Песнь крови - Энтони Райан

– Можно мне? – спросил Ваэлин, указывая на еду.

Она пожала плечами, и он наложил себе ветчины и курицы и принялся жадно есть. Она посмотрела на него с нескрываемым отвращением.

Он усмехнулся: ему сделалось приятно, что она недовольна, хотя самому же от этого стало неловко.

– Я проголодался.

На ее лице промелькнула слабая тень улыбки, и она отвела взгляд.

– У нас в Шестом ордене в одиночку никто не ест, – сказал ей Ваэлин. – У всех – своя группа. Мы живем вместе, едим вместе, сражаемся вместе. У нас есть причины называть друг друга братьями. Тут у вас, похоже, все иначе.

– Мои братья и сестры чтут мое уединение, – ответила она.

– Потому что вы какая-то особенная? Вы умеете то, чего они не умеют, да?

Она откусила яблоко и ничего не ответила.

– Как там вор? – спросил Ваэлин.

– Неплохо. Его перевели на верхний этаж. Сержант выставил у его двери двоих стражников.

– Вы собираетесь выступить на суде в его защиту?

– Ну конечно! Хотя было бы лучше, если бы и вы тоже выступили. Я чувствую, что ваше слово будет весить больше моего.

Он откусил ветчины, запил водой.

– Скажите, сестра, что вас заставляет так заботиться о таком человеке, как он?

Ее лицо посуровело.

– А что заставляет вас быть таким равнодушным?

На некоторое время за столом воцарилось молчание. Наконец он сказал:

– Вы знаете, что моя мать обучалась здесь? Она была сестрой, как и вы. Она покинула Пятый орден, чтобы стать женой моего отца. Она никогда мне не рассказывала, что служила здесь, никогда не говорила со мной об этой стороне своей жизни. Я пришел сюда за ответами. Я хотел узнать, кем была она, кем был я, кем был мой отец. Но аспект мне ничего говорить не хочет. Вместо этого она приставила меня к вам – думаю, это само по себе и есть ответ.

– Ответ на что?

– По крайней мере, на то, кем была моя мать. Возможно, отчасти и на то, кто такой я сам. Я не такой, как вы. Я не целитель. Я бы убил сегодня этого человека, если бы смог. Мне уже случалось убивать людей. А вы никого убить не можете, и она убивать не могла. Вот кто она была.

– А ваш отец?

«Тысячи людей – мужчины, женщины, дети, – кричащие в огне… «Верность – моя сила».

– Он – человек, который сжег целый город, потому что так велел король.

Ваэлин отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Я выступлю в защиту Галлиса перед судом. Увидимся в пятом часу.

* * *

Поутру оказалось, что перед судом выступать не придется: ночью Галлис сбежал. Охранники вошли в его палату на верхнем этаже и обнаружили, что комната пуста, а окно распахнуто. Снаружи была стена почти в тридцать футов высотой, и зацепиться там было особо не за что.

Ваэлин высунулся в окно и посмотрел вниз, во двор.

– Галлис-Верхолаз… – пробормотал он.

– С такими ранами, как у него, он и ходить-то толком не мог!

Сестра Шерин подошла ближе и принялась изучать стену. Ее близость одновременно пьянила и смущала Ваэлина, но сама Шерин этого как будто не замечала.

– Просто не представляю, как ему это удалось!

– Мастер Соллис говорит, человек не ведает своей подлинной силы, пока не испытает страха за свою жизнь.

– Сержант обещает, что выследит этого человека, даже если ему придется гоняться за ним всю оставшуюся жизнь.

Шерин отошла, оставив у Ваэлина смешанное чувство сожаления и облегчения.

– Наверное, он так и поступит. Либо я увижу его снова, когда его приволокут с очередной раной, которую мне придется исцелять.

– Если он достаточно умен, он сядет на ближайший корабль и к ночи будет уже далеко отсюда.

Шерин покачала головой.

– Отсюда не уходят, брат. Что бы им ни грозило, люди остаются здесь и продолжают жить прежней жизнью.

Ваэлин снова обернулся к окну. Южные кварталы просыпались навстречу новому дню, бледное утреннее небо было уже слегка тронуто дымом из труб, который будет висеть над крышами до самого заката, тени становились короче, выставляя напоказ улицы, заваленные дерьмом и отбросами, по которым там и сям были разбросаны фигурки пьяниц, одурманенных или бездомных. До ушей уже доносились слабые отголоски ссор и драк. Ваэлин задался вопросом, сколько еще людей принесут сюда сегодня.

– Но зачем? – спросил он вслух. – Зачем оставаться в таком месте, как это?

– Я же осталась, – сказала Шерин. – Вот и они тоже.

– Вы родились тут?

Она кивнула.

– Мне повезло: я прошла курс обучения всего за два года. Аспект предлагала мне на выбор любое место в Королевстве. Я выбрала это.

Судя по тому, как неуверенно она говорила, Ваэлин, вероятно, был первым, кому Шерин так много рассказала о своем прошлом.

– Потому что тут… ваш дом?

– Потому что я чувствовала, что мое место – здесь.

Она направилась к двери.

– Пора за работу, брат!

* * *

Следующие несколько дней были утомительными, но плодотворными – не в последнюю очередь благодаря тому, что Ваэлин работал при сестре Шерин. Нескончаемая процессия больных и раненых, тянувшаяся в двери, давала ему массу возможностей улучшить свои скромные навыки целителя, а Шерин стала делиться с ним своими знаниями, обучая его, как лучше зашивать рану и какие травы следует применять при головной боли или боли в животе. Однако вскоре сделалось очевидно, что ему не суждено перенять ее искусство: Шерин определяла болезни на глаз и на слух так уверенно, что это напоминало Ваэлину его собственное мастерство в обращении с мечом. По счастью, свои собственные навыки ему пускать в ход больше не приходилось: после первого дня уровень агрессии у пациентов заметно снизился. По южным кварталам разнесся слух, что в Доме Пятого ордена появился брат из Шестого, и большинство наиболее темных личностей, приходивших за лечением, благоразумно помалкивали и сдерживали свою склонность к насилию.

Единственным неприятным моментом во время пребывания в Пятом ордене было неослабевающее внимание со стороны прочих братьев и сестер. Ваэлин по-прежнему ужинал поздно вечером, вместе с сестрой Шерин, и вскоре они обнаружили, что к ним присоединилась стайка учеников, жаждущих послушать рассказы Ваэлина о жизни в Шестом ордене или о том, как он «спас сестру Шерин» – не прошло и нескольких дней, как эта история сделалась местной легендой. Как всегда, самой внимательной его слушательницей была сестра Хенна.

– А тебе разве не было страшно, брат? – спрашивала она, глядя на него расширенными карими глазами. – Когда этот огромный головорез хотел убить сестру Шерин? Тебя это не напугало?

Сидящая рядом с ним Шерин, которая до того стоически сносила это вторжение в ее трапезы, нарочно с громким звоном уронила нож на тарелку.

– Я… меня приучили обуздывать свой страх, – ответил Ваэлин и тут же осознал, как самодовольно это звучит. – Хотя, конечно, мне это удается хуже, чем сестре Шерин, – поспешно добавил он. – Она все это время оставалась абсолютно спокойной.

– Ой, да ее вообще ничто не волнует! – Хенна махнула рукой. – Так почему же ты его не убил?

– Сестра! – воскликнул брат Керлис.

Она потупилась, щеки у нее залились краской.

– Извините… – пробормотала она.

– Ничего, сестра, это неважно.

Ваэлин неуклюже похлопал ее по руке, отчего Хенна зарделась еще сильнее.

– У нас с братом Ваэлином сегодня было много работы, – сказала сестра Шерин. – Нам хотелось бы поужинать в тишине.

И, хотя она была никакая не начальница, ее слово явно имело вес: их собеседники немедленно разошлись по своим комнатам.

– Они вас уважают, – заметил Ваэлин.

Шерин пожала плечами:

– Может быть. Но меня тут не любят. Большинство братьев и сестер мне завидуют. Аспект меня предупреждала, что такое может случиться.

Судя по ее тону, ее это не особенно тревожило: Шерин просто констатировала факт.

– Быть может, вы слишком сурово их судите. Если бы вы больше с ними общались…

– Я здесь не ради них. Пятый орден – это всего лишь средство помогать людям, которым мне следует помогать.

– И места для дружбы тут нет? Ни единой души, которой можно было бы поведать тайные мысли, с кем разделить свою ношу?

Она опасливо взглянула на Ваэлина.

– Вы же сами сказали, брат: тут у нас все иначе.

– Ну что ж, может быть, вас это не радует, но, надеюсь, вы понимаете, что я вам друг?

Шерин промолчала. Она сидела неподвижно, не поднимая глаз от своей полупустой тарелки.

«Не такой ли была и моя мать? – подумал Ваэлин. – Быть может, она тоже испытывала отчуждение из-за того, что была очень способной? Может, и ей тоже завидовали?» Ему трудно было это представить. Он помнил дружелюбную, теплую, открытую женщину. Вряд ли она когда-то была такой закрытой и замкнутой, как Шерин. «Шерин стала такой из-за того, что происходило с ней там, за воротами, – осознал Ваэлин. – Там, в южных кварталах. Жизнь моей матери, наверно, была совсем другой». И тут он задался вопросом, который никогда прежде не приходил ему в голову. «А кем она была до того, как пришла сюда? Как ее девичья фамилия? Кто были ее родители?»