Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тысяча чертей! Эти разбойники укокошили его?
— Кого, сударь?
— Андре Шенье.
— Так точно, сударь, — ответил перепуганный Баск.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мадмуазель Жильнорман примиряется с тем, что Фошлеван вошел с пакетом под мышкой
Козетта и Мариус, наконец, свиделись.
Какова была эта встреча, мы не в силах описать. Есть многое, чего не стоит и пытаться изобразить, в том числе солнце.
В ту минуту, когда вошла Козетта, в спальне Мариуса собралось все семейство, включая Баска с Николеттой.
Она появилась на пороге; казалось, ее окружало сияние.
Как раз в это время дедушка собирался сморкаться, он замер, уткнув нос в платок и глядя на Козетту исподлобья.
— Обворожительна! — воскликнул он.
И оглушительно высморкался.
Козетта была полна восхищения, упоения, трепета, блаженства. Она оробела, как только можно оробеть от счастья. Она что-то лепетала, то бледнея, то краснея, готова была броситься в объятия Мариуса и не решалась. Она стыдилась выразить свою любовь при всех. Мы безжалостны к влюбленным мы торчим рядом, когда им больше всего хочется остаться наедине. Ведь в сущности им никого не нужно.
Вместе с Козеттой, держась позади нее, в комнату вошел серьезный седовласый господин, улыбавшийся какой-то странной, горькой улыбкой. То был «господин Фошлеван»; то был Жан Вальжан.
Он был «очень прилично одет», как и говорил привратник, — во все черное, во все новое, с белым галстуком на шее.
Привратнику и в голову бы не пришло опознать в этом почтенном буржуа, вероятно нотариусе, страшного носильщика трупов, который в ночь на 7 июня появился перед его дверью оборванный, черный, ужасный, дикий, с лицом, испачканным кровью и грязью, поддерживая бездыханного Мариуса; тем не менее что-то пробудило его профессиональный нюх. Увидев Фошлевана с Козеттой, привратник не мог удержаться, чтобы тихонько не поделиться с женой: «Не знаю почему, мне все мерещится, будто я где-то уже видел это лицо».
В спальне Мариуса Фошлеван стоял в сторонке, у двери. Он держал под мышкой пакет, похожий на том в восьмую долю листа, обернутый в бумагу. Обертка была зеленоватого цвета — казалось, она была покрыта плесенью.
— Этот господин всегда таскает книги под мышкой? — шепотом спросила у Николетты девица Жильнорман, которая терпеть не могла книг.
— Что ж тут такого? — возразил Жильнорман тоже шепотом. — Это ученый. Ну и что же? Чем он виноват? Господин Булар, которого я знавал, тоже никогда не выходил из дому без книги и вечно прижимал к сердцу какой-нибудь фолиант.
Приветствуя гостя, он проговорил уже громко:
— Господин Кашлеван...
Старик Жильнорман сделал это не нарочно — просто ему была свойственна аристократическая манера путать фамилии.
— Господин Кашлеван! Имею честь просить у вас руки мадмуазель для моего внука, барона Мариуса Понмерси.
«Господин Кашлеван» поклонился.
— По рукам, — заключил дед.
Повернувшись к Мариусу и Козетте, он воздел обе руки для благословения и воскликнул:
— Отныне можете обожать друг друга!
Они не заставили повторять себе это дважды. Пеняйте на себя! Началось воркованье. Они разговаривали вполголоса — Мариус, полулежа на своей кушетке, Козетта, стоя около него. «О, господи! — шептала Козетта. — Наконец-то я вас вижу! Это ты! Это вы! Подумать только, пойти туда сражаться! Зачем? Это ужасно. Целых четыре месяца я умирала со страху. Как жестоко было с вашей стороны пойти в бой! Что я вам сделала? Я прощаю вам, но больше так не поступайте. Когда пришли, чтобы пригласить нас сюда, я опять чуть не умерла, только уже от радости. Я так тосковала! Я даже не успела приодеться; должно быть, у меня ужасный вид. Что скажут ваши родные, увидев мой смятый воротничок? Да говорите же! Все время говорю только я одна. Мы по-прежнему живем на улице Вооруженного человека. С вашим плечом, кажется, было ужас что такое? Мне говорили, что в рану можно было засунуть целый кулак. А потом, кажется, вам резали тело ножницами. Как страшно! Я так плакала, я все глаза выплакала! Даже смешно, что можно столько вынести. У вашего дедушки очень доброе лицо. Не двигайтесь так, не опирайтесь на локоть, осторожнее, вам будет больно. О, как я счастлива! Наконец-то кончились наши страдания. Я стала совсем дурочкой. Я хотела столько вам сказать и все перезабыла. Вы меня любите? По-прежнему? Мы живем на улице Вооруженного человека. Там нет сада. Я все время щипала корпию. Взгляните, сударь; я натерла мозоль на пальце, это по вашей вине».
— Ангел! — прошептал Мариус.
«Ангел» — единственное слово, которое не может поблекнуть. Никакое другое слово не выдержало бы тех безжалостных повторений, к каким прибегают влюбленные.
Затем, смущенные присутствием посторонних, они замолкли и, не произнося больше ни слова, тихонько пожимали друг другу руки.
Повернувшись ко всем находившимся в комнате, Жильнорман крикнул:
— Да говорите же громче, эй вы, публика! Шумите, изображайте гром за сценой. Ну, погалдите немножко, черт возьми, дайте же детям поболтать всласть!
Подойдя к Мариусу с Козеттой, он сказал им тихонько:
— Говорите друг другу «ты». Не стесняйтесь.
Тетушка Жильнорман растерянно взирала на этот луч света, внезапно вторгшийся в ее тусклый старушечий мирок. В удивлении ее не было ничего враждебного, ничего общего с негодующим, завистливым взглядом совы, устремленным на двух голубков. То был глуповатый взор бедной пятидесятисемилетней старой девы: неудавшаяся жизнь созерцала торжествующий расцвет любви.
— Девица Жильнорман старшая! — сказал ей отец. — Я давно тебе предсказывал, что ты до этого доживешь.
Он помолчал с минуту и добавил:
— Любуйся теперь чужим счастьем.
Потом повернулся к Козетте:
— До чего же она красива! До чего хороша! Настоящий Грез! И все это достанется тебе одному, повеса! Ах, мошенник, ты дешево отделался от меня, тебе повезло! Будь я на пятнадцать лет моложе, мы бились бы с тобой на шпагах, и неизвестно, кому бы она еще досталась. Слушайте, я просто влюблен в вас, мадмуазель! В этом нет ничего удивительного. Ваше право пленять сердца. Ах, какая
- Песни Мальдорора. Стихотворения - Лотреамон - Зарубежная классика / Разное
- Том 8. Труженики моря - Виктор Гюго - Разное
- Том 1. Стихотворения. Повести. Марьон Делорм - Виктор Гюго - Разное
- Вишневый сад. Большое собрание пьес в одном томе - Антон Павлович Чехов - Драматургия / Разное / Русская классическая проза
- Замечательные деяния Питера Твердоголового - Вашингтон Ирвинг - Зарубежная классика / Разное / Рассказы
- Жук. Таинственная история - Ричард Марш - Зарубежная классика / Разное / Ужасы и Мистика
- Две сказочные истории для детей - Петер Хакс - Зарубежная классика / Зарубежные детские книги / Разное / Прочее
- Собрание старых и новых песен Японии - Антология - Древневосточная литература / Зарубежная классика / Поэзия / Разное
- Terra Insapiens. Книга первая. Замок - Юрий Александрович Григорьев - Разное / Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Всеобщая история бесчестья - Хорхе Луис Борхес - Разное / Русская классическая проза