Пятый обруч. Книга первая: Кехо (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

Витий Керай Кулен Первый не сразу понял узость таланта своего верного слуги. Он даже сначала послал Гелт Вирха уладить небольшой конфликт с фалайцами, чем чуть не спровоцировал полноценную войну. Затем полусеверянин поехал обсудить трения на границе с кочевниками к самому великому хану, однако вернулся к ближайшей заставе один, без сопровождения, нагой и привязанный к коню. То, что гордый хан сохранил заносчивому переговорщику жизнь, явилось лишь его безмерным уважением (точнее страхом) перед Императором и его легионами.

Поэтому спустя несколько бесплодных попыток пристроить Гелт Вирха, его прислали сюда. Витий Керай Кулен не мог бросить своего человека, но в то же время считал, что такое пустячное дело, как управление тюрьмой, пусть и главной в Империи, не может быть выше способностей его вассала. И оказался прав. Гелт Вирх, пусть и не без ошибок, с блеском справился с возложенными на него обязанностями. Которые заключались в незамысловатой максиме — не мешай начальнику стражи выполнять его работу и изредка подписывай нужные бумаги.

Сами солдаты восприняли назначение нового начальника тюрьмы, как вынужденную необходимость. Им было без разницы, кто ими командовал, хоть трижды оскверненный, главное, чтобы платили вовремя жалованье и не лезли в так называемые «дела» с заключенными. Единственное, что проходило по сердцу солдат острым ножом (почти все стражники были опытными воинами), как раз излишне гражданское прошлое их нового начальника. Гелт Вирх не зарекомендовал себя отважным воином, да что там, вовсе никаким воином. Он чурался всякого оружия, а просмотр муштры не доставлял ему удовольствия. Боец из нового начальника тюрьмы был, как из коровьего кизяка острая стрела. Потому привычное «командир» солдаты заменили на «господин».

— Должен же кто-то был испечь угощение честным стражникам Теола, — протянул тот, кого назвали Рорхом, небольшой сверток.

Щербатый уже по запаху догадался, что внутри те самые рогульки, которые так любили все жители Малого Низовья, ближайшей деревни. И даже прикинул, сколько их там будет, намереваясь разделаться сразу с доброй половиной подаренного. Небольшие подношения начальнику стражи, которые имел вес на гарнизон деревни, и в случае чего мог оказать необходимую помощь, была давней традицией торговца и Шербатого. Последний лишь заметил кондитеру, пропуская скрипучую телегу вперед и не проявляя искреннего любопытства.

— А что с голосом?

— Простыл немного, — потрогал горло толстыми ручонками Ролх, будто одним прикосновением мог излечиться.

На том разговор был окончен. Кондитер-маркитант, прислуживающий начальнику тюрьмы, как только того сюда назначили, проехал прямиком к крохотному домику, из трубы которого шел густой дым. Он бросил ближайшим солдатам, приписанными сегодня для работ на кухне, чтобы те несли накрытую корзину и небольшой мешок внутрь, а сам развязал грубую холщу.

Неуклюжий толстяк по имени Ролх два раза крутанул головой и ударил по мешку. Из того молниеносно выпрыгнуло небольшое животное, размерами чуть крупнее собаки, и проворно понеслось ко входу в донжон, прижимаясь к холодному камню.

Существо имело явно не звериную природу. Оно замирало, поднимало голову, рассматривало патрулирующих стражников и лишь в моменты, которые того требовали, продолжало двигаться.

Если бы небо с самого утра не оказалось затянуто грозовыми тучами, если бы патрулирующие стражники вдоль стены не были заняты увлекательным разговором, если бы дозорные на башнях не дремали, если бы солдаты Ближних земель не уверовали в свою полную безопасность, существо бы заметили. Однако оно без всякого труда преодолело внутренний двор и юркнуло в главное здание замка. Только тогда Ролх удовлетворенно кивнул, будто бы даже сам себе, и отправился на кухню.

Юти тем временем поднялась по немногочисленным ступеням и оказалась во внушительной зале с пустым троном из резного дерева. Своеобразными приветствием от последнего правителя Теола. Свод донжона уходил далеко вверх и терялся во мраке. Справа и слева виднелись винтовые лестницы, по которым можно было подняться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Часть второго этажа оказалась украшена буазери грубой отделки, скрывая от посторонних глаз сквозные комнаты, а проходы между ними от общего зала ограждали деревянные перила. Юти глубоко вздохнула. Где-то там, наверху, укрылся ее неприятель.

Из-за редких толстых свечей в бра на стенах, по всей видимости, Гелт Вирх экономил на освещении, здесь царил полумрак. Что оказалось девочке только на руку. Она шагнула к левой винтовой лестнице, и взгляд ее упал на длинный гобелен у стены кроваво-красного цвета. Юти на мгновение оцепенела. Ей казалось, что сверху, из-под мрачной темноты свода за ней наблюдает отец. И шепот сам сорвался с губ: «Алый цвет сулит неприятности».

Оттого она изменила путь, сняв обувь и поднявшись на второй этаж босиком. Камень ступеней холодил ноги. В воздухе пахло маслом, грязными шкурами и железом. Да так явно, что у Юти защекотало в носу. Девочка потерла переносицу — верное средство унять чихание и двинулась по проходу к следующей лестнице, предусмотрительно расположенной поодаль.

Казалось, незримая тень отца и правда оберегала ее. Потому что в дальней стороне прохода, как раз там, где и должна была оказаться девочка по первоначальному замыслу, заскрипели половицы. Им вторили низкие глухие голоса, беседующие на «гавкающем» северном наречии. Те самые хускарлы, о которых говорил учитель.

Юти испуганной ящерицей проскочила через две проходные комнаты, очутившись на просторной площадке, где и обнаружила следующую винтовую лестницу. Одаренная теперь не чувствовала холода, вихрем поднявшись на третий этаж и из тени разглядывая трех здоровых бородачей, прогуливающихся внизу.

Найти комнату Гелт Вирха оказалось занятием еще более простым, чем подбить с двух десятков метров из лука раненую птицу. Просто стоило идти на свет.

Проходные помещения и коридоры были набиты различными тюками и мешками. Юти заглянула в один из таких и обнаружила там несколько серебряных кувшинов и блюд. Начальник тюрьмы для благородных явно проворачивал здесь какие-то сомнительные делишки. Однако Одаренная не стала озадачивать себя на этот счет.

Несколько комнат были отведены под спальни. Впрочем, обстановка здесь оказалась такой скудной, что больше походила на казарменные бараки. К тому же, насколько успела заметить Юти, помещения были не обжиты. Хускарлы, скорее всего, обитали на втором этаже.

Наконец девочка остановилась у жилища Гелт Вихра, замерев у открытой двери. Из узкого проема бил яркий свет. На себе начальник тюрьмы экономить не собирался. В воздухе разливался цветочный аромат душистой воды, которую продают на самых богатых ярмарках за высокую цену. Дух был таким сильным, что заглушал запахи немытых шкур и масла. Кольцо на ноге неожиданно для Юти загорелось, а до нее дошла простая мысль — Гелт Вихр ненавидит хускарлов. Их запах и общество, оттого поселил этажом ниже и пытается забыть об их присутствии, разлив повсюду душистую воду.

И все же держал подле себя. Ненавидел и держал. Юти придвинулась чуть ближе и заглянула внутрь. Та оказалась гораздо обширнее прочих — Гелт Вихр разрушил часть перегородки с соседней комнатой, в одной половине сделав кабинет, а в другой, по всей видимости, спальню. Юти могла только догадываться, второй части помещения она не видела.

Зато Одаренная проскользнула внутрь, разглядывая убранство жилища своего неприятеля — богатый и массивный стол, стул подле, который походил на небольшой трон, множество книг, собранных в высокие шкафы, ковры, привезенные из-за Кровавого моря, крохотную вазочку с засахаренными орехами и развешанные на стенах полотна. На одной застывшая река, на другой плохо переданный лес, на третьей луг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Юти слышала о картинах, однако решительно ничего не понимала в них. Зачем пытаться намалевать на куске ткани или бумаге нечто невразумительное, пытаясь передать краткий совершенный миг природы? Понятно, что ничего хорошего из подобного не получится. Желаешь полюбоваться лугом — выгляни в окно. Такой сочной травы, которую хочется сорвать и растереть между пальцами, не встретишь нигде.