от Папы.

Лицо Хасана сразу стало серьезным.

— Я только сказал так Фуаду. Я очень обеспокоен, о мой друг, и даже более того — ужасно напуган. Не мог сомкнуть глаз целых четыре ночи подряд: эти ужасные кошмары… Когда я наткнулся на убитого Абдуллу, то думал, что хуже нет ничего… Да, когда я нашел его… — Его голос задрожал. — Абдуллу нельзя назвать достойным человеком, мы оба знаем это; и все же я был с ним тесно связан в течение нескольких лет. Ты в курсе, что он работал на меня, как я на Фридландер-Бея. А теперь Папа предупреждает, что… — Голос Хасана прервался, несколько секунд он не мог вымолвить ни слова.

Я испугался, что мне придется быть свидетелем истерического припадка этой раздувшейся свиньи. Мысль о том, что придется успокаивающе хлопать его по руке, приговаривая: «Ну, ну, маленький, успокойся, все будет хорошо», — вызвала тошноту. Но Шиит сумел взять себя в руки и продолжил:

— Фридландер-Бей предупреждает меня, что над его друзьями нависла такая же опасность. Это относится и к тебе, о мой проницательный друг, и ко мне. Я уверен, ты уже давно понял, на какой идешь риск, но я, увы, не отличаюсь храбростью. Фридландер-Бей не выбрал меня для этой работы, потому что знает — у меня нет ни мужества, ни стойкости, ни чести. Приходится быть безжалостным к себе, ибо так я лучше сознаю правду. Да, я бесчестен, думаю только о себе, дрожу при мысли об опасности, которая мне угрожает, о том, что, возможно, придется принять страдания и смерть, подобно… — На этом месте Хасан все-таки сорвался и зарыдал. Я терпеливо ждал, когда иссякнет ливень; тучи постепенно разошлись, но солнышко так и не показалось.

— Я принял все необходимые меры, Хасан. Нам просто следует соблюдать осторожность. Те, кого убили, поплатились жизнью за свою глупость или доверчивость, что, в общем-то, одно и то же.

— Я не доверяю никому, — объявил Хасан.

— Знаю. Это поможет тебе сохранить жизнь/ если что-то вообще может нам помочь.

— Что ж, наверное, ты прав, — произнес он с сомнением.

Интересно, чего он ждал от меня — письменного обязательства? «Дано настоящее в том, что я, Марид Одран, гарантирую сохранение паршивой жизни жирного ханжи по прозвищу Шиит»?

— Но если ты так боишься, почему не попросишь убежища у Папы, пока убийц не поймают?

— Ты думаешь, их двое?

— Не думаю — знаю!

— Тогда дело обстоит ровно в два раза хуже. Он несколько раз с размаху ударил себя кулаком в грудь, умоляя Аллаха о справедливости: чем заслужил его раб, правоверный и богобоязненный Хасан, такую напасть?

— Что ты собираешься делать? — обратился ко мне этот разжиревший торговец.

— Пока не знаю. Хасан задумчиво кивнул.

— Пусть тогда Аллах защитит тебя.

— Мир тебе, Хасан, — попрощался я.

— И с тобой да пребудет мир. Прими этот небольшой подарок от Фридландер-Бея.

«Подарком», естественно, оказался еще один конверт, туго набитый хрустящими банкнотами.

Я вышел на улицу, по пути не удостоив Абдул-Хасана взглядом. Надо навестить Чири: предупредить об опасности, дать несколько ценных советов… А если честно — просто укрыться в ее баре на полчаса от реального мира, в котором мне самому грозит смерть.

Чирига приветствовала меня с обычным энтузиазмом. «Хабари гани?» вскричала она;[22] затем, прищурившись, стала разглядывать мою обновленную голову.

— Я слышала, но, пока сама не увидела, не поверила. Неужели и правда две розетки?

— Правда.

Пожав плечами, она пробормотала:

— Сколько возможностей…

Интересно, что сейчас пришло в голову Чири? Она всегда безнадежно опережала меня, если надо было придумать, как обратить себе на пользу любые благонамеренные начинания.

— Как ты? — поинтересовался я. Она пожала плечами.

— Вроде бы все как обычно. Никаких доходов. Никаких событий. Ни-че-го; только та же старая нудная работа.

При этом Чири широко улыбнулась, продемонстрировав свои замечательные клыки. Она Давала понять, что, несмотря на хроническое отсутствие доходов, на жизнь она кое-как зарабатывает. И скучать ей на самом деле не приходится.

— Ох, Чири, — произнес я мрачно, — каждому из нас придется потрудиться, чтобы все действительно осталось как обычно.

Она нахмурилась.

— Ты имеешь в виду это дело… — Она описала рукой круг в воздухе.

— Да, Чири, «это дело». — Я повторил ее жест. — Никто из вас не желает понять, что убийства продолжатся, и практически любой — потенциальная жертва.

— Ты прав, Марид, — тихо согласилась Чири, — но что ты мне посоветуешь?