Вечная тайна лабиринта - Дэвид Маккалоу

Каким станет лабиринт будущего? Вероятнее всего, он изменится физически. Его тисовое прошлое — возможно, лишь на некоторое время — заменят цифровые технологии. Но загадка все равно останется его главной сутью. Джим Бьюканан, дизайнер огромного лабиринта на вершине холма в Честерфилде, называет себя «земляным художником», однако он экспериментировал не только с землей, но и с лабиринтами, сделанными целиком из лучей света. Лорд Батский из Лонглита мечтает о создании трехмерного лабиринта, похожего на гигантский кусок швейцарского сыра, в котором люди будут ползать сквозь дырки, — правда, он признает, что, возможно, такой лабиринт придется не по нраву посетителям, страдающим клаустрофобией. А Дон Франц, шоумен до мозга костей, подумывает о том, как здорово было бы сделать лабиринт, окруженный трибунами, на которых сидели бы зрители, заплатившие за вход. Поле выглядит пустым, за исключением нескольких башен и, возможно, винтовой лестницы. Как и в лабиринте Уилли Коула, здесь нет никаких размеченных дорожек. Зрители наблюдают за людьми, которые осторожно бредут по лабиринту, — на них, как на собак за электронной невидимой оградой, надеты специальные устройства, которые легонечко бьют током каждый раз, когда идущий сходит с невидимой тропы. Задача посетителей — отыскать дорогу и пройти по невидимому лабиринту так, чтобы получить при этом как можно меньше ударов электрошоком. А может быть, в будущем весь мир будет играть в одну большую компьютерную игру?

В конце концов, все самые известные современные лабиринты — те, которые люди, ничего в них не смыслящие, упоминают чаще всего, если такая тема возникает в разговоре, — никогда не существовали в действительности, по крайней мере, в том виде, в каком их помнят. Фильм 1986 года «Лабиринт» называют то фильмом Джима Хенсона, то фильмом Дэвида Боуи — в зависимости от того, к какой части поклонников картины принадлежит говорящий. Для любителей «Маппет-шоу» это фильм Хенсона, режиссера. Для более взрослого поколения подземелий и драконов это — картина Боуи, сыгравшего здесь короля гоблинов. Возможно, найдется еще и третье мнение, согласно которому это — фильм Терри Джоунса, последнего из труппы «Монти-Пайтон», написавшего сценарий картины. В чем-то это «Алиса в Стране чудес», в чем-то — «Волшебник страны Оз», еще немного тут есть от Золушки и М. К. Эшера, а в результате — история о скромной девочке-тинейджере, которая отправляется выручать брата, похищенного гоблинами. Отыскать брата — значит отыскать дорогу в лабиринте, точнее, в путанице, построенной на Болоте вечной вони. В действительности при создании фильма построили лишь часть лабиринта — около пятидесяти квадратных ярдов — на киностудии «Пайнвуд» в Лондоне, а чтобы он казался большим и законченным, использовали оптические устройства, спроектированные Терри Поупом. Юмор фильма часто саморефлексивен — во многом именно из-за этого картина приобрела чуть ли не культовый статус. В какой-то момент угрожающая фигура в лабиринте говорит девочке: «Путь вперед иногда оказывается путем назад» — тяжеловесное, таинственное заявление, которое нередко встречается в книгах о лабиринтах. Но здесь, в этом кукольном мире, мудрое высказывание встречают заливистым хохотом.

Самый известный кинолабиринт XX века, впрочем, не имеет к смеху никакого отношения. Это лабиринт из живой изгороди высотой 13 футов в отеле «Оверлук» в фильме Стэнли Кубрика «Сияние» (1980), который тоже является по большей части киношной иллюзией. В фильме рассказывается о крахе Джека Торренса, неудавшегося писателя и алкоголика, который устраивается на зиму сторожем в огромный летний отель и селится там вместе со своей семьей. Все помнят кульминацию картины, когда обезумевший, размахивающий топором Торренс (конечно, Джек Николсон) гоняется за своим маленьким сыном по ледяным ходам занесенного снегом лабиринта у пустующего отеля. Внешний план «Оверлука», по словам историка фильма Томаса Эллена Нельсона, снимали в Колорадо, но лабиринт — и к тому же не весь, а лишь его часть — был построен в студии «Элстри» в Лондоне. Оригинальный сценарий — тот, который Кубрик с Дианой Джонсон написали на основе романа Стивена Кинга (где никакого лабиринта нет), — требовал лабиринта в сто футов длиной. В конечном итоге он получился гораздо меньше, но вообще в фильме фигурируют целых три лабиринта. В начале фильма, когда на экране еще осень, жена и сын Торренса входят в солнечный лабиринт из живой изгороди и по пути проходят мимо доски с его картой. Карту показывают всего на мгновение, и на ней лабиринт выглядит довольно простым. Внутри гостиницы Торренс смотрит на модель лабиринта куда более сложного, чем тот, что мы увидели на карте, и ему приходит видение, «сияние», в котором его жена и сын бродят по дорожкам лабиринта. Таким образом, три лабиринта в фильме — это «настоящий», карта и модель.

В своей книге «Кубрик: Внутри лабиринта художника» Нельсон много пишет о том, что огромный отель с его рисунками на коврах в виде завитков и бесконечными коридорами — сам по себе лабиринт. Так же как некоторые увлеченные географией критики расчерчивали карты Дублина, руководствуясь романом Джеймса Джойса «Улисс», чтобы показать, что город был на самом деле лабиринтом, дорогу из которого должен найти герой романа Стивен Дедал, Нельсон рисует карту похожего на лабиринт отеля «Оверлук», чтобы наглядно продемонстрировать извилистую дорогу Торренса к безумию и гибели. Проделанная Нельсоном работа очень напоминает научное исследование (Нельсон — профессор английской литературы в государственном университете Сан-Диего), но она демонстрирует такое понимание лабиринта, которого недостает многим членам Общества лабиринтов: лабиринт — это обучающий опыт. Любой, кто, оказавшись в лабиринте, не учится на собственных ошибках, обречен.

Сказать, что люди, увлекающиеся лабиринтом-тропой, и те, кому ближе головоломка-путаница, испытывают друг к другу вражду, было бы, конечно, преувеличением, но верно и то, что большинство поклонников лабиринта просто не воспринимают путаницу-головоломку всерьез. Лабиринт представляется им чем-то очень серьезным и даже в каком-то смысле священным, в то время как головоломка — сущее шутовство. Досадно, что люди путаются в значениях этих двух слов, и Общество лабиринтов даже организовало кампанию, чтобы убедить составителей словарей и издателей перестать представлять их синонимами, хотя большую часть истории они и в самом деле были взаимозаменяемы. Самая уничижающая вещь, которую поклонник лабиринта может сказать о новаторском дизайне (и Алекс Чемпион не раз ее слышал), это слова: ну, это всего лишь головоломка. Всего лишь.

Главный герой комического романа Владимира Набокова «Пнин» утверждает, что Сальвадор Дали и Норман Рокуэлл были рождены близнецами, но Дали в детстве похитили цыгане. Что-то подобное можно сказать о лабиринтах и путаницах. И те и другие суть попытка справиться с хаосом, но старший, уникурсальный лабиринт пошел в церковь и обрел свой путь через веру, полагая, что путь его — каким бы извилистым и запутанным он ни был — в конечном итоге приведет к цели. Ну а путаница, которая, возможно, и связалась с дурной компанией, представляет собой паясничающее и порой пугающее восхваление памяти и обучения. Пускай дорога полна неверных поворотов и тупиков, но идущий может учиться на этих ошибках и добиться успеха. Лабиринт может стать путем к внутреннему миру, спокойствию и пониманию, ну а путаница получает удовольствие от разгадывания. И вот интересно: выбирая ту или иную форму, не принимаем ли мы одну из сторон давнего теологического вопроса о том, в чем наше спасение — в вере или в деяниях?

К путанице часто относятся без должного уважения, но на протяжении веков она веселила людей. И возможно, это не такой уж и пустяк.

Десять. Цель

«Лиса и гуси» — детская зимняя игра, в которую, возможно, и поныне играют где-нибудь в американской глубинке. Для нее нужен простор и много снега, и чем больше игроков — тем лучше. Правда, у игры никогда не было четко изложенных правил, поэтому в каждой местности они свои. Играют в «лису и гусей» на поле недалеко от дома. После того как выпадет снег, мальчишки и девчонки долго и усердно вытаптывают на нем путаницу с длинными спиралями, множеством поворотов и тупиков, где лиса сможет поймать незадачливого гусенка. Никакого устоявшегося узора здесь нет, ребята каждый раз строят лабиринт как вздумается, и с каждым новым снегопадом картина на поле меняется. Часто дальше строительства лабиринта игра не идет (ну, если не считать непрекращающегося швыряния снежками), но если она все-таки начинается, то «лиса и гуси» — не что иное, как снежная игра в салки. Выбирается одна «лиса», а все остальные становятся «гусями» и разбегаются от нее по кривым тропкам лабиринта. Всякий, конечно, хочет быть лисой. Как в арвильском лабиринте Майкла Эйртона, здесь есть два центра, хотя они совсем не обязательно расположены в середине. Один — это логово лисы, где пойманные гусята стоят в ожидании своей участи быть съеденными, а второй — гнездо, где гуси могут чувствовать себя в полной безопасности. Всех гусей, пойманных в логово, может освободить любой бесстрашный гусенок, который перехитрит лису и доберется до логова непойманным.