Я тебе изменяю - Амелия Борн

легкой грустью. А может, это я сама себе придумывала эти эмоции.

– Думаю, да. Но позже. Там нужно прибраться и все обустроить. Я поеду туда через… – Взглянула на часы. – Через полчасика. Сможешь приехать сегодня? Или, может, завтра?

– Я буду через пару часов. Максимум – три. Нужно кое-что доделать.

– До встречи, – попрощалась я и принялась собираться.

Уговаривая себя, что это всего лишь встреча для того, чтобы немного привести квартиру в порядок после того, как мы в ней долго не жили, я, тем не менее, не могла удержаться и не придумать хоть мало-мальский ужин.

Хотя, конечно, у Ланского вполне могли быть дела, и он, расправившись с люстрой, просто отбудет, оставив меня наедине с собой и заказанными блюдами японской кухни. Только от этой мысли отчего-то становилось не по себе.

– Ты кого-то ждешь? – нахмурился Глеб, приехав в точно обговоренное время.

Принюхался, как заправский спаниель на охоте, нахмурил брови.

– Да, жду, – не упустила возможности немного подразнить мужа. – Люстра в детской, она довольно… внушительная.

– Я разберусь, – отрезал Ланской и, подхватив чемоданчик с инструментами, направился в указанном направлении.

Я не удержалась от улыбки и вернулась на кухню, которая нуждалась в особенном моем внимании.

За окном на землю опустился вечер. Я не трогала Глеба, который уведомил меня, что ему требуется сосредоточиться. На деле же, муж, скорее всего, просто дулся и думал, что я жду в гости кого-то вроде Димы. На кухне горел свет, а вот остальная квартира была обесточена. Я сидела, ожидая, пока Ланской закончит, и ловила себя на мысли, что мне хорошо и уютно.

Вот так. Когда знаю, что муж возится в соседней комнате, а потом мы с ним просто сядем и поужинаем вдвоем.

– Черт! – раздался вдруг окрик, а потом – раз! – и кухня погрузилась в непроницаемую тьму, а из детской раздался звук падения.

Я вскочила на ноги, а сердце мое заколошматилось о грудную клетку.

Ланской. Электричество. Удар…

– Глеб! – закричала не своим голосом и бросилась в сторону источника звука.

Кажется, что-то уронила по дороге и ударилась бедром, но мне было на это плевать. Я добралась до мужа, который обнаружился сидящим на полу. Это рассмотрела, потому что в детской было довольно светло – спасали уличные фонари.

– Ты в порядке? Что случилось? Вызвать скорую? Господи, не молчи же!

Упав перед мужем на колени, я обхватила его голову руками и вдруг услышала, как он… смеется.

– Свалился со стремянки, как последний идиот, – сообщил он, пока я, охваченная ужасом, пыталась прийти в себя хоть немного. – Ты испугалась?

Он сжал мои запястья руками, потянул на себя.

– Оля… – выдохнул, вновь падая на спину и устраивая меня сверху. – Ты за меня испугалась?

Мне хотелось соврать. Сказать – нет, а потом сделать вид, что ничего не случилось, но я просто молчала, поджав губы.

– Прости… прости… Я не могу без тебя, – перемежая слова короткими поцелуями, покрывающими мое лицо и шею, бормотал Ланской. – С ума схожу каждый день… Так хочу тебя вернуть… Так виноват перед тобой. Моя родная, самая нежная, самая нужная…

И я сдалась. Ответила на эти поцелуи. Обвила шею мужа руками, прильнула к нему. Нас охватила страсть, та, которой мы не чувствовали ни разу в жизни. Ни я, ни Глеб – я знала это. А после были лишь сладостные стоны, бессвязные слова и уверенность, поделенная на двоих. Так, как раньше – уже не будет. Мы научились ценить и беречь то, что имели. Что же нас ждет впереди, знает только время.

А через девять месяцев в семье Ланских было уже два мальчика.

Эпилог

Я снова набрала. После рождения Роберта держала фигуру в норме, а тут… Раздосадованно простонав, я сошла с напольных весов и вновь на них встала. Может, батарейка садится? Или я съела вчера слишком много соленой рыбы, от вида которой едва не захлебнулась слюной, стоило только Глебу принести покупки? И которую уминала так, словно не ела до этого неделю.

Нет. Сразу плюс четыре килограмма от несчастного терпуга горячего копчения прилипнуть точно не могло.

Не то чтобы я взвешивалась по три раза на дню, но… Но ведь еще месяц назад с весом было все в порядке.

– Оленька, ты слышишь? – донесся до меня голос мужа, и я зло запихнула весы под навесную тумбу и поклялась себе в ближайшее время заклеить рот пластырем.

– Слышу, – откликнулась и вышла из ванной. – Что опять?

Меня все раздражало. Даже то, что мы подзадержались на отдыхе, как, собственно, и договаривались с Ланским, а теперь мне отчаянно хотелось домой.

– Я думаю, может, послезавтра уедем? – спросил Глеб.

Он что – мысли читает?

– Куда? – хмуро спросила я. И не успел Ланской ответить, добавила: – Тео и Роберту надо быть чаще на море и на природе в целом. Ты забыл, как убеждал меня в этом?

– По-моему, мы вдвоем пришли к такому мнению, – улыбнулся Глеб и я поймала себя на том, что раздражение достигло апогея.

Меня все бесило. Даже то, с каким пониманием сейчас смотрел на меня Ланской, как будто знал что-то, чего не знала я.

Последние три года мы много путешествовали, решив, что хотим насладиться друг другом, сыновьями и тем временем, когда мальчишки не будут привязаны к школе. Теодору было уже шесть, Робу – шел четвертый год. Дети не доставляли нам никаких хлопот, а мы с Глебом работали дистанционно. В общем и целом, жизнь сейчас походила на сказку, в которой Ланской окружил меня такой заботой, что я порой даже подумывала, не завести ли привычку сбегать от него раз в неделю в какое-нибудь кафе.

Римма Феликсовна вовсю наслаждалась своей новой жизнью тоже. О ней мы слышали ровно раз в неделю в десятиминутном отчете, который выдавала нам свекровь. Моя мама приезжала к нам, когда я звала ее, чтобы она