Хозяйка сумрачной грани (СИ) - Шёпот Светлана Богдановна

Когда он понял, куда именно его тянет, то постарался не думать о чем-то плохом. В самом деле, что с ней могло случиться? Она прожила на свете больше тысячи лет. Она сильна, защищена непроницаемой стеной, окружена древним лесом. Но, несмотря на все убеждения, виконт понимал: что-то случилось.

Въехав на холм, Вилиарн посмотрел вниз. Грань выглядела как-то иначе, но он мало обратил на это внимания. Больше всего его волновало то, что его сердце почему-то обреченно дрогнуло.

Пришпорив коня, он вихрем полетел вниз. Доскакав до границы леса, он спрыгнул на землю и торопливо приблизился к грани. Задыхаясь, остановился и протянул руку. Пальцы тут же натолкнулись на преграду. Не пускает!

Сжав пальцы в кулак, он размахнулся и стукнул по прозрачной стене.

– Эй! – крикнул виконт, желая, чтобы его заметили.

Спустя несколько минут, с той стороны из воздуха соткалось уже знакомое ему дитя. Виконт замер с занесенным для удара кулаком. Оторвав взгляд от лица девочки, он с надеждой оглядел ближайшие деревья, желая увидеть рыжий всполох волос.

– Она ушла, – услышал он тихий и спокойный голос.

Сделав шаг назад, виконт опустил руку, а потом и вовсе рухнул на колени. Он знал! Он знал это еще тогда, когда спешно покидал лагерь. Он чувствовал, просто не хотел признаваться самому себе.

Наклонившись, он уткнулся лбом в землю и схватил руками пожухлую траву. Хотелось рвать, убивать, разрушать, но вместо всего этого он замер, с силой зажмуриваясь.

Если бы он решил вернуться раньше…

Если бы он не пошел с отцом…

Он понимал, что ничего бы не изменилось, но всё же.

Всё же…

Он мог быть рядом.

Отступление 11

Потерев уставшие глаза, мужчина откинулся на высокую спинку кресла и вздохнул. Закончившаяся полгода назад война пришлась совершенно некстати. Никто не думал, что она так затянется. Да и урожайным тот год никак нельзя было назвать. К тому же, из-за войны многие охотники не смогли заготовить достаточного количество мяса для вяления. Конечно, зиму они кое-как пережили, но больше на чистом упрямстве.

Скоро должен сойти снег. Хорошо хоть зерно на посадку удалось сохранить, иначе пришлось бы покупать. В этом году нужно расширить кузницу. Его дед построил нынешнюю кузницу на время, но времени переделать все так и не нашлось.

Из размышлений герцога выдернул стук в дверь. Приоткрыв глаза, мужчина выпрямился и сделал вид, что это не он только что едва не заснул за работой.

– Войдите, – произнес он низким хрипловатым басом, бессмысленным взглядом рассматривая бумажку перед собой. Что это? Кажется, какое-то письмо. Наверное, ему стоит немного поспать.

Дверь отворилась и в кабинет впорхнула миловидная девушка лет пятнадцати–шестнадцати. Одета она была в темно-синее платье длиной до пола. Узкое наверху, но широкое в юбке, оно очень удачно подчеркивало все достоинства юной прелестницы. На голове красовалось расшитое жемчугом арселе́. Из-за прилепленной к головному убору ткани, не было видно волос. Лишь немного спереди. Они были гладко зачесаны назад, и благодаря этому можно было увидеть высокий и красивый лоб девушки.

– Отец! – воскликнула она, торопливо запирая за собой дверь. После этого, она, прошелестев юбками, дошла до стола и села на стул. – Я пришла поговорить о моем празднике.

Герцог подавил тяжелый вздох. Вот очередные траты. Нет, дочь он любил, да и шестнадцать лет исполняется не каждый день, но прямо сейчас что-то обсуждать не хотелось.

Мужчина как никогда ранее пожалел, что жена покинула его. Если бы она была жива, то ему не пришлось бы обговаривать с дочерью множество не самых интересных для него вопросов.

С одной стороны, его радовало то, что дочь выросла. Шестнадцать лет – брачный возраст, можно и свадьбу играть. Как отец, он очень гордился Юной. Его девочка выросла настоящей красавицей. Конечно, не слишком умная, но это не страшно. Женщинам ум чаще всего мешает жить. Главное – женская мудрость и покорность. Так он считал.

С другой стороны, ее будущая свадьба могла стать началом конца для нее. Дальние родственники отлично постарались, лишив его возможности зачать наследника. Сделали они это не просто так, а с далеко идущими планами. Рождение его детей уже подарок богов. В том, что эти дети его, он был полностью уверен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Если Юна выйдет за наследника Данмаров, то их ребенок сможет претендовать на герцогскую корону, а родственникам самого герцога это ни к чему. Они могут пойти на отчаянный шаг.

Поначалу герцог очень надеялся на короля, подталкивая его к мысли, что корону нужно передать прямому наследнику. Под прямым наследником он всегда подразумевал ребенка Юны.

Ворифол не знал, чем его противники смогли подкупить короля, но в один момент тот признался, что не желает усиления Данмаров. Именно поэтому после смерти герцога Ворифола, земли отойдут человеку короля. Почему-то Ворифол был уверен, что человек этот один из его дальних родственников.

Ситуация складывалась крайне опасной. Жизнь Юны висела на волоске. Герцог очень надеялся, что наследник Данмаров сможет защитить его дочь. Все-таки графство находилось довольно далеко от столицы, к тому же их замок считался одним из самых безопасных.

Герцог понимал, что всего этого просто недостаточно. Если кто-то захочет убить, то сделает это, несмотря на преграды. Жаль, что Юну нельзя спрятать в каменный короб, о котором никто не знает.

После войны, на которой герцогу удалось показать себя с самой лучшей стороны, наравне с воинственными Данмарами, мнение короля снова поменялось. Возможно, дело было в чем-то другом, но мужчине ничего в голову не приходило. Теперь королю вполне нравилась мысль, отдать герцогскую корону ребенку Юны.

Кто-то другой на месте герцога обрадовался бы и успокоился, вот только он отлично знал, что его родственники не упустят желаемое так просто. А значит, жизнь его дочери все еще в опасности. Единственное, что он мог еще сделать, чтобы обезопасить ее, это поторопить со смертью тех, кто так сильно желает стать владельцем этих земель. Герцог отлично понимал это и уже давно работал над решением этой проблемы.

К тому же, веры королю, меняющему так часто свое мнение, больше не было.

– Что именно ты хотела обсудить, Юна? – спросил мужчина, подавляя в зародыше легкое раздражение.

– Мы ведь пригласим барона Лотиана с сыновьями? – задала она вопрос, благовоспитанно складывая руки на коленях и смотря на отца самым невинным из всех возможных взглядов.

Герцог моментально нахмурился. Когда они возвращались с войны, то он сам пригласил барона с сыновьями погостить в замке пару дней. Лотиан в одной из битв очень удачно прикрыл ему спину. Вышло это не намеренно (сражаясь с противником, Лотиан взмахом меча случайно сбил стрелу, летящую прямо в герцога), но мужчина все равно решил, что должен отплатить барону.

Лотиан по натуре был не слишком приветливым человеком. Ему не хотелось принимать благодарности за то, что он совершил по чистой случайности. Но сыновья уговорили его остаться.

По истечению пары дней, Лотиан засобирался домой. Его сыновья покидали герцогский замок с большой неохотой. Тогда владелец замка не обратил на это особо внимания. А вот сейчас насторожился.

– Приглашение им было выслано, – обтекаемо ответил герцог, внимательно отслеживая мимику дочери. С высоты своего возраста он мог улавливать изменения в настроении.

Юна вся словно потухла, явно поняв, что приглашение не гарантирует прибытие. Конечно, никто не осмеливался проигнорировать приглашение от самого герцога. Вот только Лотиан явно никогда не испытывал большого удовольствия от посещения балов. Герцог, зная это, заранее дал свое разрешение игнорировать различные праздники. Барон был искренне благодарен ему за подобное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И вот сейчас его дочь явно была чем-то расстроена. Прищурившись, герцог попытался вспомнить сыновей барона. Почему-то ему казалось, что печалиться столь юная девушка может только об одном.

– Ты не забыла, что помолвлена с наследником Данмар? – на всякий случай спросил герцог, продолжая наблюдать за лицом дочери. Судя по тому, что он видел, у него назревали проблемы. – Тебе ведь нравился Вилиарн, что изменилось?