Время в моей власти. Том II: рассказы, мемуары, публицистика, стихи - Геннадий Иванович Атаманов

ну и пусть…

А он, наш герой, оглядывая пустую редакционную комнату, прикинул : за годы советской власти через эту фабричную многотиражку прошло народу в несколько раз больше, нежели через все отделы фабричного управления! Именно так, без шуток. Прикинул, зная все дела, порядки, тенденции, людские слабости и страсти… Прошел даже Борис Довлатов, брат известного писателя Сергея Довлатова; тоже творческая личность – посмотрите на титры знаменитого советского фильма «Белое солнце пустыни»: главный режиссер – такой-то, режиссер – Борис Довлатов.

Хм… Пройти-то он прошел, да уходить из этой многотиражки никуда не собирался : всё уже, пришел… Уволен за обычную «слабость» творческих людей. Однако имя-то его увековечено – даже одним-единственным фильмом! Тем более, что в те годы у нас еще не было голливудской традиции километрового перечисления всех причастных-непричастных! Десять-двадцать фамилий в титрах – и точка. Так что вошел Борис Довлатов в историю, вошел…

И в какую же глубокую задумчивость повергает судьба актёров провинциальных театров! Городских… Слово «тьмутараканских» просто рука не поднимается написать – написать без кавычек. Некоторые из актёров оседали в городе, играли на его сцене многие годы, получали звание «Заслуженный…». И получая грошовое жалование… Зарплатой такие деньги не назвать. Зарплату получали все, все! – кроме них…

Боже мой, Боже мой – какая странная судьба! Хоть до пенсии играй, любым талантом обладай – а идёшь ты по улице никем не замечаемый, ни единой душой не узнаваемый… Нет постоянных зрителей, нет – и не может быть – никаких «театралов»… Только случайные зрители-посетители, коим вдруг вздумалось пойти в театр. Да и эти больше в театр – ни ногой. Обалдели от шума и гама пригнанных в «культурное учреждение» подростков, или гремящих сапогами солдат…

И никогда никаких рецензий в местной газете. Знаете почему? Нет рецензентов, тем более – театроведов, искусствоведов. Да и как-то не принято в Тьмутаракани писать рецензии на спектакли местных театров! Тут логика такая же, как с многотиражной газетой : кто они такие, какие такие статьи они могут написать?

А в тьмутараканском театре – спектакли сыграть… Грустно, грустно… Большое мужество надо иметь, чтобы выше этого стоять! Большой талант – и человеческий, и творческий: играть, творить перед самим Господом Богом, для самого Господа Бога… Для кого же еще – при полном-то понимании такой ситуации!

Но пора перейти к тому, с чего начал своё эссе – к делам литературным.

Итак, «выйдя на свободу» по возрасту, начал герой сего рассказа собирать, систематизировать, править всё написанное в разные годы. Даже листочек из школьной тетрадки нашел в своём архиве: стихи о каких-то рыцарях, красных девицах… Думал, пытался вспомнить: как они могли сложиться в совершенно неподходящих обстоятельствах для появления в голове каких-то «рыцарей» да «красных девиц»? Ну, чего бы не описать совсем пустой стол, юношу на табуретке, окно без занавески, темноту за окном – и одинокую электрическую лампочку где-то далеко на столбе. Ново и свежо. Тем более, что никакой пустотой он совсем не тяготился, а глядя на далёкую лампочку испытывал прямо романтические чувства! Писать бы да развивать, руку набивать, опыт приобретать – и ни с какими газетами никогда не связываться… Филфак потом закончил – это хорошо, это правильно – даже при такой словесной пыли на мозги, как «история КПСС» да «научный атеизм». Но что из этого вышло бы? На кусок хлеба-то надо как-то зарабатывать! Не в газету – так в школу идти. Но школа взяла бы его всего с головой… Выражение Эдуарда Лимонова, про любую работу… Какие тут стихи? Барабань уроки – и торчи кверху задом в огороде, таскай мешки с картошкой – в деревне-то…

Но главное – атеизм, атеизм, атеизм! Никакой не «научный», а самый настоящий, природный, советский, кондовый, коренной! Он и пресекал всякие возможности для создания стихов – стихов как таковых. Стихи-то, конечно, писались: от советских маститых классиков – до тьмутараканских участников «Волны» и «Литературных страниц». Советские стихи. Со-вет-ски-е!

Если тут и есть перегиб с эмоциями, то самую малость. Само собой, какие-то искорки поэзии во тьме просверкивали. Помнится нашему герою, как работая в городской газете, сидел он в одном кабинете вместе с заведующим отделом культуры. Сам-то он занимался промышленной тематикой (черт бы её побрал!). Так вот, его стол – и стол «культурного» сотрудника – стояли впритык, и горы бумаг со стола «культурного» иногда сползали к нему… Народ писал, тащил в газету статьи, заметки, корреспонденции на культурные темы. На промышленные темы каждую строчку приходилось писать самому, и доставались эти строчки – кровью, потом, соплями и слезами. Естественно: какой же дурак по доброй воле станет писать статьи про «социалистическое соревнование», «ударные вахты», «трудовые подвиги»? Ничего подобного и в природе не существовало – но писать приходилось. Таковы советские газеты, таковы правила игры. Что было то было, слова из песни не выкинешь, даже из песни дикой, нелепой, корявой.

А со стола «культурного» сползали иногда и стихи, и даже целые поэмы – чепуховые, разная нескладуха про любовь да природу… Но всё-таки отдушина в мире «соцсоревнования»! Сползали иногда – падали в руки – и те самые искорки… Складные, разумные, четкие, ясные. О любви, о природе, и даже о погоде. О жизни…

Так ведь и чепуховая нескладуха – о том же! И не такая уж она несладуха – всё-таки сказывались обсуждения-занятия литературного объединения. Однако, искорки – совсем другие… Искорки таланта. Да и просто за ними угадывался разумный, хороший, образованный человек. И еще на что обратил тогда внимание наш «промышленник»: исходили искорки отнюдь не от самых боевитых, творчески плодовитых, начальственно-важных активистов «Волны». Как раз нет. От скромных, спокойных, интеллигентных людей, довольно редко появлявшихся среди «Волны». Если «волнорезы» нередко выявляли себя и на поприще журналистики, то «искровцы» – никогда.

Почти никогда они и не появлялись на «Литературной странице»… Нет-нет, занятия журналистикой вовсе не служили критерием «проходимости». А так… Не подходили – да и всё. Без слов понятно: не подходили. «Культурный» сотрудник даже и не сдавал эти строки ответственному секретарю – главному человеку в газете: в первую очередь именно он решает, что пойдёт в печать – что не пойдёт. А этот человек был – о-о-о!.. Редкостный интеллектуал. Прекрасно знал всю мировую литературу, особенно любил и ценил Лермонтова. Имел диплом филфака престижного университета. При этом по натуре своей – журналист до мозга костей: грамотный, хваткий, толковый, решительный, пробивной, умеющий «держать нос по ветру». Мог написать статью