Соблазн гнева - Татьяна Голубева

Они расстались окончательно. Визиты Левы не продолжались и месяца.

* * *

Ольга снова на удивление спокойно восприняла сообщение Марины о том, что они с Левой разругались окончательно. Просто сказала:

– Ну, значит, не судьба. Ты не расстраивайся. Найдется и для тебя хороший человек.

– Уж поскорее бы… – вздохнула Марина. – Скоро ведь совсем старухой стану.

Ольга, сидевшая по-турецки на угловом диванчике в Марининой кухне, засмеялась:

– Ну о чем ты говоришь, Маришка? Какая старость в двадцать один год? Жизнь еще только начинается!

– Ага, не успеет начаться, как тут же и закончится. Еще кофе налить?

– Налей, спасибо. А где ты купила ту лампу? – спросила вдруг Ольга, придвигая поближе к себе чашку.

– Какую лампу? – не поняла Марина.

– Да вон ту, что на шкафу стоит, – показала соседка.

– А… Нигде я ее не покупала, – пожала плечами Марина. – Сама сделала.

– Сама? – недоверчиво переспросила Ольга.

Она спрыгнула с дивана и, достав лампу, водрузила ее на стол перед собой. Снова усевшись скрестив ноги, Ольга долго задумчиво смотрела на необычный предмет.

– И как ты это придумала? – поинтересовалась наконец она.

Марина улыбнулась:

– Да я и не помню толком. Просто взяла какую-то настольную лампу и навертела на нее что под руку подвернулось.

* * *

…Но она, конечно же, помнила.

У нее в тот вечер было ужасное настроение, она в очередной раз поцапалась с Инной и долго с удовольствием (с удовольствием, вдруг растерянно вспомнила Марина, именно с настоящим удовольствием…) обзывала жену Дикулова разными выразительными словами… потом походя рявкнула на горничную, потом отослала назад в кухню плохо, на ее взгляд, приготовленных крабов… а потом ей стало так тошно и противно, что она готова была поколотить любого, кто имел бы неосторожность сунуться ей под руку.

И вот тогда она заметила эту дурацкую лампу.

Конечно же, такую могла выбрать только Инна. Но не для себя, а в комнату Марины. Нарочно, наверное, чтобы подчеркнуть: для падчерицы сойдет любое дерьмо, все равно она ничего не понимает, деревенская дура. Маленький стеклянный абажур, невыразительно-белый, на высоченной простой ножке… как поганка, честное слово. Чем бы ее приукрасить?

Не долго думая Марина вывернула на тахту содержимое большой корзинки, в которую она сваливала разную бижутерию и недорогие украшения из камней. Нашла длиннющую нитку красных кораллов. Потом выудила из кучи несколько индийских ножных браслетов, витых, сверкающих. За браслетами последовали тяжелые нити мелкого черного и розового жемчуга и связка крупного алого бисера, невесть когда и зачем купленного.

Прицельно уставившись на лампу, Марина мысленно рассчитала, что куда крепить. Осталось решить, как это сделать. Привязывать нитками, что ли? Ерунда, все сразу же отлетит. Надо приклеить.

Марина ткнула пальцем в кнопку звонка, вызывая горничную. Тогда у них служила немолодая женщина с вялым лицом, ее Инна выгнала за неповоротливость. Как же ее звали?.. Нет, не вспомнить. Да это и не важно.

Горничная тащилась к Марине, наверное, целую вечность. Никакого терпения не хватит на такую прислугу, тут Инна была права. Наконец горничная явилась, и Марина быстро сказала:

– Мне нужен какой-нибудь клей, который клеит все подряд быстро и навсегда. Очень хороший. Прямо сейчас. Если дома нет – поди купи. Только поскорее!

– Есть у нас, сейчас принесу, – сообщила горничная.

Как назывался доставленный в ее комнату клей, Марина забыла, зато хорошо запомнила, как она вся им перемазалась, пока переделывала лампу. Но это было такой ерундой! Главное – результат. А результат Марине понравился.

На белый абажур легли коралловые фестоны, и к каждому из них внизу крепился блестящий бронзовый браслет. Браслеты свисали с абажура и нежно позвякивали. Длинная нога лампы скрылась под спиралью жемчужных нитей, а основание Марина густо оклеила алым бисером. Поверх бисера она прилепила несколько черных агатов.

Настроение у нее тогда было хорошим дня три, не меньше.

* * *

И вот теперь ее творение внимательно рассматривала Ольга.

– Знаешь что? – сказала она, еще раз коснувшись звенящих браслетов. – Мне кажется, ты смогла бы… как это поточнее выразить… В общем, работать руками. Стать бутафором, например. Делать вещи для сцены.

– Бутафором? – осторожно переспросила Марина. Она не знала, что означает это слово.

– Ты ведь до сих пор так и не нашла работу? – продолжила Ольга. – Конечно, в театрах платят маловато, зато там настоящая творческая жизнь! Или можно попробовать пристроить тебя в театральные мастерские. Там готовят реквизит для разных театров и для частных фирм, организующих всякие праздники. Как тебе мысль?

Марина смутилась, но постаралась скрыть это от Ольги. Работу она давным-давно перестала искать, поскольку Дикулов снабжал ее пусть небольшими, на ее взгляд, но все-таки деньгами. Но с другой стороны, почему бы ей действительно не испытать свои силы… Хотя…

Театр? Вот уж о чем Марина никогда не задумывалась! Что это такое – работать в театральных мастерских? Да еще бутафором. Чем, собственно говоря, эти самые бутафоры занимаются? Что значит – «делать вещи для сцены»? Какие вещи?

– Я не знаю, – пробормотала она. – Просто не знаю.

– Театр – это потрясающе! – заверила ее Ольга. – Я ведь говорила тебе, что собираюсь скоро уйти из банка, помнишь? Ну так вот, я как раз и хочу, так сказать, пристроиться за сценой. Стану костюмером. Вот только отдам отцу долг за квартиру… ну, это уже скоро. Думаю, к осени, к началу сезона, справлюсь. Представляешь, мы с тобой сможем работать вместе!

– Это было бы здорово, – улыбнулась Марина. – Только я не представляю, что это такое… Совершенно не представляю!

– Давай мы вот как сделаем, – предложила Ольга. – Я приглашу на субботу одного человека из мастерских, он посмотрит твою лампу, поговорит с тобой, и тогда все определится. Согласна?

Марина с некоторым страхом подумала, что Ольга, пожалуй, попытается свести ее с очередным умником… но отказаться от приглашения ей и в голову не пришло.

Субботний сбор гостей Ольга назначила на семь вечера, но Марина пришла задолго до этого часа, чтобы помочь подруге приготовить бутерброды. Кроме бутербродов, у Ольги ничего никогда не подавалось. Вино, чай, кофе – и малюсенькие канапе, и все. Лампу Марина прихватила с собой, но до поры до времени поставила на подоконник в кухне.

Наготовив огромное количество бутербродов со всем на свете, от красной икры до кабачковой, девушки начали наводить порядок в комнате. Впрочем, на взгляд Марины, там и так все было безупречно. Однако Ольга то тут, то там отыскивала пылинку, соринку, поправляла цветы в вазах… Потом почему-то предложила Марине посмотреть фотографии. Альбом с ними всегда лежал на видном месте, на секретере, но Марине никогда не приходило в голову заглянуть в него. Ее не интересовало чужое прошлое, вообще чужая жизнь.