Соломон Кейн. Клинок судьбы - Роберт Говард

Как выяснилось, племя зародилось не здесь — богонда пришли на это плато около ста пятидесяти лет тому назад и дали ему название, принесенное из своего прежнего дома. Когда-то давно, далеко на юге, в Старой Богонде, на берегах великой реки, они были очень могущественным народом. Потом их могущество подорвали межплеменные войны, былые побежденные объединились и восстали — и богонда снялись с места, и Гору рассказывал Кейну о тысячемильном путешествии через непролазные джунгли и топкие болота, к тому же кишевшие беспощадными неприятелями…

В конце концов, буквально прорубившись сквозь земли, занятые свирепыми людоедами, беглецы обезопасили себя от нападения враждебных племен — но вместе с тем оказались в ловушке, вырваться из которой не было суждено ни им самим, ни их далеким потомкам. Не ведая того, они поселились в стране жутких акаана… и слишком поздно уразумели, что означал издевательский хохот острозубых людоедов, гнавшихся за ними до самых границ плато.

А ведь поначалу все выглядело очень неплохо. Богонда обнаружили плодородные земли, где было вдосталь воды и водилась изобильная дичь. Здесь паслись козы и великое множество диких свиней. В лугах между джунглями и плато разгуливали стада буйволов и антилоп, сопровождаемые львиными прайдами. Однако «богонда» значило «убийцы львов», и спустя считаные месяцы громадные кошки сочли за благо переселиться в низины.

Увы, предки Гору очень скоро открыли, что бояться им следовало вовсе не львов…

Когда оказалось, что людоеды не высовывались дальше саванн, изгнанники сочли свое изнурительное странствие благополучно завершенным и выстроили две деревни, назвав их Верхней и Нижней Богондой. Кейн находился в Верхней Богонде; разоренное поселение, которое он наблюдал по дороге, было нижней деревней. Очень скоро новички выяснили, что забрели в край ужаса, обладавшего смертоносными когтями и клыками. По ночам они слышали биение крыльев и видели невероятные тени, заслонявшие звезды и луну. Потом начали пропадать дети. И наконец молодой охотник забрел в холмы, где его и застала ночь… А утром на деревенскую улицу прямо с небес свалился жутко изуродованный, наполовину сожранный труп, и потрясенные люди услышали эхо нечеловеческого хохота, раздававшегося высоко над их головами.

Прошло еще некоторое время, и богонда в полной мере осознали весь ужас своего положения.

Дело в том, что крылатый народ поначалу побаивался чернокожих. Акаана на всякий случай попрятались и выбирались из своих пещер исключительно по ночам. Потом они осмелели и начали прилетать днем. Один воин застрелил когтистого убийцу из лука, но к тому времени летучие демоны уже поняли, что вполне способны справиться с человеком. На предсмертный вопль подстреленного слетелись еще два десятка чудовищ и разорвали стрелка прямо на глазах у всего племени.

Тогда богонда поняли, что надо убираться из одержимой дьяволами страны. Сотня воинов отправилась в холмы — искать проход. Сперва они наткнулись на отвесные обрывы, на которые едва мог вскарабкаться человек, а потом увидели утесы, усеянные пещерами: там-то и обитала крылатая нечисть.

В тот день произошла самая первая рукопашная битва между монстрами и людьми, и чудовища одержали сокрушительную победу. Луки и копья чернокожего воинства наносили стремительным летунам слишком малый урон. Из сотни, ушедшей в холмы, не уцелел ни один человек. Акаана легко настигали тех, кто пытался бежать. Самого последнего они догнали на расстоянии полета стрелы от верхней деревни.

После этого разгрома богонда поняли, что через холмы им не уйти, и попытались прорваться во внешний мир тем же путем, каким сюда прибыли. Но на лугах саванны их встретила бесчисленная орда людоедов. Произошло великое сражение, длившееся целый день до заката… И богонда были снова побеждены и отброшены назад, сломленные, обескровленные.

— А пока длился бой, — рассказывал Гору, — в небесах было тесно от акаана. Они кружились и жутко хохотали, наблюдая, как нас истребляли…

В итоге те, кто выжил после двух опустошительных битв, зализали раны и решили склониться перед судьбой, принимая неизбежное с фатализмом, свойственным чернокожим. Их оставалось всего-то полторы тысячи, считая женщин, стариков и детей, но они продолжали строить хижины и обрабатывать поля, упрямо цепляясь за жизнь под сенью кошмара, ежеминутно готового обрушиться на них с небес.

В те времена люди-птицы были весьма многочисленны; пожелай они, акаана легко уничтожили бы всех богонда до последнего человека. Никакой воин не мог одолеть монстра один на один. Акаана был сильней и быстрей человека, он нападал, точно ястреб, а если промахивался — крылья мигом уносили его от опасности…

— Погоди, — перебил Кейн. — Объясни мне, почему вы не перебили эту адскую нечисть из луков?

— Не всякий стрелок попадет в летящего акаана, — ответил Гору. — Только самый хладнокровный и меткий. К тому же у них до того прочные шкуры, что стрела пробивает ее лишь при прямом попадании, а иначе отскакивает…

Кейн знал, что чернокожие большим искусством стрельбы из луков не отличались. К тому же наконечники стрел у них были каменные и костяные, в редких случаях — из железа, мягкого, почти как медь. Он хмуро припомнил Пуатье и Аженкур… Вот бы сюда отряд английских доблестных лучников! Или небольшое подразделение мушкетеров!..

А Гору продолжал свою печальную повесть, и по его словам выходило, что акаана отнюдь не стремились совсем уничтожить людей. Их основную пищу составляли мелкие свиньи, в изобилии водившиеся на плато, и молодые козы. Иногда они охотились в саваннах на антилоп, но открытые равнины им явно не нравились, и к тому же они боялись львов. В джунгли, что лежали за луговинами, они тоже не залетали. Там деревья были слишком густыми — не больно-то полетаешь. Так что домом акаана оставалось плато и холмы; а какие земли лежали за холмами, никто из богонда ни малейшего представления не имел.

Было похоже, что акаана позволили чернокожим обитать на плато, — примерно так же, как люди позволяют плодиться зверью и населяют рыбой пруды… чтобы потом употребить эту живность для своего удовольствия.

— Они любят развлекаться, — печально рассказывал Гору. — И в особенности — упиваться страданиями человека, воющего от боли. Порою в этих холмах звучит эхо таких страшных криков, что кровь стынет в жилах…

Жрец поведал Кейну, что с тех самых пор, как богонда признали акаана хозяевами своей жизни и смерти, между ними установилось некое равновесие. Люди-птицы довольствовались тем, что время от времени крали ребенка, или утаскивали девушку, забредшую слишком далеко от деревни, или пожирали юношу, заночевавшего в лесу. Летуны как будто уважали деревню; они кружили над ней в небе, но не нападали на людей, находившихся внутри стен, так что у себя дома богонда пребывали в относительной безопасности.

Увы, в последние годы все изменилось…

По словам Гору, численность акаана сокращалась, причем быстро. Некоторое время существовала даже надежда, что остатки богонда их переживут… Правда, в таком случае людоеды неминуемо вышли бы из своих джунглей и отправили выживших в свои пиршественные котлы.

Так или иначе, к настоящему времени акаана оставалось едва ли больше полутора сотен.

— Почему же вы не устроите великую охоту на них? — спросил Кейн. — Не истребите этих дьяволов подчистую?

Жрец горько улыбнулся и в который раз стал объяснять Соломону, как опасны были эти твари в бою.

— К тому же, — добавил он, — весь народ богонда сейчас насчитывает около четырехсот душ. И акаана — наша единственная защита против людоедов из западных лесов…

Между прочим, за последние тридцать лет его племя поредело в большей степени, чем за все прошедшие годы. Дело в том, что по мере вымирания акаана дьявольская жестокость оставшихся возрастала. Они все чаще охотились на богонда, чтобы терзать пленников и пожирать их в темных пещерах.

— Они нападают то на звероловов в лесу, то на земледельцев, которые растят овощные бананы, — рассказывал Гору. — Теперь в холмах часто происходит… веселье, как они его понимают. Эти вопли… и нечеловеческий смех… Они швыряют прямо на улицу то отгрызенную руку, то обглоданный череп… А то жрут кого-нибудь прямо в звездном небе над нашими головами…

В довершение всех бед началась нешуточная засуха и, как следствие, голод. Пересохли многие родники, не уродились ни рис, ни батат, ни зеленый банан. Откочевали в другие места буйволы, олени и антилопы гну, чьим мясом привыкли питаться богонда; осмелевшие от бескормицы львы утратили страх перед человеком и снова стали появляться на плато. Чтобы выжить, люди охотились на диких свиней, составлявших естественную пищу акаана. Поголовье свиней сразу уменьшилось, и акаана разгневались. Еще бы, ведь засуха, львы и охотники богонда уничтожили всех коз и не менее половины свиней!