Зона некомфорта (СИ) - Трейн Рина

Осматриваться в квартире не стал, лишь нашел спальню, куда и понес ведающую, чтобы раздеть. Но она явно была против, пытаясь высвободиться из моих рук. Я не позволил, рыкнув, что ничего не буду делать. Белье снимать не решился. Навряд ли бы сдержался, потому что мне хватило одного взгляда на женское и давно изученное тело, чтобы понять, что даже сейчас оно прекрасно. И желанно. Я хотел эту девушку. Даже сейчас, хотел.

Уложив девчонку на кровать, я расположился рядом и прижал к себе. Какое-то время Габби лежала ко мне спиной, не предпринимая попыток высвободиться, и молча глотая слезы. Мне ничего не оставалось, кроме как гладить ее по волосам, плечам, спине. Лишь бы только успокоилась.

Не хотелось ни о чем думать, но у меня не получалось. В голове то и дело всплывали мысли, как теперь вернуть расположение ведающей? Как договориться с ней о помощи? Но ответов не было, как и спокойствия.

Не так я себе представлял этот разговор. И уж точно не сейчас. Но судьба решила иначе, и это вдвойне усложняло мне задачу, но не значит, что останавливало.

Когда истерика девчонки пошла по неизвестно какому кругу, я не выдержал и, приподнявшись на локте, заглянул в заплаканное лицо, стирая слезы.

- Прости. Мне правда жаль, что сделал тебе больно. Но со временем ты поймешь. Я не мог иначе, - тихо произнес, мысленно скривившись от того, как глупо прозвучали эти слова. – Можешь делать, что хочешь, но знай: я не отстану.

Я все же не сдержался и поцеловал сладкие губы. Сначала нежно и осторожно, а потом более напористо. Я опасался, что Габби разозлился и оттолкнет меня, но нет. Она ответила на поцелуй и сжала мои плечи, словно боялась потерять.

- Спи, - прошептал я, кое-как оторвавшись от нее.

Через несколько минут Габби и вправду уснула, а я поднялся с кровати и, последний раз взглянув на нее, нашел женский телефон, записал на всякий случай номер джиннии и покинул квартиру.

-29-

Габриэль

Когда Витторио признался, я думала, что хуже быть уже не может. Оказалось, может, и еще как.

Никогда бы не поверила, что за такой короткий срок можно так сильно влюбиться. В эту улыбку, в усмешки, в голос, в колдовские карие глаза. В то как было приято видеть его лицо, просыпаясь. Я влюбилась в него настолько, что вполне могла бы простить, что Витторио умолчал о своей сущности. Хотя за это мне вообще следовало ругать только себя, потому что я сама не видела того, что находилось под носом. Впрочем, это была не первая моя ошибка. И где-то внутри теплилась надежда, что хоть я сама во всем и виновата, но Витторио прав, и наши сущности не имели никакого значения. Особенно после того, как он остался со мной. Хотя мог и должен был уйти.

Я не могла ни сдержать свои слезы, ни думать нормально, ни даже говорить. Потому что у меня не было слов. По крайней мере таких, которые были бы правильными в такой ситуации. Я хваталась за последнюю соломинку призрачной веры в то, что все возможно. Даже мы. Особенно после поцелуя.

Одна часть меня отчаянно хотела быть с Витторио. С моим Витто.

Но он все-таки ушел.

Я слышала, как хлопнула входная дверь, и сразу же открыла глаза, встав с постели. Видела в окно, как он уезжал, забирая с собой последние надежды.

И это был конец.

Последней адекватной мыслью в голове была та, что уверяла: так лучше и правильнее всего. Хотя бы теперь мы обойдемся безо лжи. И все же… все кончено. Абсолютно все. Потому что и мое сердце, и мир разлетелись на куски окончательно. Мой мир терял краски, обращаясь беспросветной холодной тьмой. И эта тьма пробиралась в сознание и душу, в самое сердце, причиняя невыносимую боль.

Опустившись на пол и прислонившись к стене, я не пыталась унять снова полившиеся слезы. Было плевать. Мое одиночество накрывало с головой. И я словно замерзала в собственной квартире. Потому что больше ничего не чувствовала. И больше никому не могла верить.

Так работает мой проклятый дар. Я ведающая, и куда бы я ни бежала, везде будет одно и тоже. Меня будет использовать. А я буду испытывать вечное одиночество, опустошение и боль. По кругу. Без вариантов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хотелось закрыть глаза и никогда больше не открывать. И все же эта мысль пугала до дрожи. С одной стороны, насколько будет проще мир без меня? Ведь не будет ни боли, ни сводящего с ума одиночества, ничего. С другой, у меня все-таки есть совесть, и я не смогу причинить боль тем, кто любит меня просто так. Но просматривая список имен в телефоне, никого подобного не нашла. Для Джун я – громоотвод; для семьи разочарование; для Гейла так еще и повод для насмешек… Для Рича... тоже лишняя головная боль. Для Уолта просто подруга его зазнобы. И не потому что я никого из них не могла набрать посреди ночи, чтобы просто выговориться и рассказать о своей боли, а потому что сложно верить в лучшее, когда ты ведающая и видишь правду. Ты ее ненавидишь, скрываешь за красивым фасадом выдуманной сказки, но все же видишь, складываешь дважды два и знаешь правильный ответ. Ловишь каждую деталь взглядом и все понимаешь интуитивно.

В моем окружении не было никого предельно честно и открытого. Только лицемеры, преследующие свои цели. Даже Джун такая. Она хорошая подруга, но при этом опытный и очень изворотливый манипулятор. Но я хотя бы сразу узнала об этом, познакомившись с ней, а потом еще и ни раз убедилась в этом не только на чужом примере, но и на собственной шкуре.

- Эль, ты в порядке? – увидев меня с опухшим лицом на работе, Джун Нейвос искренне забеспокоилась.

Только мне было плевать.

- Ну я же пришла. – Холодно и равнодушно отозвалась я, снимая пальто и занимая свое место.

- Все настолько плохо? Что он сказал?

- Ту правду, которую посчитал нужной.

- Или ты так думаешь? – с надеждой спросила джинния, что даже я посчитала ее наивной.

- Я лингвист, работающий на психолога. - Не меняя ни тона, ни выражения лица, я освежила память той, кого называла подругой. - Я умею слушать и слышать.

- Габби, ты еще и ведающая, причем с не до конца развитым даром. Может все не так, и это просто твое личное восприятие ситуации.

- Джун, при всем моем уважении к тебе, как к психологу, заткнись, а? Не работай я с тобой, я бы, может быть, хотя и маловероятно, не уловила скрытого смысла и не заметила недомолвок. Но нет. Витторио Остер сказал даже больше, чем хотел. Пусть не прямо, но суть не меняется. Он целенаправленно использовал мои чувства, потому что «не мог иначе». И может быть, где-то глубоко в душе, ему интересна Габриэль Ритерфорд. Но в первую очередь ему нужна ведающая. И только. Для него я инструмент, который он использует в своих целях. И делает это осознанно. Разумом, не сердцем.

Именно такой и была суть сказанного тем, кто был мне так дорог и так ненавистен одновременно.

Но, тем не менее, Джун предприняла еще одну попытку меня переубедить, попросив пересказать все дословно. И хоть я и не видела в этом никакого смысла, но уже устала спорить и искать оправдания. Тем более оправдания для Витторио. Я занималась этим всю ночь, и как-то уже фантазии не хватало.

В кои-то веки Джун меня выслушала, не перебивая, а я действительно рассказала ей все. Все что произошло в машине и дома, что было на душе и в голове. Вообще все.

К счастью джиннии хватило ума больше не пытаться со мной спорить. Она только молча делала выводы. Что не говори, Джун прекрасный психолог и умеет общаться с психами.

Рабочий день прошел как в тумане. Бумаги, пациенты, чай, кофе, снова бумаги, снова пациенты. По кругу. Скучная рутина, из которой не выбраться. И все же, чтобы как-то избавить от эмоций и ненужных мыслей, я нашла немного времени для себя. Вернее, для своего небольшого увлечения писательством, хотя теперь это больше походило на личный дневник. Когда-то я уже вела такой. Просто сумбурные записи всего того, что творилось в голове. Но я утешала себя мыслью, что когда-нибудь у меня будет возможность собрать из всего этого достойный текст.