Отряд обреченных - Джеймс Гарднер

Я стояла на застекленном балконе, глядя на город. С высоты шестидесятого этажа открывался поразительный вид. Уллис подошла и встала рядом.

— Ну, чувствуй себя как дома. Буду рада, если ты останешься здесь. Снова вместе, как в Академии.

— Не хочу мешать тебе.

— Не беспокойся. Может, со временем я от тебя и устану, но сейчас я во власти ностальгии по прежним дням.

Повернувшись, она посмотрела на меня; за ее спиной в городе было черно, как в космосе.

— Я сожалею о смерти Яруна. Мне он нравился.

— Мне тоже.

Наар ждала. Я молчала.

— Я сожалею и о Джелке, — сказала она.

— В каком смысле?

— Что он стал таким мерзавцем. Я знаю, он нравился тебе.

— Это были просто школьные глупости, — пробормотала я.

— Ты тоже нравилась ему. Когда мы были на «Гиацинте», он рассказывал о тебе. Никогда не говорил этого прямо, но, думаю, сожалел… ну, в общем, что не разыскал тебя. Он не понимал, почему ты убежала с того второго свидания, и был слишком горд, чтобы гоняться за какой-то первокурсницей. Ну, слишком горд, слишком застенчив, какая разница? Тестостерон, так или иначе. Но он думал о тебе потом.

Я пожала плечами:

— Это было так давно.

— Конечно, — она устремила на меня полный сочувствия взгляд. — Я видела, как изменилось твое лицо, когда он и Весло вместе ушли…

— С моим лицом все в порядке.

Уллис несколько раз мигнула — может, она делала это нарочно? — а потом продолжила:

— Трудность для Джелки всегда состояла в том, что он так близок к норме. Понимаешь? Стоило ему надеть парик, и он становился как все. Не надолго, может, часа на четыре, пока струпья не начинали кровоточить, но эти четыре часа были его. Он мог ходить где угодно, и никто на него не оглядывался. Мог назначать свидания обычным девушкам. Да, потом требовались недели, чтобы болячки зажили, но если он хотел иметь эти четыре часа, он их имел. И это немного сводило его с ума — как будто он не в одной лодке с нами. Джелка никогда не воспринимал себя как разведчика. Хотя, думаю, временами хотел этого. Может, если бы между вами все сложилось по-другому… Но нет, он не мог связать свою жизнь с другим разведчиком.

— Может показаться, будто он высокомерный, — торопливо добавила Уллис, — но дело не в этом. По крайней мере, поначалу было не в этом. Он просто чувствовал себя не на месте. Вне любой категории. А потом, узнав, что его собираются высадить на Мелаквин — то есть обойтись как с любым разведчиком, он почувствовал себя несправедливо преданным. Вот почему у него хватило духа украсть генератор. Я никогда не расспрашивала о деталях похищения, но у меня есть подозрения, что он ранил или даже убил кого-то. Ты же знаешь, в инженерном отсеке всегда кто-нибудь находится. Они не позволили бы Джелке вынести такое важное оборудование. Точно не знаю… может, он выстрелил в них из этого своего усовершенствованного «станнера». Но он так страдал из-за того, что Совет обращается с ним как с любым другим разведчиком… как с никчемным расходным материалом…

— Уллис, — перебила я ее, — а разве ты не страдаешь из-за этого?

— Конечно. Но я разведчик, а Мелаквин — это просто место, где многие разведчики заканчивают свою жизнь. Как ни странно, я испытываю определенное удовлетворение. Я делала свое дело, осталась тем, кто я есть, и по этой причине чувствую себя теснейшим образом связанной с остальными разведчиками.

Мне хотелось поспорить с ней; но я не могла. Как бы ни возмущалась я Высшим советом, в глубине сознания какой-то голос все время нашептывал: это нормально — быть сброшенной в мусоропровод под названием Мелаквин.

Жизнь разведчика имеет один достойный конец — «Ох, дерьмо». А Мелаквин к тому же был «Ох, дерьмо», на котором можно уцелеть.

ПЛОХИЕ ВРЕМЕНА

— Ну, — продолжала Уллис, — когда Джелка очнулся на Мелаквине… нет, не стану притворяться, будто знаю, о чем он думал. Мне ясно лишь, что мысли у него были черные. Он едва не убил Калоски — это тот адмирал, которого мы сопровождали. Я уговорила Ламинира уйти куда-нибудь на несколько дней, успокоиться. А сама осталась с Калоски… просто смотрела, как он умирает. Это было ужасно.

— Да, — пробормотала я.

Она подождала, не скажу ли я еще что-нибудь, но я молчала.

— К тому времени, когда я снова встретилась с Джелкой в назначенном месте, с ним уже были Еэль и Весло. Можешь представить себе, как меня это обеспокоило… не в том смысле, что меня волновала его личная жизнь, но две женщины, с разумом детей… — Наар покачала головой. — И вдобавок, они тогда еще не говорили на нашем языке. Я пыталась усовестить его, но он не слушал. Сказал, что осуществляет таким образом разведку. Я учила сестер английскому. Не вызывало сомнений, что они от него без ума. Он был первым не погруженным в дремоту мужчиной, которого они когда-либо встречали. И до его появления они чувствовали такую скуку, такое одиночество, что были как глина в его руках.

— Надо же, Весло излагает эту историю иначе.

— Ясное дело. Когда мы были готовы отправиться на юг, я решила взять Еэль и Весло с собой… не потому, будто считала, что общество Джелки полезно для них, но если они хотели идти с нами, я не могла запретить им. Джелка предпочитал исчезнуть без единого слова… эгоистичный ублюдок. Ну, я поймала Еэль, объяснила ей, что происходит, и оставила наедине с Джелкой, чтобы они смогли все обсудить. Я хотела точно так же поступить и с Веслом, но не смогла найти ее; скорее всего, она, желая произвести на него впечатление, вырубала деревья. — Уллис мрачно покачала головой.

— И что произошло между Еэль и Джелкой? — спросила я.

— Не знаю. Я была на берегу. Джелка спустился вниз один и заявил, что ни Еэль, ни Весло с нами не идут. Дескать, они предпочитают остаться дома. Наверное, произошло что-то еще; может, он накричал на Еэль, раз она позволила ему уйти. Ну, я решила, что женщинам будет лучше без него; и, может, надо уйти поскорее, пока они не передумали.

— Значит, Еэль не ушла с вами?

— Нет, — Уллис недоуменно посмотрела на меня. — Почему ты спрашиваешь?

— Весло сказала, что вы взяли ее с собой. Она убеждена, что вы ушли втроем.

Еэль… стеклянная женщина с разбитым сердцем… которую больше никто никогда не видел. Ох, дерьмо.

ЧАСТЬ XVI МАНИЯ

Я ПЫТАЮСЬ ПОМОЧЬ

На следующий день я предложила свою помощь в подготовке космического корабля. Однако для меня там работы практически не нашлось. Корабль был почти закончен, а то, что осталось, требовало «технического опыта»; что ни говори, ко мне это не относилось.

Куда я ни заходила, предлагая свою помощь, люди поддразнивали меня из-за того, что я зоолог. В конце концов это начало требовать усилий с моей стороны — улыбаться в ответ на их шуточки. Я успокаивала себя тем, что старожилы часто поддразнивают вновь прибывших, причем из самых лучших побуждений; просто такая грубоватая форма приветствия. Вдобавок я действительно прибыла сюда, когда вся трудная работа была уже сделана.

— А-а, любительница животных… Вовремя же ты появилась; как раз, чтобы разыгрывать из себя инспектора.

Они просто шутили; я изо всех сил старалась так к этому и относиться. Уговаривала себя, что за этими шутками не прячется обида на женщину, не выглядевшую как разведчик.

Во время еды я все время ощущала на себе их взгляды.

Три раза Уллис сказала мне:

— До чего же ты хорошо выглядишь, Фестина.

Один раз на протяжении этого дня я видела Джелку; он не произнес ни слова.

Чтобы как-то убить время, я решила обустроить себе каюту внутри «кита»: притащила туда койку, привинтила ее к полу, переложила из рюкзака в шкафчик то, что не относилось к предметам первой необходимости. Все это делалось только ради видимости — я же не могла улететь с остальными. Если я попробую сбежать отсюда на этом корабле, Лига заставит мое сердце остановиться — именно так они ограничивают возможность проникновения в космос неразумных существ. Они могут даже наказать других разведчиков за помощь мне. С другой стороны, сейчас следовало вести себя естественно, иначе люди могли начать задавать вопросы.

Во всех случаях еще одна обустроенная каюта никому не помешает: на «ките» места хватало с избытком. По словам Уллис, система жизнеобеспечения рассчитана на двести человек, а возможности пищевых синтезаторов еще больше. Никто не знал, зачем ранние поселенцы на Мелаквине построили такой огромный корабль. Может, хотели покинуть планету все вместе… Вернуться на Землю? Или мечтали об увеселительных прогулках в космосе: скажем, облететь луну, полюбоваться на нее и вернуться обратно?

Где-то к середине дня ощущение моей чужеродности здесь породило чувство жалости к себе и раздражение из-за этой слабости. Чтобы никто не заметил моей хандры, я выскользнула из корабля и направилась в город, но едва дошла до того места, где мы впервые встретили Джелку, как наткнулась на Весло.