Вчерашний шпион - Лен Дейтон

На мощном переднем бампере каждого грузовика имелась механическая лебедка с туго намотанным тросом, а в специальных ящиках были уложены инструменты и стояночные колодки. Все эти детали были настолько тяжелы, что их невозможно было стронуть с места.

Шлегель взглянул на меня, приподняв брови, на лице его отразилось недоумение.

— Почему? — спросил я, вторя его молчаливому вопросу. — Зачем эти железяки расположили здесь, тогда как их можно было легко разместить в кузове.

— Ты прав, — согласился Шлегель. — Видимо, нам все же придется вскрывать их. — Машины были настолько велики, что мы могли забраться под них, практически не сгибаясь. — Взгляни-ка на подвеску, — сказал Шлегель. — На этих быках запросто можно увезти египетскую пирамиду.

— И еще что-нибудь в придачу, — добавил я. Мы оба посмотрели на мощные рессоры грузовиков. Коренные листы рессор слегка изогнулись, в то время как нижние, дополнительные, оставались висеть в воздухе, без нагрузки.

— Вот оно! — в величайшем возбуждении воскликнул Шлегель. — Ты попал в точку.

— Вес!

— Совершенно верно. Эти грузовики почти совсем не загружены. Ты только посмотри! Мы должны были обратить внимание на то, как они идут по шоссе, на их «посадку» на дороге.

— Но это могли заметить и таможенники. Вообще-то они могли даже поставить машины на платформенные весы, пока проставляли штампы на их декларациях.

— Ну почему? Почему? Почему? — снова взорвался эмоциями Шлегель. И стукнул кулаком по огромной резиновой покрышке.

— Чтобы мы могли поговорить о подвесках пятидесятитонных грузовиков с дизельным двигателем на берегах нижнего Рейна в то время, как Шемпион где-то в другом месте зарабатывает продвижение по службе от полковника до генерала бог-знает-чего.

Шлегель, тихо ругаясь про себя и ворча, вылез из-под грузовика и махнул рукой полицейским.

— Ничего больше не надо, — крикнул он им. — Пусть едут.

— Они говорят, что собираются проследовать по автобану до самого Мюнхена, — сказал подошедший полицейский.

— Документы в порядке?

— Они говорят, что должны получить новые документы и маршрутные листы в Бонне.

— Пусть едут, — повторил Шлегель. — Хоть до Владивостока, мне все равно. — Он улыбнулся. — На этом все, ребята, отправляйтесь пить кофе.

На лицах полицейских, когда они посмотрели на Шлегеля, было написано то же выражение непроницаемого превосходства, с каким они обычно глядят на водителя, подняв глаза от его водительских прав.

Шлегель повернулся ко мне.

— Мюнхен, — фыркнул он с отвращением. — А после этого Бриндизи или Лиссабон — веселенький хоровод он устроил для нас.

— Не все здесь так просто, — заметил я.

— То есть?

— Не знаю… но не может быть, чтобы он отправил пять порожних грузовиков из порта Марселя в Бонн просто для того, чтобы приковать к ним наше внимание.

— Почему нет? — нетерпеливо спросил Шлегель. — Он это сделал! И пока мы за ними гонялись, он оказался там, где ему нужно.

— Вы не знаете Шемпиона, — возразил я. — Для него это слишком просто. В этой комбинации нет простора для воображения и присущей ему изобретательности.

Замусоренные обрывками старой оберточной бумаги и пакетов, пропахшие бензином, соляркой и теплым жиром, все эти кафешки на автострадах — самые безликие и какие-то заброшенные места в Европе. Бесконечная вереница незнакомых друг другу, сменяя один другого, быстро поглощают пищу и спешат дальше. У персонала безжизненный, наводящий уныние взгляд, они не могут вырваться из потока движения, который кружится и несется, как водоворот, приносит с собой дым и копоть, никогда не затихающий шум и колебание пола под ногами.

— И отвратительный кофе, — высказался Шлегель.

— Вы знаете, сколько стоит простой вертолета, который вас ожидает, пока вы изволите размачивать в кофе этот пончик?

— В твоем обществе прямо-таки расцветаешь, до того легко и приятно общаться, — заметил он. — Я тебе когда-нибудь говорил об этом? — Он расстегнул рубашку и почесался.

— Не припомню такого за последнее время, — признал я.

— Угости меня своим «горлодером» — прочистить мозги, если есть.

Я протянул ему одну из своих французских сигарет.

— Почему? — задал он в сотый раз один и тот же вопрос. Чиркнул спичкой и прикурил.

— Есть только одно объяснение, — сказал я.

Он затянулся, помахал в воздухе рукой, чтобы загасить спичку.

— Ну, выдай!

— Он все-таки забрал какой-то груз с парохода.

— И выгрузил его ночью, — закончил за меня Шлегель. — Но они всю ночь мчались на хорошей средней скорости…

— В данном случае все можно перетолковать двояко, — задумчиво сказал я.

— Давай возвращаться обратно в Ниццу, — решил Шлегель. Он снова почесался, но на этот раз в этом действии наличествовал элемент самобичевания.

Глава 27

Когда Шемпион уже порвал с нашим департаментом, мы обустроили маленькую контору в Ницце. Скромный, ничем не примечательный подъезд украшала табличка с фирменными эмблемами известной британской туристической компании, и трое из наших штатных сотрудников посвящали все свое служебное время организации путешествий и экскурсий.

Шлегель занимал кабинет на верхнем этаже. Когда я вошел, он стоял возле окна, глядя на расположенный на противоположной стороне площади железнодорожный вокзал Ниццы. Когда Симье в северной части Ниццы считался фешенебельной частью города, этот квартал тоже был щеголем и франтом. Но сейчас он выглядел грязным и захудалым. Туристы прибывали в город в основном воздушным путем, и все они жаждали поселиться рядом с морем. Я пересек комнату и подошел к окну.

Вокзал почти не изменился с того дня, когда я ожидал прибытия Шемпиона и видел, как его арестовали. Пол, покрытый кафелем, был немного больше выщерблен, и на «Альпах», красовавшихся на стене, появилась еще пара слоев пыли и копоти. Но что вообще остается неизменным! Уж во всяком случае обо мне этого никак не скажешь.

Шлегель всегда, в любых условиях мог раздобыть себе чистую рубашку, но сейчас костюм его был измят и висел мешком, а на коленке расплылось масляное пятно, которое он посадил, ползая под колесами грузовика. Глаза покраснели, и он их все время тер ладонью.

— Французам нужно снести здесь все в округе. Автовокзал и железнодорожный вокзал превратить в единый комплекс, а над ним возвести двадцать этажей для офисов и контор.

— Вы меня для этого пригласили снизу? — вежливо поинтересовался я.

— Что ты там внизу делаешь?

— Пытаюсь хоть немного вздремнуть. Я глаз не сомкнул с тех пор, как проснулся в воскресенье утром.

— Тебе надо научиться спать урывками, по-кошачьи. Нет, я имею в виду, над чем ты там внизу работаешь?

— Я попросил принести кое-какие карты. Жду, когда они прибудут, — сухо доложил я ему.

— Я все это знаю, — прервал меня Шлегель. — Когда люди в этой конторе что-либо запрашивают, я тут же получаю второй экземпляр требования. Твои дурацкие карты прибыли. Они здесь, у меня.

— Я вижу, что они у вас, — сказал я.

— Да, вот так-то я работаю.

— Ну и прекрасно, всяческих вам успехов, полковник. А я пойду вниз и еще хоть немного посплю. — Я встал и направился к двери.

Шлегель подавил зевоту.

— О’кей, о’кей, о’кей. Мы оба устали. Топай сюда и покажи мне, для чего тебе были нужны эти бумаги.

Я обошел вокруг стола, приблизился к другому его концу и рассортировал обзорные карты местности вокруг особняка Шемпиона, копии свидетельств о регистрации земельных участков, документы, содержащие данные по водоснабжению и о праве на собственность. Все, за исключением карты всего района в целом, я выбросил в корзину для бумаг у стола Шлегеля.

— Это барахло заказано просто для того, чтобы все вместе выглядело как обыкновенный юридический запрос, — пояснил я.

— Ты не хочешь поделиться умными мыслями? — требовательным тоном спросил Шлегель.

— Те пять порожних грузовиков… Они не дают мне покоя. А что если предположить, что их разгрузили в доме Шемпиона. — Я расправил карту.

— Нет, нет и еще раз нет. — Шлегель категорично помотал головой. — Я думал об этом, но сейчас тот район постоянно патрулирует жандармерия. Они поставили новый замок на заднюю дверь. Они даже в дом заглядывают, присматривают на всякий случай.

— Давайте предположим, — терпеливо повторил я.

— Что Шемпион сидит там в темноте, проверяя запальные свечи какого-либо реконструированного монстра?

— Части двигателей, — напомнил я Шлегелю. — А это может означать помпы, чтобы снова запустить в дело старые выработки.

— Шахта!!! — Он выхватил у меня карту и расстелил ее во всю длину своего стола, пустив в ход телефонный аппарат, пресс-папье и настольный чернильный прибор, чтобы прижать ее углы. Он даже со свистом втянул воздух сквозь зубы, когда увидел перед собой шахтные выработки в полном объеме — стволы шахты, пласты, бесконечно длинные пути откатки.