Икар - Рассел Эндрюс

При слове «самоубийство» Джек поморщился, но промолчал. Через несколько минут молодая чернокожая женщина, худенькая, с очень плохой кожей, подошла к столу Маккой и положила на него тоненькую папку. Маккой пробормотала «спасибо» и вытащила из папки бумаги — какие-то бланки. Несколько минут она их просматривала.

— Я вам покажу другие доказательства, мистер Келлер. Вы бы хотели знать, что написано в этом отчете?

Джек кивнул, но в этот момент Маккой на него не смотрела, поэтому ей пришлось оторвать глаза от бумаг. Он снова кивнул и сказал:

— Да.

— Начну с заключения МЭ. На всякий случай, вдруг вы не знаете, МЭ — это медицинский эксперт. — Маккой прищурилась, вглядываясь в строчки отчета, и покачала головой. — Ваш приятель не просто спрыгнул с балкона. Он улетел. По крайней мере, в его организме содержалось такое количество ЛСД, что он запросто мог решить, что умеет летать.

— Это наверняка какая-то ошибка.

— Никаких ошибок. В его медицинском шкафчике нашли еще дюжину таблеток.

Джек не в силах был этому поверить. И он начал злиться.

— Кид был помешан на здоровье. Он питался одними треклятыми овощами! Он никогда не принимал никаких наркотиков. Даже пиво не пил.

— И тут ошибочка. В его организме и пиво обнаружили. И это приводит нас к мысли о втором варианте. Возможно, он хотел совершить этот прыжок, но ему не хватало смелости, вот и пришлось, так сказать, подкрепиться. А может быть, вы правы. Может быть, он себя не убивал. Может быть, просто слопал слишком много таблеток и решил, что вышел прогуляться по милому маленькому облачку. Случайная смерть, связанная с употреблением наркотиков. Если кому-то от этого станет легче, я готова внести такую формулировку в официальный отчет. — Она подняла руку, предупредив возможные возражения со стороны Джека, и вернулась взглядом к отчету. — Мистер Келлер, если вы секундочку помолчите, я вам сейчас предоставлю все подробности.

Джек заставил себя сесть. Он и не заметил, как вскочил.

— Кроме того, — продолжала Маккой, — незадолго до наступления смерти у Джорджа был половой акт. В его квартире. На постельном белье обнаружены следы спермы и вагинальных выделений. Противные какие слова, правда? «Вагинальные выделения». Но как бы то ни было… Если вы хотите знать, что произошло по нашему мнению, то все довольно просто. У него там находилась женщина, и, кто бы она ни была такая, она, вероятно, пожелала с ним попрощаться. Может быть, объявила, что между ними все кончено. Или вообще сказала ему что-то для него не слишком приятное. Она это говорит, он впадает в тоску, запивает пивком «колеса» — и за борт. Случайно или преднамеренно, ведь теперь это почти не имеет значения, правда?

Джек поднял руку, как школьник, ожидающий, что учитель позволит ему задать вопрос. Когда сержант Маккой кивнула, Джек спросил:

— А не может быть так, что его кто-то столкнул?

— Кто? — осведомилась она. — Грабитель? Знаете, мы свое дело делаем. Никаких признаков взлома. Бумажник, битком набитый деньгами, музыкальный центр, телевизор — все на месте. Или вы думаете, что это сделала женщина? И тут никаких зацепок. Никаких следов хоть какой-нибудь борьбы. Ни царапин, ни частиц кожи у него под ногтями… Помимо всего прочего, грабитель это был или партнерша по сексу, но ваш парень, судя по виду, мог за себя постоять.

— Нет, не мог, — вырвалось у Джека, и эти слова он произнес негромко, но взволнованно. — Вы себе не представляете, сколько раз мне пришлось спасать его треклятую задницу, пока он рос. Сержант, я его знал. Знал так, будто он был моим родным сыном. Вы не понимаете.

— Доказательства, Джек. Улики. Вот что я понимаю.

Джек взял со стола открытку с приглашением, но Маккой ему и рта раскрыть не дала.

— Нет, нет, нет. Это не улика. Это кусок бумажки. — Она постучала кончиком пальца по своему блокноту, взяла его и принялась перелистывать странички. — Это мой маленький каталог случаев из уголовной практики. Знаете, что здесь? Охрана магазина по продаже спиртного подкачала. Знаете, какие у меня там улики? Мертвая работница и пустая касса. И все это на видео — с камеры. Еще у меня тут есть проститутка, которую закололи ножом в двух кварталах отсюда. Нашли в подъезде. Улики? Я своими глазами видела ее кишки, вывалившиеся на пол из дыры в животе. Как вам это?

Она подняла глаза, но ничего не смогла прочитать по лицу Джека. Не сумела понять, что видит — стоическое терпение при поражении или решительность.

— Послушайте, — продолжала она. — Жизнь не всегда имеет смысл. И смерть тоже — по крайней мере, те случаи смерти, с которыми мне доводится иметь дело. Но иногда все просто. Ваш друг принял наркотики, вашему другу захотелось полетать. Конец истории. Из какого это фильма? Какой-то малый, мерзавец, постоянно заканчивает предложения фразой «конец истории». Кто это такой?

— Не знаю, — ответил Джек. — Не имею понятия.

Маккой нахмурилась, дала Джеку знак помолчать, неожиданно кивнула и сказала:

— «Самый длинный ярд». Вот что это за фильм. Фильм с Бертом Рейнолдсом.[37] А фразу эту произносит тот парень из «Зеленых акров».[38] Он надзирателя играл. «Конец истории-и-и!»

Похоже, она здорово порадовалась тому, что вспомнила фильм. Джек догадался, что перед ним человек, который терпеть не может оставлять неразгаданными даже самые незначительные ребусы. Но тут Маккой, похоже, сама удивилась, с чего это ее увела в сторону какая-то киношная чепуха. Несколько секунд она молча смотрела на Джека. Наступила неловкая пауза. Потом Маккой пожала плечами. Ее смущение растаяло. Судя по всему, сказать ей больше было нечего.

— Так что? — спросил Джек. — Вы продолжаете расследование?

— Дружочек, — проговорила Пейшенс Маккой с ноткой грусти в голосе и снова постучала кончиком пальца по своему блокноту. — Я его уже закончила.

— Джеки, дай мне отдышаться, — проворчал Дом.

После полицейского участка Джек заехал в мясной цех Дома в надежде, что этот визит получится более приятным. Но, судя по первым двадцати секундам разговора, его надежда была напрасной.

— Мне кажется, я должен что-то делать, — заявил Джек.

— Что? Что ты, елки-палки, сможешь сделать? Найдешь какого-то таинственного убийцу, которого, быть может, и нет вовсе?

— Понимаю, звучит немного безумно…

— Нет. Это не просто безумно звучит. Это звучит невероятно тупо, черт подери!

— Я у тебя разрешения не спрашиваю.

— Тогда какого хрена ты тут делаешь?

— Мне просто нужно тебе все объяснить. Мне нужно это кому-то втолковать.

— Ну, мне ты пока ничего не втолковал.

— Тогда перестань вести себя как упрямый старый тупой ублюдок и позволь мне все тебе объяснить!

— Одни огорчения, — покачал головой Дом. — Уже больше тридцати лет от тебя одни огорчения… — Но тут он заметил выражение лица Джека, посмотрел в его глаза и сказал: — Ладно. Давай объясняй.

Джек встал. Походил туда-сюда вдоль мясницкого стола, взял один из разделочных ножей Дома и крепко сжал рукоятку.

— Когда погибла Кэролайн, — начал он, — никто не знает, что мне пришлось пережить. Поверь мне, даже ты этого не знаешь. Я не просто ее потерял, я чувствовал, что это именно я ее потерял, что я в ответе за ее смерть. — Не дав Дому вмешаться, Джек продолжил: — Да-да, я все понимаю. Понимаю всю эту дребедень, которую обычно вешают на уши психологи. Но еще я знаю, что я сделал и что чувствую. Больше никто не считает, что я каким-то образом стал причиной этой трагедии, — это я понимаю. Никто так не считает — ни ее мать, ни ты, ни копы. А я думаю именно так. Если бы я не ворвался в кабинет, кто знает, как все могло обернуться. Возможно, этот подонок — кем бы он ни был — просто забрал бы ее колье и убрался к чертям собачьим. И еще, Дом, из жизни ушла не только она. Еще…

— Еще Джоанни. И пожалуй, я могу тебя понять, Джеки. Уже больше тридцати лет прошло, а я не перестаю думать, как все могло бы обернуться, если бы я поднялся на тот треклятый семнадцатый этаж на одну минуту раньше.

Оба замолчали. Странное это было молчание. Их словно объединили печаль, потери и понимание.

— Не подгадаешь, Джеки. И не узнаешь ни за что, — наконец тихо проговорил Дом. — А винить себя не стоит.

— Да нет, ты прав. Ни ты, ни я никогда не узнаем, как все могло бы обернуться. Но от этого не легче. На самом деле отчасти от этого намного хуже. Потому что я не только виню себя в случившемся, я еще и чувствую вину за то, что остался в живых. — Джек воткнул нож в подставку так, что тот встал вертикально, и сделал глубокий вдох. — По крайней мере, мы знаем, что произошло с моей мамой. Чистое безумие, но там хоть все было понятно. А того, кто убил Кэролайн, так и не нашли. Он исчез бесследно. То есть никто не смог его разыскать. Как такое может быть? Полиция, частные детективы, которых я нанимал. Они все говорили: случай из ряда вон выходящий. А это значит, что в происшествии нет логики. Ни связей, ни догадок. Ни реального мотива, ни единой идеи, почему этот человек так поступил. Вот с этим мне приходится жить. Не зная, что на самом деле произошло и почему. И можно ли было сделать хоть что-то, чтобы это предотвратить… А теперь этот ужас с Кидом. Дом, ведь ты его тоже знал. Он рос у тебя на глазах. Ты знаешь: он не мог спрыгнуть с этого дома. Весь этот год я с ним виделся почти каждый день. Мы с ним трудились, разговаривали, я его понимал. И он сделал нечто необыкновенное: он меня исцелил. Он забрал мою боль. Во многом он меня вернул к жизни. И я думаю, что кое-что ему должен. Кое-что побольше того, что он теперь получает от всех остальных.