Сорок третий номер… - Дмитрий Герасимов

– Осужденным, возможно, предстоит карабкаться на скалы, – тихо напомнил он. – К тому же на острове бежать некуда. Наручники – лишняя предосторожность.

– В нашем деле, – надменно процедил Недельский, – лишней предосторожности не бывает. – Он демонстративно повернулся спиной к Олафу и продолжил, обращаясь к уставшим и подавленным арестантам: – Мы на острове! Бежать некуда! За десятки километров вокруг – ни одной живой души. Тем не менее напоминаю: любая попытка к бегству – расстрел на месте, препирательство с начальством – расстрел, отказ от выполнения поставленной задачи – расстрел. Все ясно?

По шеренге осужденных прошелестело невнятное «да».

– Не слышу! – Недельский наклонил голову и театрально вскинул брови.

– Д-а-а… – простонали люди у решетки.

– Ставьте задачу, товарищ Петри. – Недельский отступил на шаг и встал рядом с Олафом, скрестив руки на груди и победно поглядывая на конвойных.

Олаф поморщился. Ему претил самоуверенно-развязный тон заместителя. Помимо брезгливости и отвращения, которые Петри испытывал к Недельскому, он интуитивно чувствовал и опасность, исходящую от него.

Арестанты стояли в шеренге, покачиваясь от усталости и пережитого шока. Люди, неведомым чудом избежавшие смерти, к которой они готовились на протяжении последних месяцев, измученные перипетиями бессонной ночи и жуткой неизвестностью наступившего дня, таращились на Олафа, почти не дыша, ожидая нового приговора.

Начальник спецгруппы выдержал паузу, откашлялся и произнес речитативом:

– На острове нас интересуют любые трещины и лазейки в скале, которые могут оказаться входом в катакомбы, схроны и пещеры. Разыскать их – единственная возможность для вас остаться в живых. От вертолета пойдете шеренгой прочесывания на дистанции окрика. Сигнал, поданный любым из осужденных, должен быть незамедлительно передан по цепочке. Расположение конвойной группы – линия берега. База – вертолет. Вопросы есть?

– Вопросов нет! – поспешно отреагировал Недельский. – И быть не может.

– Осужденных отконвоировать к месту начала операции, – приказал Петри.

Арестантам поменяли положение рук. Теперь наручники защелкнулись спереди, и люди с явным облегчением подносили ладони к лицу, вытирали глаза, щеки и губы, двигали плечами, разминая затекшие мышцы.

Недельский первым сбежал по аппарели на берег, огляделся по сторонам и кивнул конвойным:

– Вперед!

Осужденных по одному вывели из вертолета и выстроили длинной шеренгой спиной к озеру и лицом к черной громаде скалы.

Петри вышел последним и, едва ступив на влажную, чавкающую под ногами землю, невольно поежился. Ледяной ветер распахнул бушлат и норовил ударить острым кулаком в самое сердце. Вода у берега морщилась и дрожала. Казалось, что земля тоже шевелится от ветра, хлюпает мокрым песком и нервно перекатывает с места на место корни мертвых растений. И только скалы застыли в мрачном безмолвии, то ли приглядываясь к непрошеным гостям, то ли прицеливаясь для внезапного смертоносного удара.

Арестанты втянули головы в плечи, дрожа от холода и затравленно обводя глазами немое, мрачное пространство, отделяющее их от черных скал.

– Сто метров до подножия – бегом! – прокричал Недельский. – По камням перебираться медленно, и чтобы каждый был на виду! Марш!

Десять человек бросились вперед, спотыкаясь и выставив перед собой руки, закованные в стальные браслеты. Через полминуты они достигли камней и принялись карабкаться на них, обдирая ладони и сбивая в ледяном отчаянии колени и локти.

Конвойные застыли на берегу, зорко наблюдая за каждым из осужденных. Десять мужчин, с трудом взобравшиеся на первую гряду, теперь осторожно ступали по камням с одного на другой, на манер заблудившихся путников, шагающих с кочки на кочку через гать.

Неожиданно стих ветер. Над берегом повисла зловещая тишина, не нарушаемая даже странными птицами, кружащими над кривящейся в бесшумных судорогах водой. Казалось, на острове кто-то невидимой рукой выключил звук, а черно-белое изображение сделал еще контрастнее.

«Как в телевизоре «Чайка», – подумал Олаф. – Вся жизнь состоит только из двух цветов. Даже серых оттенков не видно. Черные камни, белые лица… Черная земля, белая вода… Черные птицы, белое небо…»

– Ты ничего не слышишь? – спросил Недельский, с тревогой озираясь по сторонам.

Олаф покачал головой:

– Ничего. Будто звук выключили. Ни шороха, ни всплеска.

Недельский поднял указательный палец:

– Вот опять! Неужели не слышишь? Такое… странное… Тук-тук-тук…

Олаф почувствовал неприятный холодок между лопатками.

– Ты слышишь стук? – спросил он тихо. – Может, это твое собственное сердце? – И мысленно добавил: «Хотя, вряд ли оно у тебя вообще есть».

– Нет, это механический звук, – пробормотал Недельский. – Как у детской заводной игрушки… – Его недавние развязность и самоуверенность улетучились без следа. – Чертовщина какая-то!..

Олаф опять прислушался, и на этот раз ему показалось, что он различает в липкой, как патока, тишине едва уловимое постукивание.

– Похоже на дятла, – неуверенно произнес он.

– Сам ты дятел! – вспылил Недельский. – Причем единственный на весь остров. Этот стук особенный. Он как предупреждение. Как приближение опасности. Неужели не понимаешь, что мы его слышим только потому, что все остальное смолкло!

Петри не ответил. Теперь он явственно услышал нарастающее постукивание, как приближающуюся тревогу.

Недельский отступил к вертолету и жестами показал пилоту, что пора запускать двигатель.

Пытаясь унять противную дрожь в коленях, Олаф глубоко вздохнул, облизал пересохшие губы и бросил взгляд туда, где беспомощно переступали с камня на камень фигурки людей в полосатых робах.

Неожиданно он почувствовал, что и без того неяркий свет пасмурного осеннего дня начинает меркнуть в его глазах. Гигантская тень бесшумно выползла на землю откуда-то с другой части острова, накрыла собой песчаную полоску берега и вертолет, который так и не думал заводиться. Кто-то огромный, не уступающий в росте каменным глыбам, грозил вот-вот появиться из-за скалы, и Олаф застыл на месте, скованный ледяным предчувствием развязки. В ту же секунду невыносимую жуткую тишину прорезал душераздирающий крик. С аппарели на берег, прямо под ноги Недельскому, скатился пилот. Его трясло, как в менингитной лихорадке, глаза вылезали из орбит, а руки хватали сырые комья, царапали землю, словно пытаясь найти спасение в ее ледяных недрах.

– Куда?! – заорал Недельский. – Заводи вертолет, гнида!

Пилот вдруг обхватил руками его ногу и завыл еще громче.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});