Любимец (Спонсоры) - Кир Булычев

Фургон остановился.

– Что везешь? – услышал я грубый голос.

– Смотрите.

Фургон чуть качнулся. Я догадался, что возница соскочил с козел. Прямо над нами ржаво заскрипели петли – раскрылись дверцы в фургон.

Фургон снова закачался. Над моей головой доски чуть прогибались – там ходил человек, который двигал ящики, рылся в картофеле, расшвыривал кочаны капусты…

– Вы там поосторожнее, – сказал возница, стоявший за фургоном, – мне все в магазин сдавать.

– Ты только поговори у меня! – пригрозил грубый голос.

Но, видно, осмотр его удовлетворил. Он вылез из фургона.

– Два кочана – много, – сказал возница. – Вы один кочан возьмите.

– Не разговаривать! – рассердился обладатель грубого голоса. – А ну, поехал! Умные все стали – кочан не возьми, тыкву не бери, картошку не трожь. А у меня трое! Чем кормить будешь!

– Все, – сказал возница. – Успокоились. Разошлись.

Я почувствовал, как он лезет на козлы.

– Ннно! – прикрикнул он на лошадей.

Фургон покатился по булыжной мостовой.

– Вот здорово, – сказал Сенечка, – а то у меня нос зачесался, чтобы чихнуть.

– Теперь чихай, – сказал я. – Теперь можно.

– А теперь не хочется, – сказал Арсений.

Мы ехали еще полчаса. Фургон поднялся в горку, потом резво покатился вниз, и возница осаживал лошадей. Булыжник сменился брусчаткой, и стало меньше трясти. Порой слышались голоса, звук колес встречных экипажей. Наконец фургон свернул с большой улицы на узкую, немощеную. Он развернулся и чуть подал назад. В ящике стало темнее.

Фургон окончательно остановился, возница соскочил с облучка и распахнул двери фургона, потом – крышку ящика.

Помогая друг другу, мы с трудом выползли наружу.

Ползун был резвее прочих и первым вывалился на землю. Возница, видно, забыл, как выглядит один из пассажиров, отшатнулся и выругался.

– Такой большой, а боится, – сказал с осуждением Сеня, который забыл, как боялся ползуна.

Фургон стоял задом к открытым дверям склада или сарая.

– А теперь отдыхайте, – сказал возница.

Он с облегчением улыбнулся.

– Я боялся, – сказал он, – что кто-то из вас чихнет или зашевелится. На заставе они лютые – если хоть какое подозрение, стреляют без сомнения. У нас некоторые погибли.

– Кто погиб? – спросил я.

– Кто контрабандой балуется.

Возница вытащил из кармана пригоршню монет и банкнот.

– Это вам, – сказал он. – Если проголодаетесь, можете погулять по городу. Тут, на улице Белых роз, есть кафе, недорогое, а кормят вкусно. Так что пообедайте.

– Как так пообедайте? – удивилась Ирка. – А это не опасно?

– Все, – улыбнулся возница. – Мы же контроль проехали. А теперь мы в Счастливом городе. Здесь всем все до лампочки, поняла?

– Нет, не поняла. Мы, наверное, лучше до вечера посидим в складе.

– Как хотите, – сказал возница, – я вам не нянька. Только как стемнеет – чтобы быть здесь. За вами придут и покажут место, где в пункт проникнуть. Только я очень сомневаюсь.

С этими словами он ушел, оставив нас одних.

Склад был пуст, видно, в нем давно не было никаких товаров – в углах шуршали крысы, углы и потолок были затянуты паутиной.

Уходя, возница прикрыл большую тяжелую дверь склада. Было слышно, как постукивают колеса уезжавшего фургона.

– Мы пробудем здесь до темноты, – сказала Ирка, которая была в нашей компании главной. – За ночь нам надо будет проникнуть в башню Наблюдений.

– Куда? – громко спросил из дальнего угла Сенечка – он уже вынюхивал, высматривал что-нибудь съестное. Он был всегда голоден. Впрочем, сейчас голод ему не угрожал – у нас был с собой целый мешок с едой.

– Помнишь овал на плане? – спросила Ирка, но не Сенечку, а меня. – Это и есть башня. С ее вершины спонсоры и инспектора, а то и туристы с других планет могут наблюдать естественную жизнь типичного земного города. Туда нам и надо попасть.

– Значит, они не в сам город прилетают?

– Ни в коем случае! – сказала Ирка. – Господа спонсоры и их гости твердо придерживаются принципа невмешательства. Каждая отсталая цивилизация должна развиваться своим естественным путем. Ей можно помогать ускоряться в развитии, но ни в коем случае не мешать, не эксплуатировать ее планету – Галактическое содружество создано для благородных целей.

– А как же они смотрят? – спросил я.

– Скоро увидишь, – сказала Ирка.

– Она сама не знает, – заявил Сенечка.

Он подошел к тяжелой двери и выглянул в щель.

– Здесь никого нет, – сказал он. – Можно я погуляю?

– Подожди, – сказала Ирка. – Пока нельзя.

Но Сенечка, разумеется, не услышал ответа и скользнул в щель.

Она подбежала к двери и стала смотреть наружу.

– Теперь поздно, – сказал я. – Он уже гуляет.

– Я пойду за ним, он может сорвать всю акцию. Неужели ты не понимаешь, как это важно?

Я подошел к двери и тоже посмотрел наружу.

Дверь склада выходила на короткую пустынную улицу, состоявшую из подобных же складов и других служебного вида помещений. В конце улицы была видна вода – река или некий водоем. В ту сторону и побежал Сенечка.

За водным пространством поднималась гладкая бетонная или пластиковая башня, уходившая вверх до самого неба.

Я вышел наружу и поспешил к воде следом за мальчишкой. Мной владела тревога. Я сразу догадался, что башня и скрывает наблюдателей. И если малыш выдаст себя, он погубит всю операцию.

– Сеня! – крикнул я на бегу. – Сеня, немедленно назад!

Мальчишка не слышал или не хотел слышать меня. Он добежал до воды и остановился. Я испугался, что он нырнет, но он медлил.

Я выскочил из прохода между складами и оказался на пологом, поросшем мягкой травой и подорожником берегу реки, которая огибала гладкую высокую башню.

На берегу мы с Сеней были не одиноки – на откосе сидели в ряд рыболовы, все с удочками, все в белых или соломенных шляпах.

При виде нас они вовсе не всполошились, как я того опасался, а продолжали заниматься своим делом, лишь один из них, курносенький господин с седыми усами и бакенбардами в полосатой фуфайке и полосатых штанах, прижал палец к губам, предупреждая, чтобы мы не распугивали рыбу. Я кивнул ему в ответ и возобновил погоню за Сенечкой, которого мне удалось поймать в тот момент, когда он уже изготовился нырнуть в воду. Я так спешил, что нечаянно схватил его за ухо, мальчишка замер и принялся ныть.

Не зная, что делать дальше, я обернулся и увидел, как по откосу, подобрав длинную синюю юбку, изящная до изумления, спускается красавица, на которую глазею не только я, но и все рыболовы.

Красавица приблизилась к нам и открыла ротик, обнаружив отсутствие передних зубов, что, конечно же, разрушило ее изысканный образ для тех, кто близко к ней находился.

– Молодой человек, – сказала она негромко, но решительно, обращаясь к Сенечке. – Твое счастье, что Тим тебя поймал раньше, чем я. Сейчас ты, негодяй, чуть не сорвал операцию, ради которой некоторые люди уже погибли, а другие еще погибнут. Операцию, от которой зависит будущее Земли.

Хоть и говорила она тихо, мне казалось, что от ее голоса покачиваются бетонные стены цитадели спонсоров. Рыболовы должны бы разбежаться от этих страшных слов. Но рыболовы ничего не слышали и блаженствовали на солнышке.

Сенечка побледнел от страха. Мне кажется, что он никогда еще в жизни так не пугался.

– Я только окунуться… я сразу назад… я не думал, я больше не буду, – бормотал малыш. Мне стало жалко его. Ирка увидела, что моя рука движется к его головке, чтобы погладить, и в мгновение ока ринулась вперед и дернула меня за руку.

– Не смей, – шепотом закричала она. – Если я делаю ребенку реприманд, то ты, Ланселот, будь любезен, потерпи, не вмешивайся, как бабуся, в педагогический процесс! Песталоцци проклятый!

Мы с Сенечкой рты открыли – оказывается, Ирка знает такие ученые слова!

– Пошли отсюда, – приказала она, – рыболовы нас уже запомнили. Кто-нибудь обязательно сбегает и настучит.

Мы с Сенечкой покорно и виновато пошли за Иркой вверх по зеленому склону. Было жарко, хоть день еще не дошел до половины. Легкие кучевые облака таяли, приближаясь к солнцу, будто оно высушивало их.

Мы поднялись обратно к пустым складам и там остановились, разглядывая башню.

Более всего она была похожа на бетонный пень. Диаметром он достигал метров ста, высотой – более того. В верхней части гладких стен были видны узкие окна-бойницы, а верх был увенчан зубцами.

Пень уходил в воду – темную, быстро текущую речку, шириной как улица, на которой свободно могут разъехаться четыре автомобиля. Мне показалось странным, что в речке такое быстрое течение, ведь на плане она представляла собой замкнутое кольцо – ров. Я понимал, что нам придется преодолеть эту водную преграду, но как это сделать, я не представлял. Тем более непонятно было, что же делать потом: на стометровую бетонную стену вскарабкаться невозможно.

Тут же обнаружилось еще одно препятствие.