Третий глаз Шивы (С иллюстрациями) - Еремей Парнов

— Ага, — кивнула официантка, но тут же с очаровательной непоследовательностью добавила: — Кекса нету.

— Что же тогда у вас есть? — Чарская приняла величественную позу и направила на девушку мутный лорнет.

— Бисквитный рулет в шоколаде и пирожные.

— Какие? — спросила Людмила Викторовна.

— Эклер.

— Крем заварной? — включился в перекрестный допрос Лев Минеевич и, переглянувшись с дамами, распорядился: — Пусть будет эклер.

Официантка упорхнула, давясь от смеха. Надо думать, она поспешила описать оригинальную посетительницу своим товаркам, потому что в зале одна за другой стали появляться милые девицы в передничках и наколках. Не обращая внимания на страждущих за соседними столиками и не скрывая веселого любопытства, они прошлись мимо Веры Фабиановны. Старуха Чарская сидела с каменным лицом. Она привыкла к пристальному вниманию посторонних, и оно ей льстило. Возможно, в такие минуты она вспоминала бурную молодость, когда Верочка Пуркуа, как «беззаконная комета», ослепляла нэпманскую Москву. В те далекие годы ей не нужно было прибегать к магической помощи скарабеев или гималайских божеств, чтобы привлечь к себе все взгляды. Достаточно было просто улыбнуться нежно и чуточку загадочно.

— Я уже жалею, что согласилась, — шепнула ей на ушко Людмила Викторовна. — Вдруг позвонят? — Она закусила тонкие, обескровленные губы и поднесла к носу скомканный платочек. — Как вы думаете?

— Не волнуйтесь, дорогая, — успокоила ее Чарская. — Ничего за этот час не произойдет. Перестаньте себя грызть. Вы и без того совсем извелись.

— А все-таки вдруг?.. Я все жду, жду, что мне позвонят насчет Аркаши. Даже ночами не сплю. И утром, представьте, просыпаюсь от трезвона. Бросаюсь спросонок к телефону, а он молчит.

— Бывает, — посочувствовал Лев Минеевич.

— Уж лучше не встревайте, — зашипела на него Чарская.

— Когда мне звонят, я хватаюсь за трубку как полоумная. Но все не то… Потом долго в себя прихожу, пью капли.

— А вы отключите аппарат, — посоветовала Вера Фабиановна. — Если что-нибудь выяснится, вас и так найдут.

— Разумеется. — Лев Минеевич принял независимый вид и, намекая на свои высокие связи, скромно пробормотал: — Мне, полагаю, сообщат.

— Что вы! — замахала на них руками Ковская. — Вдруг это сам Аркашенька? Да и по делу ему часто звонят, интересуются. Я всем говорю, что он в командировке, а когда вернется, не знаю. Я же в самом деле ничегошеньки не знаю! — Она всхлипнула.

— Не растравляйте себя, моя хорошая, — принялась увещевать Вера Фабиановна. — Все, бог даст, утрясется. Я просто уверена, что ничего страшного не случится. Намедни я раскинула на вас. — Она доверительно накрыла ее руку своей. — Десятка пик вышла и мелкие бубны. Неожиданный интерес, значит… А то, что говорите, будто Аркадий Викторович в командировке, правильно делаете. Тут одинаково опасно и сглазить и беду накликать. Вы же знаете, какой силой обладает сосредоточенная мысль! Того и гляди, стронешь что-нибудь такое в астрале, отчего все события пойдут вкривь и вкось. Смешно мне порой на людей. Сначала выбалтывают про свои желания и страхи, а после дивятся, что худшие опасения сбываются. Отчего бы им и не сбыться, спрашиваю, ежели сами на себя накликаете? Нет, дорогая, вы абсолютно правильно поступаете. Ничегошеньки не говорите. В командировке — это хорошо.

— Как вы глубоко правы! — горестно покачала головой Ковская. — И насчет людей тоже. Такие нахалы встречаются! — Она даже глаза закатила. — Просто не поверите.

— Очень даже верно! — вмешался в разговор Лев Минеевич. — В субботу я только за раму взялся, чтобы на другую сторону перевернуть и холст поглядеть, как набегает какой-то хлюст и вырывает картину прямо из моих рук. Оказывается, он ее уже выписал! Как вам это понравится? Когда, спрашивается, ты, паршивец, выписать успел, если мы бок о бок в магазин влетели? Оба же на улице ожидали, пока откроют…

— Это недостойно, Лев Минеевич, — процедила сквозь зубы Чарская. — В такой момент!

— Простите меня, дурака, — смешался Лев Минеевич. — Просто вы о нахалах упомянули, вот я и… — Он сжал кулачки, выражая тем самым свое немое, но искреннее сочувствие.

— Такие нахалы! — Людмила Викторовна зябко поежилась. — Один так каждые полчаса звонит. Все про Аркашу допытывается, куда, мол, уехал и когда обещал вернуться. — Она задохнулась в приливе слез, но сумела себя обуздать. — Если бы я это знала!

— С такими людьми не надо церемониться, — сказала Вера Фабиановна. — Повесили трубку, и все тут. Кто он такой?

— Понятия не имею! Я спрашивала, а он молчит. Один раз только, — я его уже по голосу узнаю, по акценту кавказскому, — сказал, что знакомый Аркашенькин и звонит по важному делу. Я ему честь по чести растолковала, что Аркадия Викторовича сейчас в городе нет, и велела справиться через неделю, а на другой день он уже тут как тут. Словно с гуся вода. Я ему объясняю, что так не поступают: раз сказано — через неделю, значит, через неделю… Бросил трубку!

— Никакой совести у людей! — вздохнула Вера Фабиановна.

— Результат плохого воспитания. — Лев Минеевич назидательно погрозил пальцем. — Молодежь совершенно распущена… Не все, конечно, — спохватился он, — некоторые… Как вам понравился Владимир Константинович? — наклонился он к Людмиле Викторовне. — Не правда ли, милейший молодой человек?

— Вы его знаете? — удивилась Ковская.

— То есть как? — Лев Минеевич от неожиданности даже поперхнулся. — Я же к вам его и направил!

— Вы? — Людмила Викторовна всплеснула руками. — Да откуда вам было знать, если я сразу в милицию кинулась? Никому до тех пор словечка не сказала!

— Ничего не понимаю! — Лев Минеевич побледнел от огорчения. — Как же так?

— Так это ваша креатура? — допытывалась Ковская. — Именно тот самый прославленный детектив? Когда вы у него были?

— Да вчера же, вчера! — Лев Минеевич потряс в отчаянии кулачками.

— Но мне он позвонил в тот же день! — Она почти кричала. — В четверг. Вы понимаете? В четверг!

Официантка принесла мороженое, и Ковская со Львом Минеевичем были вынуждены притихнуть и замолчать. Но едва она отошла от столика, как бурное выяснение отношений возобновилось.

— Вы что-нибудь понимаете? — Людмила Викторовна повернулась к Чарской. — По-моему, здесь какое-то недоразумение. — Она покосилась на Льва Минеевича, отиравшего пот со лба.

— Но Лев Минеевич действительно говорил со следователем, — вступилась за своего верного чичисбея Вера Фабиановна. — Владимир Константинович навестил меня в тот же день, то есть вчера вечером.

— Тогда я положительно ничего не могу понять! — Ковская машинально погладила запотевшую мельхиоровую вазочку. — Как приятно холодит! — печально вздохнула она.

— Значит, это просто совпадение, — повеселел Лев Минеевич, — случайное стечение обстоятельств.

— Совпадение? — усмехнулась Чарская. — И еще случайное? Как вы, однако, слепы, мой бедный друг! Это судьба! — Она погладила Людмилу Викторовну по руке. — Я уверена, дорогая, что это счастливое предзнаменование. Вас ожидает перемена к лучшему. Вы-то, надеюсь, чувствуете, что тут судьба?

— Ну конечно, судьба! — заулыбался Лев Минеевич.

Он был по-настоящему счастлив, когда все разрешилось, и с готовностью соглашался со всем. Судьба так судьба, предзнаменование так предзнаменование.

— Как интересно! — оживилась и Людмила Викторовна.

Она даже решилась попробовать мороженое. Вслед за ней и остальные стали понемножку колупать твердые матовые шарики, белые, розовые, коричневые.

— Да, моя хорошая, — заключила Чарская, — вам действительно повезло. Этот Люсин толковый парень. Он таки докопается. Если бы вы только слышали, как дотошно выпытывал он у меня малейшие подробности! Я рассказала все, что только знала: и про камни и про цветы.

— Ах, какое это может иметь значение?

— Не скажите, мой ангел, в таком деле подчас важна каждая мелочь.

— Любая деталь. — Лев Минеевич многозначительно вскинул подбородок.

— Он меня и про ваших знакомых расспрашивал. Только тут я мало чем ему помогла. Разве что про Марика этого рассказала…

— Марик! — Людмила Викторовна горько улыбнулась. — Раньше он просто не выходил от нас, а теперь, когда так важно, чтобы рядом с тобой была хоть одна близкая душа, он словно сквозь землю провалился… Я несколько раз звонила ему домой, но никто не отвечает. И куда это он запропастился?

— А вы на работу позвоните, — посоветовала Вера Фабиановна.

— Думаете, я не звонила? Сколько раз!

— И что, нету? — спросил Лев Минеевич.

— Не берут трубку!.. У них, правда, всего один выход в город, а телефон у Аркадия Викторовича стоит в кабинете. Но быть того не может, чтобы никто туда не заходил! Обычно дозвониться нельзя — всегда занято.