Милая Элинор (СИ) - Ксения Чапин

к себе.

— Но, милая Мэри,

Не плачь о потере.

Ботинок для правой ноги

Сошьем тебе новый

Иль купим готовый,

Но только смотри — береги!

(англ. Give her another.

To match the other,

And then she will walk in two.)

Он продолжил слова детской песенки, прижавшись холодной, мокрой щекой к Элли, и чувствовал, как ткань ее тонкого платья, насквозь пропитывается влагой. У мужчины был приятный, мягкий баритон, и толи от его голоса, толи от близости и прохлады, исходившей от промокшей одежды, по телу Элинор пробежала дрожь.

— Так будет всегда? До самой нашей глубокой старости? — довольно заговорила она, устраивая свою голову к мужу на плечо.

— Даже если я стану немощным и слабым стариком, и моя мужская сила покинет меня, то… я все равно буду нашептывать тебе на ушко все те непристойные вещи, которые хотел бы сделать с тобой! — весело отозвался Артур, явно сомневаясь, что когда либо, такая проблема может их настигнуть.

Конечно же, Элинор имела ввиду не возбуждающиеся мгновенно тела, она хотела спросить, удостовериться, что их счастье будет долгим, и ничто не сможет его разрушить.

Смуглые руки бродили по изгибу талии девушки, захватывали грудь, оставляя мокрые следы, и сжимали бедра.

— Нужно было подкупить священника, и жениться еще в мае… — сказал мужчина

— Полный страдания голос, но вот глаза! Артур, тебя выдают глаза! — аптекарские маленькие душистые ромашки, васильки, яркий цикорий, один за одним, цветы падали к ногам Элинор, скользя по невесомой юбке.

— Ты не можешь сейчас видеть мои глаза… — губы Артура пустились дразнить розовую девичью кожу на шее, забираясь под развязанный воротничок, нащупывая пульсирующую венку. Отыскав ее, мужчина медленно провел по венке языком, жмурясь от удовольствия.

— Но я прекрасно знаю, что в них сейчас плещется! — девушка порывисто развернулась к Артуру лицом и тонкими пальцами обхватила его мокрое лицо. Алые губы, с неожиданной силой принялись собирать влагу, целовать. Маленькие зубки прикусывали язык. Возбуждение охватило их обоих.

На берегу озера росла старая плакучая ива, под сенью которой они уже целовались весной, и сейчас она также молчаливо дала им приют.

К старой коре прижались острые девичьи лопатки. Холодные мокрые юбки поднялись вверх, благодаря горячим мужским ладоням. Артур резким движением вошел в Элинор, срывая тихий ее всхлип.

Спину девушки саднило от каждого резкого толчка, но все неудобство отходило на второй план, когда, крепко обхватив бедрами талию мужа, она достигла пика удовольствия.

Глава 43

Тяжелые створки французских окон в гостиной были распахнуты настежь. Легкая шелковая индийская тюль то и дело подхватывалась легким ветерком, и молочным облаком вылетала в сад. Мягкий свет свечей очерчивал фигуру Артура и Элинор. Они сидели у фортепиано. Девушка, а за ее спиной, обнимая бедрами и руками, мужчина.

Элин расслаблено отклонилась назад, устроив свою голову на плече мужа, а по его широкой груди струились ее темные, тяжелые локоны.

Артур играл старинную, знакомую мелодию. Его длинные пальцы взметались над клавишами и мягко опадали вниз. Не прерываясь он мог касаться губами виска Элинор, ее щеки или изогнутой шеи.

Они наслаждались обществом друг друга, и были благодарны, что кроме нескольких слуг, в доме больше никого нет.

После венчания прошло немногим больше месяца. Артур становился все более молчаливым. Обычно такой живой, словоохотливый, в последние дни он больше целовал свою юную жену, гладил ее кожу, или подхватывал на руки, так и не начиная беседы.

Элли же напротив, пыталась заполнить пустоту, болтала, фантазировала, пересказывала письма Эдварда, Виктории или своей матери, отправившейся с отцом в Бат поправить здоровье. Она читала вслух в библиотеке или пела глупые детские песенки, гуляя

Девушка знала, чем вызвана такая перемена в муже. Ее пугала неизвестность.

— Я боюсь, что не смогу отпустить тебя… — Пара часов пролетели незаметно, музыка убаюкивала, качала их обоих на своих волнах.

— Так не отпускай… — по красивому мужественному лицу пробежала тень. Артур одним уверенным движением развернул девушку к себе и посадил на свои колени. На ее щиколотках мелодично зазвенели браслеты — подарок Артура на день рождения. Тяжелая полированная крышка с грохотом закрыла музыкальный инструмент, и мелодия утихла, а звон бубенчиков с браслетов остался.

— Я не смогу, Артур… — еще раз прошептала Элин, и заглянула в черные как ночь глаза. — Должен быть какой-то другой путь… не такой!

Голос слегка дрожал от подступающих слез, но молодой мужчина четко решил, что им не суждено пролиться! Не сейчас, когда он рядом! И он начал целовать жену, сминая розовые губы, запустил пальцы в ее восхитительные волосы на затылке, поднимал подол платья, проходя от основания бедра к голеням, сжимал в кулак бусины браслетов, будто желая их сорвать.

Другого пути, как бы сильно ему этого не хотелось, у него не было. Он получил письмо из Вестминстера. За поддержку Чартистского движения в парламентском голосовании, за участие рабочих, из его фабрик, в восстаниях и митингах, именем Ее Величества Королевы Виктории, Артур Джеймс Иден был отправлен в Афганистан.

Конфликт, вызванный стремлением Великобритании обезопасить свою колонию — Британскую Индию — от возможных посягательств со стороны России и Персии. К концу 1830-х годов сложилась угроза усиления влияния этих государств в Афганистане, что было чревато началом восстания в Индии, самой ценной английской колонии. Кому, как ни Артуру, сыну Генерала — губернатора Индии, была понятна важность победы?

Именно об этом сказал ей Артур в пустынном цехе лондонской фабрики. Именно это стало причиной их скоропостижного венчания. Элинор знала о письме, но не знала о реальных сроках, когда ей придется проститься с мужем.

«И она не узнает». — Думал Артур, искренне полагая, что прощание будет слишком болезненным для них обоих, но он точно знал, что скоро вернется к ней — к своей единственной, к своей любимой милой Элинор.

В этот самый момент, Мэйбл, новая экономка и домоправительница Иден Хауса, готовила в его личном кабинете военный походный мундир, и ни словом не обмолвилась об этом молодой хозяйке дома.

Ветерок вновь унес занавески в сад, и аромат луговых трав заполнил гостиную и головы слившихся воедино влюбленных молодых людей.

Они любили друг друга на узенькой бархатной банкетке у фортепиано, на пушистом персидском ковре у раскрытых окон, не страшась быть никем замеченными в пустынном доме, и в собственной кровати, до самого утра.

Элинор прикрыла глаза лишь на секунду, она уткнулась носом в горячую грудь Артура, вдыхала аромат его тела, эвкалипта и душистого мыла, и провалилась в темноту.

Абсолютная чернота поглотила ее разум,