Кораблики, или «Помоги мне в пути…» - Владислав Крапивин

"Найдены и расшифрованы кристаллы с подробностями преступного плана "Черные пароходы". Злоумышленники полагали, что шифр не может быть разгадан электроникой нынешнего поколения, но следственная аппаратура субмолекулярного уровня справилась с задачей за несколько часов. Службе безопасности нашей Республики помогала бригада коллег одного сопредельного государства…"

"Председатель Международной лиги охраны прав человека Алехандро Манолин-Сикейрос высказался за экстренное собрание лиги, на котором должен быть поставлен вопрос о проблемах детства в нашей Республике…"

А вот еще. Пожалуй, самое невыносимое:

"Стали известны новые детали зловещего плана. В нем – смесь лишенного всякой морали холодного расчета и сатанинской сентиментальности маньяков-некрофилов. Было задумано не только уничтожить несколько тысяч мальчиков и девочек, но и пролить потом крокодиловы слезы. Заранее был составлен план поминальной службы, статей-некрологов и даже приготовлен проект памятника погибшим детям…"

На экране возник обелиск со множеством детских лиц на узких гранях, а у подножия – каменная фигура. Вроде как женщина, закутанная в покрывало. Видимо, символ "скорбящей Республики".

"…Автором памятника называют некоего Рома Заялова, инженера и музыканта, одного из инициаторов ЧПИДа и группы "Радужный мост". По последним данным, Ром Заялов во время ареста покончил с собой… А теперь посмотрите рекламу…"

Смотреть рекламу мы не стали. Юджин выключил экран. Петька зябко взял себя за плечи и сказал:

– Не верю я, что он покончил. Этот гад еще всплывет.

Юджин хотел успокоить его:

– На этот раз едва ли. Он ведь погиб на глазах тех, кто его арестовывал.

Петька только хмыкнул. И опять стал колючий, неласковый…

Я не выдержал:

– Мне кажется, эти маньяки оживают, как нелюди в фильмах про вампиров.

И тогда Юджин сказал то, что я уже слышал от отца Венедикта:

– Страшно не то, что Полоз был маньяк… То есть это страшно, но в тысячу раз страшнее другое. То, что такие, как он, стали нужны господам политикам… Он-то едва ли оживет, но ведь есть и другие… Хорошо, что вы оттуда выбрались, ребята.

Мы с Петькой переглянулись. Петька взял на руки Кыса. И Юджин сразу понял: мы опять собираемся туда.

– Зачем? – сказал он. Не просто сказал, а с болью.

Ну как ему объяснить? Там было сейчас главное. Все, что случилось, привязало нас именно к Старотополю. И новые друзья там: отец Венедикт, маленький Сивка. И… это же родина, в конце концов. Пусть неустроенная, с бестолковой жизнью, с жестокостью и опасностями, но… Маленькая площадь со странными фонарями и бугристая мостовая Усадебного переулка были мне сейчас дороже всего Византийска. Хотя и Византийск я любил…

– Южик, там для нас много всего… важного. А что мы здесь?

– Я думал, ты поедешь со мной. Для модели Конуса ты ох как сейчас нужен.

– Юджин, все, что я знаю и умею, есть в записях, в энцефалограммах. А сам я уже не тот. Понимаешь… сейчас копаться в схемах Конуса для меня все равно что… ну, препарировать кого-то близкого после смерти. Или свой собственный мозг. На этом уровне отторжения все равно я беспомощен… Да и с Петькой расставаться я больше не хочу.

Петька быстро глянул на меня и промолчал.

Юджин не стал спорить, говорить, что можно ехать и с Петькой. Понял, что бесполезно.

Мы прожили в Византийске еще сутки. Достаточно беззаботно, весело даже, словно договорились больше не касаться тревожных тем. Гуляли, вспоминали прежние хорошие времена и старых друзей. Но была, конечно, у троих у нас в душе напряженность – ожидание скорого прощания.

И, по правде говоря, я почувствовал даже облегчение, когда этот момент настал.

Мы с Петькой решили не лететь, а ехать экспрессом – как в первый раз. На вокзале Юджин сказал:

– Возьми на память вот эту вещь. – И протянул что-то похожее на старинные карманные часы.

– Что это?

– Катапульта.

– ?

– Придумали эту штуку незадолго до взрыва. Когда ты был на пути домой. Механизм для бескапсульного перехода по туннелю – от стартовой точки до Конуса. Стоит встать где-нибудь между двумя стенами или заборами, нажать пуск, и через три минуты – старт. А захотел обратно – снова нажатие. Правда, рассчитана эта машина только на одно путешествие – туда и обратно… При пуске надо смотреть, чтобы рядом – никого. А то катапульта может прихватить случайного попутчика. Тогда – двойная нагрузка, и обратно уже никак…

– Ты, Юджин, так объясняешь, будто есть куда лететь, – грустно сказал я.

– Да… по привычке… Жалко, славная такая получилась штучка – и без пользы… Их сделали две. Одну я оставил себе, а вторая – вот. Этакий сувенир…

– Спасибо… – И я подумал опять: "Скорей бы в вагон…"

В вагоне работал большой стереоэкран. И, конечно же, опять передавали репортажи о разоблачении "беспримерного по своему злодейству плана "Черные пароходы".

– Лучше бы мультик пустили, – угрюмо сказал Петька и закутался в старую тетратканевую куртку. Это Юджин отыскал ее и отдал перед отъездом Петьке. Петька обрадовался. Я поначалу тоже. Даже штопка на плече не вызвала суеверного опасения. Мне показалось, что Петька в этой куртке сделался прежним. Он, правда, малость вытянулся за год, но в тот момент стал совсем как прошлогодний Петушок – лохматый, улыбчивый пацан, с торчащими из-под подола побитыми загорелыми ногами…

Но сейчас и куртка не скрывала угрюмую Петькину озабоченность.

– Хватит уж терзаться-то, – попросил я. – Что было, то прошло. Надо жить дальше.

– Ладно, – покладисто отозвался он. И через мягкий подлокотник привалился ко мне плечом.

Но забыть о случившемся не давал экран. Немыслимо красивая девица – этакая "Мисс Вселенная" – вещала:

"Представитель правительства заявил, что, несмотря на чудовищные происки заговорщиков, проект "Розалина" не отменяется. После тщательной проверки судов дети снова займут свои места в каютах и отправятся в порт Ново-Находкино, где пересядут на комфортабельные океанские лайнеры. К сожалению, эти современные пассажирские корабли не рискуют идти в Старотополь по мелководному водохранилищу, поэтому начальный этап путешествия дети проделают на "Розалинах". По этой причине решено и не менять название операции. Провалившиеся замыслы преступников не должны бросать тень на светлую идею спасения несчастных детишек. Международные фонды "Око Вселенной" и "Христианский мир" заявили о своей готовности включиться в строительство детских городков…"

– Может, и правда помогут ребятам… Петь, ты что так на меня смотришь?

– Ничего. Обыкновенно смотрю… Дай взглянуть на катапульту.

Я дал. Петька положил "секундомер" на подлокотник, пощелкал бесполезной кнопкой.

– Вот перенесусь куда-нибудь…

– Я вот тебе перенесусь, – пообещал я малость испуганно. И сделал усилие, чтобы не отобрать катапульту. Глупо же…

Петька еще повертел прибор в ладонях и отдал мне:

– Похоже на часы, которые у дяди Гоши были, трофейные. Помнишь?

Я не помнил, но сказал:

– Да…

– Пит, знаешь что? Я насчет этого… реанатина. Я еще там, в трюме, какую-то тревогу почуял. Знаешь, почему? Там рядом с этими ящиками стояла деревянная коробка, а в ней что-то вроде часов. Не таких, а похожих на будильник. И на них – медное кольцо с зубчиками. Я такие в кино про шпионов видел, это была адская машина. Ставишь на нужное время, а потом… Но я тогда весь такой был… задерганный. Во мне это мелькнуло и забылось…

– Едва ли стали бы взрывать пароход с помощью старинной адской машины. Это сейчас проще делается: сидит человек за сотню миль, нажимает кнопку на передатчике… Петух! Мы же условились больше не говорить об этом!

– Ладно…

С экрана теперь обращался к зрителям обаятельный молодой комментатор. Он весь прямо исходил доброжелательностью:

"Милые дамы и господа! Теперь, когда вы уделили ваше любезное внимание нашей рекламе, мы вновь предлагаем вам обзор последних мировых событий. В городах Северо-Восточной Республики не унимаются страсти по поводу разоблачения плана "Черные пароходы". Особенно большой резонанс это вызвало в Старотополе. Второй день на главной площади не стихают митинги с требованием сурово наказать заговорщиков…"

Мы увидели на экране массу людей. Толкотня, плакаты, открытые рты. Седой разлохмаченный дядька что-то неразборчиво кричал в мегафон. Полная тетушка пробивалась к нему локтями.

Петька сказал пренебрежительно:

– Вот так же они вопили бы в поддержку расстрела.

– Какого?

– Ну, если бы Полоз поймал меня и устроил бы суд. Обвинил бы меня в тысяче страшных преступлений и объяснил бы всем, что такое наказание необходимо… Толпа орала бы в поддержку. Ей все равно, что орать…

– Ты уверен, что Полоз хотел… использовать именно тебя? Для… этого дела…

– А зачем же он меня испытывал на железном полу? Чтобы показать своим сообщникам: видите, маленькие корчатся, а этому хоть бы хны. Значит, не настоящий, а зомби. И ничего, мол, нам не будет, если даже потом кто-то возмутится. Мы, мол, искусственного гробанули, куклу для спектакля…