Скользящий странник (сборник) - Олег Рой

– Сан Валерич, сегодня чай или кофе будешь? – отвлекла его от посторонних мыслей Аннушка, державшая в руках пустую чашку. Несмотря на все его просьбы и уговоры, он так и не смог заставить ее обращаться к нему по имени. Идя навстречу его пожеланиям, она великодушно согласилась перейти на «ты» и упростила церемонное «Александр Валерьевич», которое в первые годы выговаривала с особым почтением, на домашнее – Сан Валерич. А он в ответ стал звать ее не Анной, а Аннушкой Петровной. Чем не милая семейка, скажите, пожалуйста?

– Кофе буду. Со сливками, – выбрал он. – И себе налей.

– Не буду, у меня от кофе давление, я лучше чайку, – отказалась домработница. – И не вашего, Бог знает откуда, а своего, с мятой, с пустырничком.

– Так ты же не ведро кофе выпьешь, от одной чашки не будет ничего, – всегдашний обмен репликами не требовал участия головы, он шел сам собой, и в этой привычной утренней церемонии было что-то успокаивающее. – Хотя я, наверное, тоже скоро кофе брошу и буду пустырничек пить – возраст, знаете ли.

– Это ты брось, Сан Валерич, – возмутилась Анна Петровна, протягивая ему чашку с кофе. – Я в твои годы… Ох ты Господи! Дура старая!

Она вскочила, едва не расплескав кофе, и выбежала из комнаты. Дима и Архипов посмотрели друг на друга вопросительно.

– Вот! С днем рождения тебя! Сама вязала, из собачьей шерсти, – Анна Петровна вручила юбиляру носки. – И забыла, дырявая голова. Будешь ночью надевать, чтоб ноги не мерзли.

– Спасибо, – растрогался Архипов. Он прекрасно понимал, что среди огромного множества подарков, которые вручат ему сегодня, этот – один из самых дорогих.

Закончив завтрак – они никогда не торопились, и это тоже было непременное требование хозяина, – все занялись своими делами. Анна Петровна ушла на кухню, а Архипов и его помощник разбрелись по своим комнатам приводить себя в порядок. Через час Дима, уже одетый в брюки и джемпер, вновь возник на пороге комнаты хозяина.

– Александр Валерьевич, вы хотели поговорить…

– Да, Дима, – на этот раз Архипов был настроен по-деловому и поддразнивать помощника не собирался. – Дозвонись до Каспировича, он мне нужен сегодня.

– Он будет в ресторане, я всем вашим адвокатам рассылал приглашения через курьера, – насторожился Дима. – Если вы сомневаетесь, я могу уточнить.

– Нет, в ресторане само собой. Мне надо с ним раньше встретиться. Пусть подъедет часам… часам к двум. И вот еще что я хочу сказать тебе, Дима. Ты мне не чужой человек все-таки, надо тебе знать. – Архипов сделал длинную паузу. Он не то чтобы колебался или опять хотел раздразнить Димино любопытство. Нет, просто не имел привычки говорить с кем-либо на личные темы. – Андрей Альфредович привезет мне на подпись документы о расторжении брака. Я собираюсь развестись с Аллой. Ты бы хоть для видимости удивился, Дима, а?

– Так понятно же, Александр Валерьевич… – туманно выразился Дима, но Архипов его тем не менее прекрасно понял.

Димка был не дурак, и все происходило на его глазах. Его супруга, в свое время уехавшая вместе с детьми в Англию, и в самом деле навещала семейное гнездышко крайне редко. Они придумали так, что сын и дочь должны выучить язык, получить хорошее образование и приобрести навыки жизни в цивилизованном обществе, потому что то общество, в котором вел свой бизнес их папа, таковым считать было нельзя. Даже если отгородиться от всех реалий высоким забором, охраной на въезде в коттеджный поселок и секьюрити при входе в элитную школу, все равно никто не может дать гарантий, что Родина вдруг не вспомнит о тебе в самый неподходящий момент и не решит испортить тебе жизнь. От тюрьмы да от сумы в России не может зарекаться никто. Александр Валерьевич Архипов знал это доподлинно и такой судьбы своим детям не желал.

При этом также по умолчанию полагалось, что жена, устроив быт деток в престижной частной школе на юге Англии, оставит их на попечение классической системы английского образования, а сама вернется домой, как и полагается любящей супруге. Теперь сыну было уже двадцать, дочери – восемнадцать, но Алла Григорьевна все никак не могла решиться оставить их одних на чужбине и, изредка наезжая домой, рвалась всей душой обратно – к детям, к цивилизации, к ставшей ей родной английской культуре. Выпускница филфака, покорившая начинающего, но хваткого бизнесмена Сашу Архипова своей непохожестью, неприспособленностью и душевной трепетностью, она стала стопроцентной английской «вумен», которая совершенно не понимала, как можно жить «здесь». Но, прекрасно сознавая при этом, что муж может делать деньги только в неисправимо дикой России, она смирилась с неизбежностью разлуки. И со временем даже стала находить в этом определенную прелесть: в студенческие годы она писала трогательные юношеские стихи и считала себя подающей надежды поэтессой. Теперь она писала стихи на английском, в основном о любви и разлуке, и даже издавала сборники за свой счет. И любила говорить подругам, что одиночество – ее крест.

Супруг тоже постепенно привык к такому положению дел. В конце концов, состоятельный сорокалетний мужик всегда найдет женщину, готовую понять его, поддержать и утешить. А также при должном финансировании – и на все остальное тоже готовую. Штамп в паспорте надежно защищал Архипова от периодически предпринимавшихся попыток построить с ним «серьезные отношения», а несерьезные он готов был щедро оплачивать, потому что при многих своих недостатках жадным однозначно не был. И женщины его всегда любили. Некоторые даже искренне.

Архипов спохватился, подняв глаза на Диму, который сидел напротив него и смотрел выжидательно.

– Так вот… – Архипов сильно потер лоб, собираясь с мыслями. – У меня к тебе просьба. Есть одна женщина. Я хочу, чтобы сегодня она была моей гостьей. Мы с тобой заедем за ней перед рестораном. Я хочу вас познакомить. А потом я представлю ее гостям.

Вот тут Диму наконец пробило. И на его лице Архипов снисходительно (вот и нечего было из себя строить супермена, Димон!) прочитал целую гамму чувств: удивление, непонимание и даже, пожалуй, испуг.

– Я понимаю, что все будут… ну, скажем так – удивлены, – кивнул Архипов. – Хотя свои примерно в курсе, вот как ты сейчас, а чужим дела нет. Но я буду занят весь вечер, мне придется отвлекаться. Поэтому я прошу тебя, Дима, будь возле нее. Помоги ей сориентироваться. Ну и если что – сам понимаешь… Кстати, ее зовут Марина. Марина Сергеевна.

– Марина Сергеевна? – переспросил Дима, обладавший идеальной памятью на имена. – Денисова? Она приходила к вам на депутатский прием в прошлом году?

– Она самая, – кивнул Архипов и поднялся, давая понять, что больше вопросов задавать не стоит. – Дима, массажист когда приедет?

– Приехал, ждет, – тоже вскочив, четко доложил помощник. – Внизу, в сауне. Говорит, там самый удобный стол.

– Хорошо, я пойду. Ты звони Каспировичу, он обещал подготовить, так что без отговорок. Я хочу сегодня Алле отдать, чтобы до отъезда она подписала. И больше никаких дел на сегодня. Даже не говори мне больше ни о чем, пусть хоть камни с неба – понял?

– Понял, все сделаю, – кивнул Дима и замялся. – Александр Валерьевич, можно один вопрос?

«Не удержался все-таки, – усмехнулся про себя Архипов. И мнется при этом точно так же, как я, – еще один деликатный».

– Алла Григорьевна… Она знает? – с трудом выдавил Дима.

– О разводе – да, я сообщил ей письменно пять дней назад. О Марине – нет. Поэтому я тебя и прошу быть рядом, – коротко ответил Архипов и вышел из комнаты.

Дима постоял, покачиваясь с носка на пятку и о чем-то напряженно думая. Потом подошел к двери, выглянул, вернулся в комнату и, отойдя к окну, стал набирать телефонный номер.

Несколько минут спустя Архипов, кряхтя под безжалостными руками массажиста Олега, обещавшего поставить его на ноги, чтобы отвлечься от боли, заставлял себя думать о чем-нибудь другом. Да хоть вот о Димке. Хороший вырос парень. Честный, не ленивый. К тому же неглуп и быстро соображает. Если будет и дальше так себя вести, то далеко пойдет. Не век же его Архипов будет держать в помощниках. Можно сделать парня и партнером. Не сейчас, со временем, конечно. Потому что свои обалдуи, выросшие под куриной опекой мамаши, оказались ни на что не годными. Тусовки, поездки, машины, шмотки, теннис, скачки и прочая хрень. От отцовского бизнеса брезгливо воротят нос, хотя денежками пользоваться не брезгуют и слезать с папиной шеи в обозримом будущем не собираются. Ну и черт с ними, пусть сидят, не чужие. Может, потом поумнеют. Но бизнес со временем надо будет на кого-то перекладывать, ведь он, Архипов, не двужильный. Хотя бы для того, чтоб и дальше эти дармоеды могли жить припеваючи на гостеприимных берегах Темзы и верить, что деньги пахнут только краской и бумагой, на которой они напечатаны.