Разбитое небо - Евгения Михайлова

записала кусочек.

Катя включила запись, и все в изумлении услышали голос Ирины. Она говорила: «В нашем общем деле спасения Даниила Чернова серьезный перелом. Сегодня поступил перевод от анонимного мецената. Это большая сумма — пять миллионов рублей. В комментарии к переводу написано: «Слежу за судьбой Даниила. Это только первый взнос. Благодарю за то, что приняли. Надеюсь на сохранение моего инкогнито».

Лара, прослушав, застыла от изумления в монтажной своей новой студии. Здесь она работала режиссером. Слава вышел из кабинета с телефоном в руке и увидел, как Юко положила на стол свой айфон и вытерла белоснежным платочком глаза. Татьяна в своем добровольном заточении почему-то бросилась к открытому окну, жадно глядя на людей, спешивших мимо нее. «Боже, — подумала она, — мир не совсем перевернулся вверх дном. По свету по-прежнему идут живые люди и спасают друг друга… А мне даже никто не рассказал об этом ребенке». И она набрала Катю, чтобы спросить, куда посылать деньги.

Надя с ревом повисла на шее Сергея и не собиралась ее отпускать, пока он не отцепил от себя ее руки.

— Я тебя понимаю, — сказал он, — но мне теперь срочно надо сохнуть под кондиционером. И не сочти за бестактность, всегда рад помочь, но сейчас ты точно приняла меня за другого. Не пора тебе ему позвонить? Он тоже не в своей тарелке, если честно. Точнее, вообще без тарелки: он спит в конторе, а ест у тех, кому не надоело его кормить.

— Да ты что? — Глаза Нади отчаянно засветились под пеленой слез.

Андрей недоуменно прослушал запись несколько раз. И почему ему сразу показалось, что тут не все так просто. После работы он сел в машину и сам не сразу понял, что едет не в Москву, а к дому Нины.

Вошел в квартиру, поздоровался с Ферузой, попросил сварить крепкий кофе. Нина полулежала на диване в гостиной, рядом на журнальном столике стоял включенный ноутбук.

— Здравствуй, — поцеловал ее в щеку Андрей. — Ты хорошо выглядишь. Но не слишком ли ты много лежишь?

— Привет. Я вообще только что прилегла. Мне врач все время увеличивает время гимнастики. Скоро придется и по ночам кувыркаться. Он какой-то маньяк.

— Пока вижу только хороший результат этого маньячества. Чем еще занимаешься?

— Смотрю и читаю все подряд.

— Нина, давай я спрошу прямо. Ты смотришь канал Ирины Воробьевой, слушаешь ее подкаст?

— Конечно. Как все домохозяйки, наверное.

— Значит, ты в курсе истории мальчика Даниила Чернова?

— Конечно. Очень трогательная история.

— Нина, зачем ты это сделала? Я о пяти миллионах от анонимного мецената.

— А с чего ты взял… Ладно. Ну я. А почему это тебя так зацепило? Мальчику нужны деньги, у меня их полно. Дом покупать я не собираюсь. Что ты увидел в этом плохого? Только ты и мог увидеть в таком деле подвох.

— Да, я его увидел. Мне кажется, ты просто на новом уровне хотела показать нам с Ларой, насколько мы беспомощны и ни на что не способны. Ты, конечно, узнала, что отец ребенка в тюрьме. Что его взяли за старое преступление из-за того, что Лара буквально устроила на него облаву. Она считала его убийцей своего брата. Теперь чувствует себя обязанной позаботиться о ребенке, который оказался жертвой всех. Но мы ни в каком отношении сами такую помощь не потянем. Даже в моральном плане: Лара все еще любит только Артура, которого нет. Потому и согласились на предложение Ирины. Мы уже выкрутили себе мозги в поисках выходов и вариантов. Ребенок у хорошей женщины, но она вообще без средств. Просто схватила, чтобы спасти ему жизнь. И тут появляешься ты, вся в белом, и я не могу отвлечься от мысли, что ты не ребенка пожалела, а по-прежнему мстишь мне.

Нина долго молчала. Потом заговорила таким спокойным, миролюбивым тоном, какого Андрей давно не слышал.

— Какой же ты стал издерганный и закомплексованный, — сказала она. — Я, конечно, виновата в том, что пыталась не дать тебе меня забыть. Не хотела, чтобы ты жил спокойно и безмятежно, бросив меня, как надоевший и с самого начала бесполезный предмет. Все так, я ничего не отрицаю. Но как мне тебе объяснить, как пробиться в твой замученный мозг с такой правдой? Меня на самом деле потрясла история ребенка, который оказался никому не нужен, его фото. Такие потрясающие, глубокие, раненые глаза. Я смотрела, слушала, и это были единственные часы с нашей с тобой первой встречи, когда я не думала о тебе. Совсем. Ни о тебе. Ни о твоей бесноватой Ларе. Ни даже о вашей общей вине передо мной, перед этим несчастным ребенком. Я думала о нем. Только о нем. Да прими ты это наконец. Я обнаружила в себе способность думать не только о тебе. Оплакивать не себя и даже не папу. Для меня это очень многое значит.

— Прости. — Андрей сел рядом и сжал руку Нины. — Я на самом деле так травмирован твоими проявлениями привязанности или любви, что, вероятно, перестал что-то оценивать объективно. А сейчас я допустил еще и чудовищное, несправедливое обвинение. Ты права: со мной что-то не так. Я ведь на самом деле очень хочу, чтобы ты жила своими полноценными интересами и всеми чувствами, на которые способна. Ты добрый, впечатлительный человек, который должен победить собственные беды. Помощь одному беспомощному ребенку — это очень хороший и добрый путь.

— Ну и на том спасибо, — произнесла Нина. — Да, помощь, да, жалость и сочувствие этому мальчику. Без тебя. Вне тебя. И без отношения к тому факту, что я все так же люблю тебя. Только за последнее и прости меня. Мне очень жаль.

* * *

Для всех Тамара Васильева осталась прежней после того, как в невероятной степени изменила свою жизнь. Всегда собранная, трудолюбивая, в отношениях сдержанная и замкнутая. И только она сама знала, что круглосуточно сгорает в лихорадке паники, страха и беспомощности. Она была уверена только в одном: что будет хвататься за любую работу, будет мыть и скрести свою квартиру, чтобы сделать ее красивой и удобной для ребенка. И она ни копейки не потратит из тех денег, которые посылают для Дани на все эти ремонты, на его одежду и питание. Это то, что она должна сама. Его техника, учебники, все, что нужно для радости мальчику, у которого пока нет ни другой родни, ни друзей, — это тоже только ее забота. И тут не было страха и сомнений. Тамара практически не спала, по кусочку ночами делала ту работу, которая