Ловушка для каравана - Александр Федорович Скрипель

более чарс, который курят многие афганцы, начиная с раннего детства, — это дерьмо! Зачем организм травить? Хотя я и сам курю, но вот бросить не могу, тянет. Так что, Митёк, ты даже не начинай, лучше ягоды ешь! А вот если в ходе службы будет кто-то предлагать чарс (или по-русски анашу), то запомни, что это наркотик. Его духи курят, чтобы дурости и кайфа было больше и не так страшно было воевать, убивая неверных.

— Извините, разрешите слово? — поднял руку Митёк, отошедший от табачного дыма. — Кто скажет, почему душманы объявили вот этот самый, как его… джихад? И почему по его законам они обязаны убивать всех неверных? Ведь Всевышний всех создал одинаковыми на земле.

— Мое мнение, что эта священная война (как они её называют джихад) — это экстремизм умалишённых фанатиков против всего человечества, — с негодованием высказался гранатомётчик Мошкин.

— А почему они взрывают школы, убивают учителей, даже девочек заставляют ходить в чадре и хиджабе, не дают им учиться? Вспомните, как нам об этом на политзанятиях говорили? Мы разве в средневековье находимся? — задал вопрос оператор-наводчик БМП-2 рядовой Матвеев из экипажа сержанта Нигаметьянова, прибывший на пополнение роты в мае месяце.

— А потому, что безграмотными людьми легче управлять. Знай себе Коран и автомат, а больше ничего тебе и не надо. Женщина по законам шариата должна быть рабыней мужчины, уметь готовить, стирать и за детьми смотреть, — улыбаясь, сказал Безгодков, а затем опять продолжил разъяснять:

— Здесь, в Афганистане, по их летоисчислению и мусульманскому календарю ещё только 1362 год, а это средневековье. Куда духам до цивилизации! Вот они и воюют против своего Правительства и против нас не за прогресс. Плевать им на народ, по их мнению, он должен быть в кабале у богатеньких, которые сами этот шариат далеко не все соблюдают. Это я запомнил со слов одного офицера афганской армии, когда мы вместе были в рейдовой операции.

— Я вот сам мусульманин, предки мои мусульмане, но мне всё равно, кто, какой национальности и какого вероисповедания. Главное, чтобы человек хороший был, — вмешался в разговор сержант Фархат Нигаметьянов. — Вот в Афганистане семнадцать веков существовал буддизм, и эта территория была мирной, дружелюбной. Помнишь, Рыжий, как там, на серпантине, профессор Кабульского университета нам рассказывал?

— Помню, — ответил Безгодков. — Да, мирной державой был Афганистан, пока не пришёл Ислам и калёным мечом не стал наводить свои порядки. Я не читал Коран, но сомневаюсь, что в нём там записано, чтобы убивать всех неверных, вести эту никому не нужную войну, устраивать террористические акты.

— Пацаны! — включился в разговор молчавший до этого механик-водитель боевой машины командира роты Файзуло Тахтамурадов. — Ислам не проповедует борьбу и войну против всех неверных. Я с детства учил со своим дедом Коран. Аллах там выступает тоже за мир между всеми людьми. Джихад против всех неверных проповедуют только радикальные исламисты. Мой дед с немцами на фронте воевал и ходит в мечеть, не пропуская молитвы. Он всегда сравнивал всех радикальных исламистов с гитлеровцами. Вот сейчас моджахеды объявили войну практически всему немусульманскому миру. Далеко уже не секрет, что они хотят взбаламутить и среднеазиатские республики Советского Союза, в том числе и мой родной Таджикистан. У них те же замыслы, что были у Гитлера, только уже по понятиям джихада.

— Значит, мы и воюем против террористов, экстремистов и религиозных фанатиков? — сделав для себя вывод, сказал Митёк.

— Ребята! Вы правильно рассуждаете, — послышался голос внезапно появившегося командира роты, до этого сидевшего недалеко за столиком и слушавшего их разговор, — но только учтите! Не все душманы — религиозные фанатики и террористы. Многие воюют не по своей воле: кто за деньги, кто-то за веру, кого-то насильно заставили взять в руки оружие. Много есть по-настоящему подготовленных террористов и наёмников из других стран. Это война не за эти вот горы, а за геополитическое влияние в мире. И вот этим процессом управляет коварный враг, стремящийся к мировому господству, — подытожил он.

Глава третья

Пакистан. В Пешаварской долине

Раннее утро Пешавара. Самый крупный восточный базар южной Азии. Два внедорожника с затемнёнными стёклами среди улиц города. Встреча внедорожников в Пешаварской долине у лагеря афганских беженцев. В Центре подготовки моджахедов.

За дальней грядой гор на востоке показалось утреннее солнце. Его бледные неясные лучи ложились на ещё сонную Пешаварскую долину. Словно свечи, вознесённые к небу, засветились голубовато-розовым светом минареты мечетей. Все здания старинного города Пешавара, расположенного у подножия хребта Спингар на восточной окраине Хайберского прохода[16], ещё были погружены в туманные сумерки.

Город только просыпался, а в его старой части уже были открыты все торговые ряды самого крупного на всю южную Азию восточного базара. Начиналась оживлённая толчея утренней торговли. Здесь же проходила и утренняя молитва. С самого утра заполнившая базар многотысячная неторопливая толпа гудела, поражая своей пестротой. В основном это были простые городские и сельские жители пуштунских племён, расположенных вдоль границы с Афганистаном. Все они азартно торговались с продавцами товаров, привезённых сюда со всего мира. На земле сидели менялы, предлагая любую валюту. Рядом сновали юркие мальчишки с огромными подносами на голове. Среди этой толпы выделялись афганские беженцы с уставшими лицами, в потрёпанной, видавшей виды одежде, в истоптанных чунях и сандалиях на босу ногу. Множество беженцев с детьми рылись в мусорных ящиках, подбирая отбросы. Они, судорожно глотая слюну, просили подаяния, вознеся руки к небу и прося помощи у Аллаха.

В это же время из ворот элитной виллы, окружённой высоким глинобитным забором, выехали два джипа с затемнёнными стёклами. Машины медленно проехали через центр города рядом с облицованной белым мрамором самой старейшей мечетью Пешавара Мохаббат-Хан с тремя ребристыми куполами и двумя минаретами. Пройдя вдоль базара, где улица была забита многочисленными конными повозками, навьюченными верблюдами, внедорожники, набирая скорость, устремились на выезд из города.

С обеих сторон дороги теснились большие магазины, дуканы и крошечные лавчонки, у которых рядом с проезжей частью сидели попрошайки. Навстречу неслись машины с иностранцами, которых здесь было много. Особенно выделялись европейские и американские туристы (некоторые были сотрудниками спецслужб). Часто встречались машины с вооружёнными людьми.

Везде в Пешаваре проявлялся разительный контраст между баснословным богатством и ужасающей нищетой простых жителей, многочисленных лагерей беженцев вокруг города. Хозяева крупных магазинов, дуканов и торговых точек на базаре делали свой бизнес, как правило, за счёт иностранцев, центров подготовки моджахедов, расположенных в окрестностях Пешаварской долины и вдоль гор у границы с Афганистаном.