Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На ступенях сидели гвардейцы, ночью они не слишком-то ревностно несли службу. В ночи мерно тлели огоньки сигарет, освещения ночью перед дворцом не было, и это было правильно, иначе те, кто несет здесь службу были бы просто подсвеченными целями. Увидев подъезжающие машины они вскочили, некоторые даже направили автоматы в их сторону– но короткого разговора Мусницкого, пересыпаемого привычным "пся крев" хватило – их пропустили внутрь.
Король Польши Борис Первый принял их в одном из кабинетов третьего этажа, где он проживал, в кабинете чиппендейловская мебель соседствовала со школьной, но застеленной бархатом и другими дорогими тканями, все вместе это, в сочетании с чисто выбеленным потолком и стандартными школьными лампами на потолке с зеленым абажуром производило впечатление сюра. Король вышел к ним по-простому – в кожаных, с монограммой тапочках и в халате, небрежно наброшенном на плечи.
Женском халате…
– Я рад вас видеть, фон Чернин – сказал Борис, тщательно выдерживая голос и вообще стиль разговора правящего монарха, как он его понимал – вы принесли мне хорошие вести?
Фон Чернин был опытным карьерным дипломатом и на его лице ничего не отразилось, оно было бесстрастным. Но про себя подумал – убожество. Просто убожество. По должности он общался практически со всеми правящими особами мира, и мог кое-что рассказать про них. На первое место он бы поставил злейшего врага его государства и его лично – Императора Александра, самодержца Российского. Несмотря на то, что этот человек не первый год возглавлял просто немыслимую по размерам, не имеющую даже исторических аналогий империю – в быту он был довольно простым человеком. Фон Чернина он принял лично после переговоров с Юсуповым и Крамцовым, в Александровском дворце. Обстановка во дворце была роскошной, но вместе с тем сдержанной, золота в той части дворца, где жила Венценосная семья было немного, зато висели картины, естественно подлинники, почти все – пейзажи, самые разные. Государь обожал пейзажи. Сам Государь в повседневной жизни ходил в форме одного из казачьих или лейб-гвардейских полков, в его кабинете на видном месте были штурвал от стратегического бомбардировщика, которым он командовал и несколько моделей самолетов, в застекленных из мореного дерева шкафах стояли книги – Государь их читал, периодически придворный библиотекарь их менял. Никаких современных средств связи не было, даже телефона – только бумаги на столе в аккуратных папках, старинный письменный прибор, несколько мельхиоровых стаканчиков с карандашами и перьями и, как ни странно – калькулятор. Самый обыкновенный бухгалтерский калькулятор, который возможно говорил о владельце этого кабинета больше, чем все остальное вместе взятое. Государь Александр умел внимательно слушать, почти никогда не давал обещаний, не вмешивался в деятельность министров, которым доверял, не принимал решения "через голову" – но мог пообещать внимательно изучить этот вопрос и обсудить его с соответствующим министром. После разговора, занявшего больше двух часов – русский император пригласил министра иностранных дел враждебного государства отужинать, ужинали в довольно небольшом обеденном зале, довольно скромно, фарфоровая посуда с вензелями, русский "костяной" фарфор, серебряные столовые приборы, всего восемь перемен блюд. Не было даже никого из свитских, только Августейшая семья, тоже довольно приветливая. И цесаревич и великая княжна были обыкновенными молодыми людьми, без тени заносчивости и презрительности. Нигде фон Чернин не ощущал такого присутствия спокойствия и силы, уверенности в будущем, как в Александровском дворце.
На второе место фон Чернин поставил бы Ее Величество Елизавету Вторую, королеву Великобритании. Милейшая женщина, ведущая себя скорее как добрая бабушка, очень участливая и душевная. Британский двор за последнее время сильно изменился, в нем не было присущей ему ранее надменности и чопорности – положительно, долгое женское правление пошло ему на пользу. Там его тоже пригласили за стол – но пища была просто ужасной, британцы совершенно не умеют готовить, тот же пудинг потом полдня ощущался в желудке как камень. И все было бы великолепно – если бы не знать, что творят за спиной Ее Величества принц-консорт* Филипп и королевский секретарь. Один отдает приказы, второй их исполняет… и одному Богу известно сколько крови на руках у обитателей Вестминстера.
Третье место фон Чернин поделил бы между императором Японии Акихито и президентом САСШ. Император Японии Акихито, у которого граф фон Чернин удостоился милости аудиенции был главой величайшей азиатской империи, которую когда либо знал этот край света, в любой воинской казарме, в любой офицерской кают-компании на почетном месте был не флаг, а портрет его Величества, он почитался величайшей ценностью и при его утрате полагалось либо погибнуть, либо совершить сеппуку**, чтобы избежать позора. В то же время император был относительно молодым, и при этом по глазам было видно – несчастным человеком. Он обладал абсолютной властью над своими подданными, правом жизни и смерти, такой власти как у него не было ни у кого из монархов – но при этом по традиции все дела решало правительство, в основном состоящее из военных. Монарх имел право присутствовать на заседаниях правительства, когда этого желал – но опять-таки по традиции он делал это исключительно редко, раз в год или реже. На заседаниях он должен был молча сидеть во главе стола и слушать, вопросы же от имени Императора задавал королевский секретарь. Акихито знал все традиции и следовал им – но счастья ему это не приносило.
Наконец, президент САСШ был отнюдь не таким простым, каким хотел бы казаться. Он разительно отличался от любого европейского монарха. Он смотрел тебе в глаза и решал – стоит с тобой иметь дело или нет. И только потом уже – слушал, что ты ему говоришь. Такое поведение было для Европы непривычным – но оно не могло не вызывать уважения. Фон Чернин достоверно знал, что слухи о том, что страной фактически правит вице-президент Мисли, бывший топ-менеджер нефтесервисной корпорации во многом не соответствуют действительности.
Фон Чернин знал и покойного Константина, польского монарха. Ощущение было двойственным. Он безусловно остался русским, хоть в нем была и польская и германская кровь – мать Бориса тоже была полячкой. Он давно простил Михайловичей, и своего родственника венценосного Александра, хотя понимал, что при ином раскладе событий мог бы править всей Россией. Увы… он сочетал в себе несочетаемое: любовь к семье, к жизни – и необходимость хоть как-то – но править в своем беспутном и анархичном государстве. Решения он принимал обычно под давлением большинства министров, по принципу "как бы чего не вышло" или "чтобы не было еще хуже". Много давал свободы, причем давал вынужденно, иногда мог узаконить то, что уже по факту случилось. Бежал от своего двора, вместо того чтобы удалить от него подонков, проходимцев, мужеложцев, кокаинистов – бежал от него сам, искал утешения либо среди дам дипломатического корпуса, либо и того хлеще – в варшавских высших учебных заведениях. Фон Чернин был умным человеком, и понимал, что так – править государством нельзя.
А вот Бориса он не воспринимал как монарха вообще. Жестокий ребенок, развращенный двором, безнаказанностью, происходящими там ежедневно и ежечасно непотребствами, за которые в России – немедленно сослали бы пожизненно без права появляться в столичных городах и тем более – при дворе. Масон, авантюрист и последний подонок Малимон, представлявшийся всем итальянским графом (потом выяснилось, что это не так) научил его "любви по-итальянски" – содомии! И за это его только удалили от двора и из Польши, хотя произошедшее непотребство нельзя было смыть ничем кроме крови. Потом, чуть подрастя – Борис собрал вокруг себя компанию из представителей польского дворянства, таких же распутных и жестоких молодых людей, с ними они нагло, вызывающе кутили по всей Варшаве, творили что хотели. Потом произошла история с изнасилованием Черневской – отец изнасилованной дочери догадался бухнуться в ноги самому Государю Александру, нарушая правило "сеньор моего сеньора не мой сеньор", после чего Александр Пятый написал раздраженное письмо своему дальнему родственнику, где повелел по сеньориальному праву прекратить творящиеся безобразия и привлечь виновных к ответу по всей строгости закона. Борис конечно же в этой истории вышел сухим из воды, отчего уверовал, что в жизни ему все дозволено, набрал новую команду бузотеров – а потом не остановился перед убийством отца и вооруженным мятежом.
Самое удивительное – что фон Чернин сейчас понял, чего ждет от него Борис. Он ждет, что Великобритания и Австро-Венгрия придут на помощь Речи Посполитой и вступят в вооруженное столкновение с Российской Империей. Он и в самом деле этого ждал!
- Сожженные мосты. Часть 7 [СИ] - Александр Афанасьев - Политический детектив
- Сожженные мосты Часть 3 - Александр Афанасьев - Политический детектив
- Зовите меня Маугли - Александр Афанасьев - Криминальный детектив / Политический детектив
- Сатана-18 - Александр Алим Богданов - Боевик / Политический детектив / Прочее
- Божественное правосудие - Дэвид Бальдаччи - Политический детектив
- Антифарм - Владимир Алексеевич Колганов - Политический детектив / Русская классическая проза / Триллер
- Над бездной. ФСБ против МИ-6 - Александр Анатольевич Трапезников - Политический детектив / Периодические издания
- Палач. Наказание как искупление - Александр Ачлей - Политический детектив
- Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов - Научная Фантастика / Политический детектив / Социально-психологическая
- Агония 4. Предчувствие беды - Александр Маркьянов - Политический детектив