Гончаров приобретает популярность - Михаил Петров

– Вы думаете, они в самом деле мертвы? – со страхом глядя на квартирантов, спросила она, поднимаясь.

– Мертвее не бывает. Вызывайте милицию. Да не с этого телефона, – упредил я ее схватить трубку рядом стоящего аппарата. – Его не трогайте. Идите к себе в квартиру и вызывайте со своего домашнего.

– Да, конечно, я вас понимаю, – заторможенно ответила она и поплелась к себе.

Времени у меня было в обрез. Обмотав руку носовым платком, я обследовал содержимое карманов Рафаловича и дамской сумочки Зои Андреевны. Оставив все как есть, я забрал только их записные книжки. Буквально секундой позже в дверь заглянула соседка и, сообщив, что милиция вызвана, наотрез отказалась уходить из квартиры. Чертова кукла, как же ее спровадить?

– Послушайте, милая, а вы не могли бы сварить, мне крепкого кофе?

– С удовольствием, – обрадовалась она. – Вам с сахаром?

– С сахаром, с сахаром, – пробурчал я.

Как только она закрыла свою дверь, я тенью папы Гамлета выскользнул из квартиры и что есть духу припустил к машине. Отъехав метров на сто и удостоверившись, что славная милиция прибыла к подъезду, я рванул оттуда куда подальше.

Возле офиса тестя я остановился и, не выходя из машины, занялся изучением блокнотов четы Рафалович. Первой я пролистал книжку Якова Иосифовича, но, как и ожидал, ничего интересного там обнаружить мне не удалось. Блокнотик Зои Андреевны меня порадовал уже через пять минут, когда я дошел до буквы «К». Последней на эту букву была записана фамилия Котов, а величали этого Котова Анатолием Васильевичем, что мне очень понравилось.

– И долго ты будешь сиднем сидеть? – ткнул меня в плечо подошедший тесть. – Приехал, понимаешь, и сидит. Я уже за тобой минут десять наблюдаю. Что ты так внимательно изучаешь?

– Записные книжки мертвых Рафаловичей.

– Мертвых? Наверное, интересно? – удивился тесть.

– Очень. Алексей Николаевич, нужно выяснить, кто есть Анатолий Васильевич Котов.

– А на кой черт он тебе сдался?

– Во-первых, это он подбросил наркотики в машину Лютовой, за что ее и задержали, а во-вторых, возможно, что он имеет отношение к смерти Зои Андреевны Рафалович и ее мужа.

– Однако! И как он их пришикнул?

– Отравил, а если точнее, то всыпал им какой-то снотворной дряни, потому как вид трупиков безмятежный и ангельский.

– Хорошо, подожди меня двадцать минут, а лучше пока смотайся и привези пожрать.

* * *

– Значит, так, – информировал меня полковник, когда я, выполнив поручения, вошел в его кабинет, – Анатолий Васильевич Котов – неудачливый адвокат, выгнанный из гильдии. В настоящее время постоянной работы не имеет. Тридцати лет от роду, женат, имеет одного ребенка и проживает по улице Индустриальная, дом 16, квартира 7. Это все, что мне удалось для тебя выяснить.

– Этого более чем достаточно, – переписывая адрес, ответил я. – Не забудьте о свидании с отцом Никодимом. Вероятно, я на этой встрече присутствовать не смогу.

– Ты куда? Может быть, нужна моя помощь?

– Нет, пока обойдусь своими силами, а если что, то непременно позвоню.

Дверь котовской квартиры мне открыла хрупкая миловидная блондинка примерно тридцати лет. Ее вздернуто-задорный носик, равно как и глаза, был красен и печален. Видимо, она еще совсем недавно ревела и жаловалась на свою проклятущую жизнь.

– Вам кого? – прикрывая лицо рукой, с какой-то надеждой спросила она.

– Я бы хотел видеть Анатолия Васильевича, – учтиво ответил я.

– Я бы и сама хотела его видеть! – вдруг разревелась блондинка. – Он сегодня не ночевал дома. Наверное, с Толиком что-то случилось.

– Успокойтесь, ради бога, подумаешь, одну ночь не ночевал дома, – неуклюже успокаивал я бедную женщину. – С нашим братом такое случается.

– Да нет же, он не такой, мы с ним уже шесть лет как женаты, и ничего такого не было. Он даже когда на работе задерживался, то всегда звонил. И все эти последние дни аккуратно мне звонил, предупреждал, что или задержится или вообще придет только под утро, а вчера и сегодня полное молчание.

– И когда вы последний раз его видели?

– Как вчера утром ушел, так и с концами.

Ну вот, кажется, и все, дело зашло в тупик, подумал я, подходя к машине. Скорее всего, Анатолий Васильевич, основательно почистив граждан Франции, ударился в бега, и, когда он теперь объявится в нашем городе, одному только Богу известно. Наверное, он все-таки нашел церковные ценности, иначе зачем ему понадобилось убивать Рафаловичей? Убил, когда увидел, как мало ему причитается и как много увозят с собою они. На всей этой истории можно ставить точку, и ничего тут не попишешь, господин Гончаров, надо честно признаться, что на этот раз ты проиграл. Пора ехать домой, плюнуть и забыть, как говорит любимый тесть, а главное – отоспаться.

* * *

… Сидя за обеденным столом, отец Никодим вел с полковником тайные переговоры, к которым не был допущен даже я. Вполголоса назывались какие-то фамилии, сроки и суммы. Особенно не прислушиваясь и понимая, что и без меня они отлично поладили, я прошел к Милке в спальню и молча завалился под бок.

Проснулся я аж в десять часов, наверное, сказалась усталость всех последних дней. Проснулся от смутной тревоги – словно сделал что-то не так, а может, и вовсе ничего не сделал. Походив по комнате и не понимая, что меня взбудоражило, я набрал телефон Котова, и зареванный голос его жены сообщил, что ничего нового на этот час не произошло, Толика до сих пор нет дома.

– Ты что ходишь, как тигр по клетке? – преградил мне дорогу тесть.

– А хрен его знает, – честно признался я. – Чего-то не так.

– Так давай возьмем Милку и закатимся в какой-нибудь бар, посидим, расслабимся, отдохнем.

– Нет, настроение у меня диаметрально противоположное. Ощущение такое: что-то где-то я упустил, а что именно – не могу сообразить.

– Плюнь и забудь. Мудрый совет! Все кончилось.

– В том-то и дело, что меня не отпускает чувство незаконченности. Знаете что, Алексей Николаевич, съезжу-ка я в это село Белое в последний раз, просто так, для очистки совести.

– Смотри, как бы опять не влип. Где тебя там искать?

– У бабы Любы Стешкиной.

* * *

Моя тревога оказалась не напрасной. Еще не доезжая до ее ворот, я заметил вишневую «семерку», стоящую у ее дома, и принадлежать эта машина могла не кому иному, как Кларе Оттовне Стариковой. Не доезжая полусотни метров до нее, я остановил машину и, стараясь как можно меньше шуметь, прокрался во двор. Буквально на цыпочках я подобрался к освещенному окну и замер.

Баба Люба сидела на той самой койке, где когда-то спал я. Сидела она точно посередине. Обе ее руки вразлет были накрепко привязаны к спинкам койки, а рот запечатан широкой клейкой лентой. Старые валенки, в которые были всунуты ее ноги, прибиты к полу большими гвоздями. Но ее никто не пытал. Кларе Оттовне Стариковой было не до нее. Она трудилась, как пчелка. Радостно заныривая в подполье, она вытаскивала оттуда всякие затейливые вещицы и, тщательно регистрируя их в тетрадку, любовно складывала в картонные коробки, стоящие возле входной двери.

От удовольствия я даже хихикнул. Еще немного полюбовавшись ее аккуратной и методичной работой, я решил, что пора действовать. Но как? Наверняка двери она закрыла на крючок, а когда я начну в них ломиться, она может выкинуть самый неожиданный фортель, вплоть до пули из пистолета. Мне было необходимо все время держать ее в поле зрения. Подождав, когда она в очередной раз вытащит свою добычу и, нагнувшись, начнет старательно укладывать в картонку, я спиной, с разбегу и всей своей массой, вместе со стеклами и оконным переплетом ввалился в избу. Вскочив между ней и открытым подпольем, я поклонился.

– Добрый вечер, уважаемая Клара Оттовна. Вам одной-то не трудно? Может быть, я смогу вам помочь? – с любопытством разглядывая коронки и пломбы в ее открытом рту, куртуазно-глумливо спросил я, но, не получив ответа, добавил: – Закрой рот, курва.

Рот она послушно закрыла, но удивляться не перестала, а ее рука потянулась ко внутреннему карману куртки, где меня мог ждать большой сюрприз.

– Руки за голову, сука! – еще менее учтиво скомандовал я. – Не двигаться, урою!

Покорно замерев, она в бессильной ярости пепелила меня глазищами, но это было уже не так страшно. Бесцеремонно отодвинув ее левую грудь, я запустил руку за пазуху и вытащил старый, потертый «ТТ».

– Ложись на пол, – отойдя на пару шагов, чтобы самому не загреметь в подпол, распорядился я. – Быстро и мордой вниз. Да не мычи ты, старая калоша! – заметил я бабе Любе, с удовольствием наблюдая, как Клархен послушно укладывается на пол. – Ну а теперь рассказывай, как ты дошла до жизни такой?

– Ничего я вам рассказывать не намерена, – глухо отозвалась поверженная мной Клара.

– Расскажешь, милая, еще как расскажешь! – весело возразил я, и тут произошло неожиданное: ноги птичками вылетели из-под меня, я ударился лбом об пол и полетел в черноту преисподней…