Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и во всех других случаях мистического опыта, дзэн-ское просветление не поддается толкованию и вербальному выражению. Однако в то время, как христианские мистики не оставляют надежду объяснить необъяснимое и выразить невыразимое, сведения о личных переживаниях дзэнских мистиков остаются крайне скудными. Обычно коаны ограничиваются простой констатацией: «…и он достиг просветления». В лучшем случае результат такого опыта формулируется несколькими словами, такими, как «ясность духовного видения», «чувство освобождения» или «ощущение вселенской силы». Но по поводу всего, в чем состоит суть просветления, хранится молчание. Как правило, не упоминаются и шаги, которые следует предпринять на пути к Просветлению. Именно поэтому трудно переоценить значимость трудов Хакуина, в которых он подробно останавливается на своих внутренних переживаниях. В своих писаниях он часто ссылается на личный опыт, и, прекрасно зная психологическую подоплеку этого процесса, преуспевает в том, чтобы облечь в слова «неизречимое». В нашем исследовании мы рассмотрим его главный отчет из третьей книги «Оратэгама», состоящей из нескольких насыщенных эпистолярных трактатов.
Как уже упоминалось, Хакуин испытал первое просветление в момент духовного кризиса, по прочтении рассказа о трагической кончине китайского наставника Иен-доу. Когда грабители убивали наставника, его скорбный и полный отчаяния крик был слышен за много миль. Прочитав об этом обстоятельстве, молодой Хакуин пал духом: «Если наставнику такого уровня, как Йен-доу, был уготован столь жалкий жребий, то что проку в дзэн? Как в таком случае может любой другой человек надеяться на то, что ему удастся избежать адских мук? Не является ли Закон Будды ложным?» В течение нескольких дней он не вставал со своего ложа и отказывался принимать пищу — так велика была его скорбь. Утратив надежду на спасение, он был готов относиться к образам Будды и сутрам как к ненужному хламу.
Чтобы утолить печаль, Хакуин решил сосредоточить свои усилия на изучении светской литературы. Однако беспокойный характер не позволил ему прекратить поиски истины. Некоторое прозрение наступило три года спустя, во время дзэнской медитации в деревенском храме в провинции Васака. Затем он отправился на остров Сикоку, где стал совмещать чтение сутр с практикой коанов. День и ночь он медитировал на «пустоту» по методике наставника Чао-чоу. Эта техника представляет собой знаменитое первое упражнение из сборника коанов «У-мэнь-куан». Несмотря на беспрестанные усилия, он не смог достичь одинакового уровня сознания во сне и в бодрствующем состоянии. Причиной своей неудачи он посчитал отсутствие внутренней чистоты. Но вскоре он достиг-таки первого просветления, которое описывает следующим образом:
«Когда настала весна моего двадцать четвертого года, я пребывал в храме Эйгандзи, что в провинции Этиго, где усердно практиковал дзэн. Я не спал ни днем ни ночью и забывал об отдыхе и пище. Неожиданно меня одолело Великое Сомнение. Я почувствовал, будто замерзаю на леднике протяженностью в тысячи миль. Мою душу заполнила исключительная чистота. Я не мог идти ни вперед, ни назад. Казалось, что я утратил память и помнил лишь одно слово — «пустота». Во время лекции я слышал объяснения наставника, но мне казалось, что я слышу разговор в удаленном зале для медитации. Порой мне казалось, что я парю в воздухе. Это состояние продолжалось несколько дней, пока однажды ночью, услышав звук храмового колокола, я не испытал преображение.
Это было подобно падению глыбы льда или низвержению ледяной башни. После внезапного пробуждения я пришел в чувство и ощутил себя подобным наставнику Йен-доу, который не испытывал страдания во все три времени (в прошлом, настоящем и будущем). Все былые сомнения отступили и растаяли подобно льду. Во весь голос я воскликнул: «Восхитительно, великолепно!» Мы не должны избегать цикла жизни и смерти, и после просветления нам не нужно прилагать усилий. Семьсот коанов не стоят того, чтобы искать на них ответы. Моя гордость возвышалась подобно горе, а духовный подъем захлестывал как наводнение. Для себя я решил, что столь внезапного прорыва никто не испытывал в течение последних двух или трех веков — настолько сильным был мой восторг. В таком предразмышлении я отправился в Синано».
В этом описании отчетливо прослеживаются две фазы психического процесса. В практике коанов вначале достигается состояние крайнего психического напряжения, которое Хакуин обозначает как «Великое Сомнение». Сознание доводится до «точки кипения», когда ум более не в состоянии выдерживать подобную нагрузку. Напряжение трансформируется в экстатическое состояние, которое Хакуин выражает метафорически. Прорыв приносит освобождение, чистоту и радость.
Убежденный в том, что он достиг просветленного состояния, Хакуин спешит сообщить радостную весть Этану, престарелому отшельнику из Сёдзуан в округе Си-нано. Наставник принимает его, и ученик, рассчитывая на похвалу, рассказывает о своих впечатлениях и передает ему стихи, посвященные опыту просветления. Далее следует одна из оригинальных, грубых и полных «черного» юмора сцен, которыми славилась дзэнская традиция со времен великих наставников эпохи Тан. Мастер Этан берет в левую руку свиток со стихами и говорит: «Этому ты научился. Это — твое теоретическое знание. А теперь покажи мне свое интуитивное видение, свое просветление». Одновременно он протягивает навстречу ученику свою правую руку.
Хакуин упорно отрицает справедливость приговора наставника по поводу несовершенства его просветления. Далее следует острая словесная перепалка, в конце которой старый монах, выкручивая нос Хакуину, приговаривает: «Ты — жалкое отродье дьявола в темнице!»
В итоге Хакуин, пытаясь смирить гордыню, спрашивает о причинах, по которым наставник счел его просветление несовершенным, и престарелый учитель, в духе коана, рассказывает историю о смерти китайского наставника Нань-цюяня. Хакуин не слушает его и собирается уйти восвояси. Наставник останавливает строптивого и вновь осыпает бранью, приговаривая: «Ты — жалкое отродье дьявола в темнице!» На этой «оптимистической» ноте беседа заканчивается.
Хакуин не оставляет практику. По-видимому, непреклонная строгость высокопросветленного старика заставила его продолжить поиск. Как мог он бросить дело, пройдя лишь полпути? Следующие строки свидетельствуют о безжалостных испытаниях, которые были суждены Хакуину. Он пишет:
«Однажды вечером наставник прохлаждался на веранде. Я вновь принес ему свои стихи, посвященные просветлению, и он заявил: «Неразбериха и бессмыслица!» Я, дразня его, также выкрикнул: «Неразбериха и бессмыслица!» Он схватил меня, нанес мне двадцать или тридцать ударов кулаком и вышвырнул с веранды. Это произошло вечером 4 мая, сразу после сезона дождей. Я упал в грязь, почти потерял сознание, и все мои мысли улетучились. Я не мог шевельнуть ни ногой, ни рукой. А наставник стоял на веранде и громко хохотал. Как только я пришел в себя и поднялся, я поклонился ему. Все мое тело покрылось крупными каплями пота. Во весь голос наставник воскликнул: «Это — жалкое отродье дьявола в темнице!» Вслед за тем я еще усерднее, чем прежде, стал изучать коан о смерти Нань-цюяня, отказавшись от сна и пищи».
В жизни Хакуина наступает последний этап изнурительной и жесткой практики ученичества. Он достиг некоторого уровня просветления, который, впрочем, не удовлетворил его наставника Этана. Раз за разом он слышит оскорбительное замечание по поводу «дьявольского отродья в темнице», которое смутно указывает на причину несовершенства его просветления. Подобно дьяволу в темнице разум без знания заключен в узилище собственного эго. Хакуин бьется как рыба об лед и, когда его попытки остаются безрезультатными, втайне решает покинуть обитель и испытать судьбу в другом месте. Перемена происходит в тот момент, когда он просит подаяние в соседней деревне. В своей автобиографии, «Ицу-мадэ-гуса», Хакуин подробно описывает это событие:
«На следующее утро я взял чашу для подаяний и с нарастающим беспокойством отправился в деревню в округе Иияма, где стал просить милостыню. Однако я не мог расслабиться и все время думал о коане. Погруженный и сосредоточенный, я стоял на углу дома. Из дома раздался чей-то голос: «Проваливай отсюда, проваливай!» Но я не слышал окрика. Разъяренный хозяин дома схватил метлу и, размахнувшись, треснул меня по голове и затем стал меня избивать. Моя шапка порвалась, а сам я упал на землю. Потеряв сознание, я лежал неподвижно, как мертвец. На шум выбежали соседи. «Это лишь мелкое недоразумение», — заявил хозяин и, потеряв ко мне всякий интерес, захлопнул дверь.
Три или четыре прохожих заинтересовались происшедшим и спросили, что случилось. Я пришел в себя и открыл глаза. Все еще погруженный в трудный коан, я проник до его корней и постиг его суть, суть коана, которая до этого ускользала от меня, и мое сознание посетило просветление. Ликуя, я хлопнул в ладоши и громко рассмеялся. Прохожие с тревогой забормотали: «Безумный бонза! Безумный бонза!» Зеваки поспешили восвояси, оставив меня в покое. Я встал, отряхнул одежду и водрузил на голову порванную шапку.
- Дзэн-буддизм.Уроки мудрости учителей дзэн - Стивен Ходж - Эзотерика
- Гадания на кофе и чае - Ян Дикмар - Эзотерика
- Сострадание. Наивысший расцвет любви - Бхагаван Раджниш (Ошо) - Эзотерика
- Капли сердца Дхармакайи - Шардза Гьяльцен - Эзотерика
- Мифы медицины традиционной и нетрадиционной - Юри Каптен - Эзотерика
- Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом - Михаил Наими - Эзотерика
- Секретные методы исполнения желаний. Действенные практики Китая, Индии, Европы и Америки - Андрей Левшинов - Эзотерика
- Наука о счастье. 10 принципов идеальной жизни - Рюхо Окава - Эзотерика
- Практики древней Северной Традиции. Книга 3. Анатомия силы (Второй уровень) - Николай Шерстенников - Эзотерика
- Славянские обряды, заговоры и ворожба - Ольга Крючкова - Эзотерика