Ревизор: возвращение в СССР 19 - Серж Винтеркей

я полностью отдал все бразды правления жене, она сама решала, что брать. Набрала постельного белья и детского, и взрослого, детских вещей набрала на вырост лет до десяти. Одних коробок с детской обувью двенадцать штук получилось. Хорошо, Загит стенку обещал. А по-хорошему, тут очень пригодятся шкафы, которые после ремонта в коридоре будут стоять.

По уму надо также попытаться сделать встроенный шкаф. Но придется оценить весь фронт работ для этого, фурнитуры-то сейчас для этого нет. Если двери будут на неприспособленных для этого роликах заедать в пазах через раз, такой встроенный шкаф нам не нужен…

Пока я составлял и обвязывал шпагатом обувь в блоки по шесть коробок, Галия набирала детские трусы, майки, футболки, носки, колготки во всех размерах, что были. Стоило это всё копейки, пусть, набирает, если ей так спокойней будет. Белые и цветные рубахи от двух лет, свитера, водолазки.

Подносил это всё к продавцам, а они считали. Галия им уже объяснила, что у нас двойня и они не смотрели больше круглыми глазами на её азарт.

— Товарищи, — обратился я к продавщицам, — у нас три талона по двадцать пять рублей. Вы скажите, пожалуйста, когда на семьдесят пять рублей уже товаров наберётся.

— Носите, носите, ещё можно, — усмехнулась одна из них.

В итоге они не стали заворачивать в бумагу наши покупки, а выдали мне коробку из-под товара, уложили в неё всё и хорошо перевязали.

Галия была на седьмом небе от счастья. Взял в одну руку коробку с вещами, во вторую связку с шестью коробками детской обуви и потащил это всё к лифту. Галия несла вторую связку с обувью и свою сумочку.

Поймал такси. Кое-как распихали с таксистом коробки. Большая в салон пошла, а обувь в багажник. Минут двадцать голосовал, пока машину остановил, если бы сразу на метро пошли, к своей станции подъезжали бы уже.

Но зато улучил момент и поговорил с женой о просьбе Загита.

— Дорогая, отец твой вчера поделился, что у них с твоей матерью трудный этап сейчас в семейных отношениях, — начал я издалека.

— Да? — удивилась Галия. — А что такое?

— Понимаешь, она обманом убедила его, что мы с тобой с ней помирились и ты ждёшь её в Паланге. Она тайком от всех приехала, только отец твой знал, ходила по городу и искала тебя. И никто не знал, чего от неё ждать. Загит Джиганович был вынужден вызвать тётю Дилю на подмогу потому, что сам не мог ни на день с работы вырваться. Он очень оскорблён поведением твоей матери и поставил ей условие, что пока он в отпуске с нами, она должна помириться со всеми детьми и познакомиться с семьёй старшего сына. Иначе всё…

— Что всё? — испугано смотрела на меня жена.

— Чаша его терпения переполнилась.

— Бедный папа… ой… и бедная мама!

— Но он очень надеется, что Оксана Евгеньевна одумается и просит дать ей ещё один, последний, шанс. Я, конечно, согласился. Она приедет к нам на ноябрьские.

— Ура, — обрадовалась жена. — Я поговорю с ней. Она исправится. Должна исправиться… Она же не глупая.

— Я тоже на это очень надеюсь, — искренне ответил я. — Но призываю тебя к бдительности. Будь готова к тому, что она опять что-нибудь учудит, вроде помады на моей рубашке. Обещаешь не поддаваться на её провокации? — серьёзно посмотрел я на неё.

— Обещаю, — легкомысленно ответила Галия.

* * *

Москва. Квартира Алдониных.

Ксюша перепробовала все способы убедить Ивана отказаться от командировки в Болгарию. Но он был непреклонен. Напряжение между ними нарастало. Ивана обижало отношение Ксюши к его карьере и любимому делу. А Ксюшу задевало, что для Ивана семья не на первом месте.

— Тебе уже тридцать шесть лет! — на повышенных тонах высказывала она Ивану, воспользовавшись тем, что Ирина Леонидовна у соседей. — Когда ты собираешься жениться? Когда я буду рожать? Время же идёт!

— Ксюш, ну, какая разница, когда жениться? — оправдывался Иван. — Месяцем раньше, месяцем позже…

— Тут не месяцем раньше! Тут уже на полгода всё сдвигается! Пока ты вернёшься, минимум три месяца пройдёт. В ЗАГСе тоже сразу не распишут, ещё три месяца ждать придётся.

— Ну и подождём. Куда торопиться? У нас вся жизнь впереди, — недоумевал Иван.

— Знаешь, у тебя, может, и вся жизнь впереди, а мне уже двадцать восемь. Мне давно пора рожать, скоро уже и поздно будет. Я не могу ждать, пока ты дозреешь для семьи.

Ксюша решила для себя, что если Иван всю жизнь будет выбирать между семьёй и работой работу, то это будет не жизнь. Но последняя надежда ещё теплилась в ней, и она решилась расставить все точки над «и».

— Я возвращаюсь к себе, — заявила она и начала собираться. Вещей у неё было уже здесь много, но все летние уместились в четыре сумки, а тёплое пальто и сапожки она наденет на себя.

Иван отрешённо наблюдал за этими сборами. Если сейчас отказаться от командировки, — думал он. — Второго такого предложения уже не будет. А Ксюша пообижается, пообижается и простит, когда он вернётся из Болгарии.

Он предпринял вялую попытку её остановить, но, видя её решительный настрой, отступил.

Она ушла, даже не попрощавшись, громко хлопнув дверью.

* * *

Москва. Квартира Ивлевых.

Малыши спали. И вдруг, в тишине, Ирина Леонидовна чётко услышала звук громко хлопнувшей двери на лестничной площадке. Сразу заподозрив неладное, она поспешила домой.

— Загит, я отойду домой на секунду, — предупредила она, — узнаю, что там стряслось.

— Конечно, — озабоченно взглянул он на неё.

Увидев сына, она без слов всё поняла. Иван сидел на кухне, уставившись куда-то в пол в одну точку.

— Она ушла, — с отсутствующим видом проговорил он.

Мать села рядом. Сердце кровью обливалось, глядя на него. Было очень его жаль. Было очень жаль Ксюшу, она хорошая девушка, только не хочет принять во внимание особенности работы Ивана. Заладила: свадьба, свадьба… А они в мае только познакомились.

— Сынок, что ни делается, всё к лучшему. Пусть она сейчас тебя бросит, чем когда вы уже женаты будете и дети появятся. Ты же всё время будешь в разъездах, в командировках, в экспедициях. У тебя работа такая. Если не принимает этого сейчас, то и потом не примет. А куда ты из