Восток в огне (ЛП) - Сайдботтом Гарри

-Нет, ты ошибаешься, - на этот раз Мамурра заговорил без паузы. Огромное квадратное лицо повернулось к Баллисте.

-Ацилий Глабрион не испытывает к тебе неприязни. Он ненавидит тебя. Каждый твой приказ, которому он должен подчиняться, подобен ране. Он хочет видеть тебя мертвым. Но сначала он хотел бы увидеть, как тебя унизят. Я согласен с Максимом в том, что он мог стоять за пожаром, но не в том, что он переметнулся бы к персам. Какой смысл быть Ацилием Глабрионом, если ты не в Риме? Возможно, он хочет подорвать вашу оборону этого города. Затем, когда ты будешь разоблачен как глупый неуклюжий варвар – извини, доминус, - он вмешивается, чтобы спасти положение.

-Может быть, - сказал Баллиста. – Но я могу назвать около сорока тысяч других потенциальных предателей - все население этого города. Давайте будем честны, у них мало причин любить нас.

-Если предатель - горожанин, нам нужно искать только богатых, - сказал Мамурра. - Пожар начался с нафты. Это дорого. Только богачи здесь, в Арете, могли себе это позволить. Если предатель - горожанин, он входит в совет.

Баллиста медленно кивнул. Он не думал об этом, но это было правдой.

-А кто более важен в совете, чем защитники караванов? - перебил Максим. - И все трое связаны с империей Сасанидов. И теперь всем троим доверена защита стен. Мы все в полном дерьме, в невероятном дерьме!

Блондинка подошла с новыми напитками. Ее улыбка стала еще более застывшей, чем когда-либо, когда Максим посадил ее к себе на колени.

-Итак, – сказал Баллиста, переводя взгляд на Мамурру, - офицер-перебежчик или недовольный советник - мы не знаем, кто именно.

-Но мы знаем, что это только начало, - добавил Мамурра.

-Если бы это был ты, что бы ты сделал дальше? - вопрос Баллисты повис на некоторое время, пока Мамурра размышлял. С легкостью, рожденной практикой, блондинка хихикнула, и разыгрывая добровольность, раздвинула бедра, чтобы впустить руку Максима.

-Я бы отравил цистерны, - наконец ответил Мамурра. Последовала долгая пауза. На заднем плане снова захихикала девушка.

-Я бы испортил запасы продовольствия... саботировал артиллерию.

Мамурра набирал скорость.

-Я бы убедился, что у меня есть способ связаться с Сасанидами, а затем однажды темной ночью я бы открыл ворота или перекинул веревку через неохраняемый участок стены.

Девушка вздохнула.

-О, и есть еще одна вещь, которую я бы сделал.

-Что? - спросил Баллиста.

-Я бы убил тебя.

Одержимость  (весна-осень   256 г н э)

Глава   12

"Берегись мартовских ид". Телон печально покачал головой, наблюдая за проносящейся кавалькадой. "Кальпурния повернулась во сне и пробормотала… остерегайтесь мартовских ид".

После того, как последний всадник, звеня упряжью, выехал из-под высокой арки западных ворот, наступила неестественная тишина, как будто все затаили дыхание.

-О чем, черт возьми, ты говоришь? - буколос часто казался расстроенным, когда сталкивался с вещами, выходящими за рамки его ограниченного опыта.

-Это и есть поэзия. Тот старый центурион, который всегда был пьян, всегда цитировал… ты его знал, сасаниды отвезли его куда-то вниз по реке, отрезали ему яйца, а член засунули ему в глотку. - телон снова покачал головой. - Бедный ублюдок. Как бы то ни было, сегодня мартовские иды. День, когда Юлий Цезарь был убит кем-то из своих друзей. Неподходящий день для того, чтобы что-то начинать, не то, что вы назвали бы днем добрых предзнаменований.

Сразу за Пальмирскими воротами Баллиста остановил свой небольшой конный отряд, чтобы перестроиться для марша. Два эквита-сингуляра были поставлены в головной дозор впереди, по одному с каждой стороны и сзади. Северянин не собирался попадать в засаду, если мог этого избежать. Баллиста собирался возглавить основной отряд вместе с Максимом, Ромулом и Деметрием. Следующими должны были ехать два писца и двое посыльных, затем пятеро слуг, ведущих пять вьючных лошадей. Остальные пять эквитов-сингуляров образовали бы конец колонны. Организованный, как миниатюрная армия, с разведчиками и багажом посередине, отряд был настолько готов, насколько это было возможно, к любым неприятностям - не то чтобы неприятности вообще ожидались.

Это была простая инспекционная поездка. Небольшой форт Кастеллум Арабум, гарнизон которого состоял из двадцати дромедариев XX Когорты, располагался на юго-востоке, примерно в тридцати милях по прямой, примерно в сорока пяти по дороге. Кастеллум Арабум теперь был самым южным из владений Рима на Евфрате. Это застава должна была предупредить о приходе сасанидов. Врага еще не было видно. Местные эксперты заверили Баллисту, что сасанидам потребовалось бы время, чтобы собрать свои силы весной; они не приедут до апреля, когда для их лошадей будет трава и не будет опасности, что дождь испортит тетивы их луков. В этом путешествии не ожидалось никаких враждебных столкновений: два дня легкой езды, день, чтобы осмотреть укрепления и произнести речь, чтобы подбодрить дромедариев, и два дня легкой езды обратно.

Когда люди, назначенные в дозор, уехали, чтобы занять свои позиции, Баллиста оглянулась на Арет. Каменщики все еще занимались своим методичным ремеслом, укладывая землю, щебень и слои тростника, но здоровенный гласис, который выходил на западную стену, был, по сути, завершен. 500 шагов, отделявших Баллисту от него, теперь были пустошью. Разбросанные низкие груды битого кирпича и разбитых камней были всем, что осталось от некогда гордых башенных гробниц некрополя.

Глядя на созданную им пустошь, Баллиста задавался вопросом, что он должен чувствовать. Хороший римлянин, вероятно, размышлял бы о чем-то вроде непреложности судьбы. К его удивлению, главным чувством Баллисты, а не жалостью или виной, была гордость: я, Баллиста, сын Исангрима, сделал это – смотрите на мои деяния и трепещите. Он улыбнулся про себя. Все знают, что мы, варвары, наслаждаемся разрушением ради него самого. И, может быть, не только мы. Он наполовину припомнил строчку из "Агриколы" Тацита: "Рим создает пустыню и называет ее миром". Тацит вложил эти слова в уста каледонского вождя по имени Калгак. Чувство юмора Исангрима не покинуло его много лет назад, когда он дал имя каледонскому рабу, назначенному присматривать за его сыном.

Дозорные были на своих местах. Баллиста подал сигнал к наступлению. Небольшая колонна двинулась в путь на юг. Ночная прохлада уступала место раннему утреннему солнцу. Только внизу, в ущельях, и на поверхности реки все еще держался туман. Скоро станет жарко – по крайней мере, по северным меркам.

Дорога была грунтовой, но, созданная караванами в течение тысячелетий, она была в основном достаточно широкой и удобной для движения. По большей части он держался на плато подальше от реки. Иногда он даже отклонялся на довольно большое расстояние вглубь суши, чтобы обогнуть ущелья, которые спускались к Евфрату; в других случаях он спускался в эти вади, иногда поднимаясь прямо с другой стороны, иногда следуя пойме, пока уклон не позволял ему подняться обратно на плато.