Тень Торквемады - Виталий Гладкий

Кроме товаров, которые теперь уже компаньоны купили на свои кровные и привезли в Москву, они еще дали денег и капитану «Ла Маделены». Он должен был дожидаться их возвращения в Ревале. Ехать из Московии испанцы решили именно этим путем — как подсказали знающие люди, так было проще вывезти сокровища тамплиеров; если, конечно, они их найдут. Тоскливо болтаться целую зиму на рейде Альфонсу Диасу очень не хотелось, и он с большой радостью ухватился за предложение Антонио де Фариа сделать рейс в Нидерланды с русскими товарами, чтобы возвратиться в Колывань-Реваль уже весной.

Оборотистый Мартин Тромп быстро нашел русского купца, который довольно дешево (на думку голландца) продал кожи яловые, говяжье сало для изготовления сальных свечей, воск, канатную пряжу, деготь, рыбий клей-карлук и несколько бочек меда. Причина, по которой купец сбавил цену, лежала, что называется, на виду — приказчики Английской компании вообще скупали все за бесценок. Так что прибыль от этой торговой операции ожидалась весьма существенная — англичане все везли на свой остров, поэтому составить Альфонсо Диасу конкуренцию в Нидерландах не могли.

Едва Антонио де Фариа закончил говорить, как в дверь постучали. Компаньоны в недоумении переглянулись — кто бы это мог быть? они никого не ждали — и фидалго, немного помедлив, сказал:

— Милости просим! Входите.

Дверь отворилась, и в комнату важной поступью вошел подьячий. Звали его Афанасий Пуговка. Он был щуплым, худосочным, хотя ел за троих, в чем испанцы успели убедиться, однажды устроив ему знатное угощение. Обычно к ним он приходил одетый в темно-зеленую однорядку[52], изрядно потертую и подпоясанную кушаком. Сегодня же на нем была лисья шуба, покрытая камкой с серебряным кружевом и пуговицами из серебра, из-под которой выглядывал красный камчатый кафтан, шапка с меховой оторочкой и светло-коричневые сапоги с загнутыми носами, украшенные тиснением и вышивкой. Похоже, Афанасий Пуговка нанес официальный визит испанской миссии, подумал Фернан Пинто.

Он угадал. Отвесив церемонный поклон едва не до пола, подьячий торжественно объявил:

— Божьей милостью государь, царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси, Киевский, Владимирский, Московский, великий князь Литовский и великий князь Русский Великого Новгорода, царь Казанский, царь Астраханский… — и так далее, и тому подобное, — приглашает послов гишпанских на царскую охоту. Она состоится завтра, после заутренней.

Едва подьячий начал говорить, Фернан Пинто и де Фариа встали и слушали его с подобающей важному моменту серьезностью и почтительностью, хотя фидалго сильно хотелось пуститься в пляс. Наконец-то! Свершилось! Он сможет пообщаться с царем Московии!

А там уже как Бог даст.

Глава 8. Непредвиденные осложнения

Федюня словно в воду канул. На звонки не отвечал, дома его не было, в забегаловках, где он обычно удовлетворял свою страсть к горячительным напиткам, Федюня не появлялся. «Мистика!» — думал обескураженный Глеб, бесцельно колеся по городу. Он уже приготовил для охоты за сокровищами тамплиеров все, что было необходимо: прикупил новые гидрокостюмы, заправил баллоны дыхательной смесью, запасся продовольствием и довел до ума ружье для подводной охоты.

Глеб в свое время купил подводное пневматическое ружье «Акула» отечественного производства. Купил — и положил на полку в мастерской. Все никак не доходили руки, чтобы немного поколдовать над ним. А Тихомиров-младший нутром чуял, что на этот раз без подводного ружья ему не обойтись. Глеб предполагал, что придется какое-то время пожить возле воды, потому как поиски клада могли затянуться, а значит, придется добывать еду самостоятельно, чтобы не отрываться на поездки по магазинам и не сильно светиться. И потом, какая еда может быть вкуснее свежей рыбы, запеченной на костре?

Что касается рыбной ловли на удочку, то Глеб и на дух ее не переносил. По его мнению, это была совершенно глупая трата драгоценного времени, забава для пенсионеров и бездельников, убегавших из дому от сварливых жен и рутинных домашних обязанностей.

Ружьишко было неплохим, — поршень в порядке, покрытие на «четыре» с плюсом — но ствол просил полировки, да и гарпунная система оставляла желать лучшего. Глеб просверлил в рукоятке сливные отверстия для воды, а пустоты заполнил пенопластом, на ресивер натянул чехол из трубного утеплителя — для плавучести, ствол отполировал и закрепил в надульнике новое направляющее кольцо из капрона. После этих доделок ружье начало бить дальше, точнее и управляться с ним в воде, по идее, должно стать легче.

Мысль о ружье торчала в голове, как тупая заноза. «Какого дьявола она там угнездилась?!» — раздраженно подумал Глеб и решительно свернул в тихий переулок. Он знал, что где-то здесь, в одной из старых пятиэтажек, живет пассия Федюни по прозвищу Зойка-Малина. Это была лихая девица, которая никому не давала спуску. Поговаривали, что она толкает краденое, но за руку ее никто не поймал, поэтому Зойка все еще была на свободе и шикарно проводила свободное время. Впрочем, она была свободна все двадцать четыре часа в сутки — Зойка нигде и никогда не работала.

Федюня у Зойки был не единственный ухажер. Она крутила шашни с многими, но в постель к ней попадали единицы, особо, так сказать, отличившиеся — то есть те, у кого портмоне было плотно набито «зеленью» и размером с кирпич. Когда у Федьки появлялись деньги, он дневал и ночевал у Зойки. Но едва дензнаки заканчивались, Зойка-Малина без лишних церемоний указывала ему на дверь. И что удивительно: Федюня, трепло собачье, который никогда не лез за словом в карман и у которого язык был, как помело, молча, без всяких словопрений, послушно топал к выходу — до следующего раза.

— Бабуля, скажите, пожалуйста, здесь живет Зойка-Малина? — спросил Глеб у старушки, которая в одиночестве сидела на скамейке под домом.

После недолгих колебаний он подошел к пятиэтажке, где, как ему помнилось, вроде бы жила Федюнина зазноба. Однажды Соколков показал Глебу это знаменательное строение. В тот момент Федюня как раз был на мели, но пообещал обязательно познакомить Глеба с этой «потрясающей» особой; по крайней мере так он охарактеризовал ветреную прелестницу.

— Эта паразитка? — переспросила старушка. — Здеси, ага, здеси. Вон тама ее окно. На втором этаже.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Глеб.

— Такой приличный молодой человек, а туды ж… — с осуждением молвила ему вслед старушка.

Глеб хмыкнул и потянул на себя скрипучую подъездную дверь, которая закрывалась при помощи обычной, но мощной пружины. Он едва успел избежать сильного пинка под зад — дверь закрылась с оглушающим грохотом и со скоростью спущенной тетивы лука. Зойкину дверь нельзя было спутать ни с какой другой. Наверное, все местные пацаны отметились на ней: кто написал откровенную похабщину, кто любовные стихи, правда, самоличного сочинения, судя по слабым рифмам, а один неизвестный обществу художник нарисовал с помощью баллонов с красками целую композицию — банный день гарема.